Выдержка из переговоров командования группы армий «Центр» с ОКХ 10.10.1941:
«С 4 и 9-й армиями по вопросу завершения боя на окружение западнее Вязьмы принято следующее решение:
В то время как 20-й армейский корпус продолжает занимать позиции у автострады, неся охрану ее до момента смены его правого фланга 8-м армейским корпусом, 7-й корпус, усиленный 78-й пехотной дивизией, будет продвигаться через автостраду дальше на север вплоть до восточного фронта кольца окружения и сомнет ударом во фланг неприятельские позиции западнее Бонаково — западнее Богородицкое (то есть во фланг частям, обороняющимся на восточном берегу р. Вязьма. — Л.Л.).
Левый фланг 7-го армейского корпуса — у этих позиций, правый фланг — вдоль танкового фронта. Усиление 7-го армейского корпуса 78-й пд является необходимым, т. к. его восточный фланг (197-я и 23-я пд) скован активными действиями противника и поэтому должен был повернут. На этом участке (на стыке 46-го и 7-го корпусов. — Л.Л.) 4-я армия подозревает скопление особенно крупных сил противника, которые будут пытаться прорваться во всех направлениях.
9-я армия силами 8-го армейского корпуса продвинется к указанным позициям противника, но не будет предпринимать никакого наступления, связанного с большими потерями» (выделено мною. — Л.Л.)[272].
Абрамов продолжает:
«<…> РАКУТИН и часть его штаба продолжали прорываться в Семлево. Генерал-майор КОНДРАТЬЕВ с другой частью штаба 24 А, находящейся в Семлево, имел связь только со штабами 106 мд и 19 сд. Таким образом, 24 А не могла занять направлений, указанных в приказе генерал-лейтенантом Ершаковым. Вечером 8.10 была получена радиограмма Гжатск. Больше никаких телеграмм и других указаний, а также штармом 24 и войсками получено не было.
Вечером с 22–23 часов 8.10 немцы, прорвав оборону со стороны ст. Семлево, вышли на северную окраину [поселка] Семлево. Кондратьев вынужден был под давлением противника перейти на новый КП в район д. Молошино.
Утром 9.10, следуя за 139 сд 24 А, ввязавшись в бой с противником, часть штаба, возглавляемая генерал-майором КОНДРАТЬЕВЫМ, оказалась в кольце немцев в районе Панфилово. Дальнейшая судьба этой группы штарма и судьба штаба армии, шедшего с генерал-майором РАКУТИНЫМ мне не известна, так как в это время я находился в бою вместе с полковником УТВЕНКО командиром 19 сд, организуя прорыв войск в направлении Селиваново. Начальник штаба генерал-майор КОНДРАТЬЕВ с работниками штаба оставались позади и как они действовали, я не знаю»[273].
К исходу 9 октября в штабе Западного фронта из ориентировки командующего 20-й армии узнали только, что все пути дальнейшего отхода войск 20-й и 24-й армий перерезаны противником и что части из района южнее Вязьмы к 14.00 9.10 готовились к наступлению. Более подробных сведений об их положении не было.
Изменения в высшем командовании Красной Армии. А в это время в руководстве Западного и Резервного фронтов произошли важные изменения. Напомню, что И.В. Сталин 5 октября при переговорах предложил командующему Ленинградским фронтом Г.К. Жукову прибыть в Москву. По словам Жукова, Сталин 6 октября снова позвонил и попросил его немедленно вылететь в Москву. Но в связи с трудностями, возникшими на участке 54-й армии, которой командовал Г.И. Кулик, и высадкой десанта моряков Балтфлота на побережье в районе Петергофа 6 октября Жуков вылететь в Москву не смог, о чем и доложил Сталину. В этот же день вечером между ними состоялся повторный разговор.
Сталин спросил:
«Как обстоят у вас дела? Что нового в действиях противника?
— Немцы ослабили натиск. По данным пленных, их войска в сентябрьских боях понесли тяжелые потери и переходят под Ленинградом к обороне. Сейчас противник ведет артиллерийский огонь по городу и бомбит его с воздуха. Нашей авиационной разведкой установлено большое движение моторизованных и танковых колонн противника из района Ленинграда на юг. Видимо, их перебрасывают на московское направление.
Доложив обстановку, я спросил Верховного, остается ли в силе его распоряжение о вылете в Москву.
— Да, — ответил И. В. Сталин. — Оставьте за себя генерала Хозина или Федюнинского, а сами завтра немедленно вылетайте в Ставку».
С прибытием Жукова в Москву между ним и Сталиным состоялся разговор. Жуков продолжает:
«Кивнув головой в ответ на мое приветствие, он подошел к карте и, указав на район Вязьмы, сказал:
— Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел (здесь и далее выделено мною. — Л.Л.). А не зная, где и в какой группировке наступает противник и в каком состоянии находятся наши войска, мы не можем принять никаких решений. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать».
В разговоре возник вопрос, где могут действовать танковые и моторизованные части, которые перебросил Гитлер из-под Ленинграда.
«И. В. Сталин, взглянув на карту, лежащую перед ним, сказал:
— Кажется, они уже действуют на этом направлении» [62].
После разговора со Сталиным Жуков отправился к начальнику Генерального штаба. Б.М. Шапошников, который, ознакомив Жукова с имеющимися данными обстановки на московском направлении, вручил ему распоряжение Ставки:
«Командующему Резервным фронтом.
Командующему Западным фронтом.
Распоряжением Ставки Верховного Главнокомандования в район действий Резервного фронта командирован генерал армии т. Г.К. Жуков в качестве представителя Ставки.
Ставка предлагает ознакомить тов. Жукова с обстановкой. Все решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронтов и по вопросам управления, обязательны для выполнения.
По поручению Ставки Верховного Главнокомандования начальник Генерального штаба Шапошников.
6 октября 1941 г, 19 ч. 30 м.
№ 2684»[274].
Странное дело, Сталин, по словам Жукова, посылает его в штаб Западного фронта, а Шапошников, несомненно, по указанию Сталина — в район действий Резервного фронта. Верховный Главнокомандующий вызвал генерала армии Жукова в связи с прорывом Резервного фронта и выходом противника к Юхнову. О катастрофическом развитии обстановки на Западном фронте и окружении его основных сил еще не было известно. У Конева в это время уже работала комиссия ГКО в составе представителей Ставки К.Е Ворошилова, В.М. Молотова, Г.М. Маленкова и А.И. Микояна. В состав комиссии вошел и заместитель начальника Генштаба Василевский. Поэтому Г.К. Жуков и был послан к Буденному. И это вполне понятно — маршал полностью потерял управление войсками, и отход частей 43-й и 33-й армий превратился в бегство.
Подобных неувязок различного рода, на которые указывали многие исследователи, в мемуарах уважаемого Георгия Константиновича слишком много. В последнее время широкое распространение получило мнение, что якобы в связи с придирками редакторов и цензуры настоящая правда о войне содержится только в последних изданиях мемуаров Жукова, которые исправлены и дополнены в соответствии с его первоначальной рукописью. Известно, что работу над рукописью Жуков и те, кто ему помогал с подбором материалов, завершили в 1966 или 1967 годах. Однако в последних изданиях мемуаров имеются ссылки, помимо прочего, на 1-й том Советской военной энциклопедии, подписанный в печать 11 сентября 1974 года. Здесь те, кто готовил эти издания к печати, сделали грубейшую ошибку, которая ставит под сомнение и остальные купюры, вставленные в текст. Правильнее (и честнее) было бы не править уже написанную книгу, а снабдить ее квалифицированным комментарием от имени научного редактора или какого-либо солидного учреждения, основанном на тщательном анализе документов.
Я уж не говорю о таких мелочах, что Г.И. Кулика в должности командующего 54-й армией М.С. Хозин сменил еще 26 сентября. Более важным является факт, что к этому времени танковые дивизии 4-й танковой группы, получившие приказ на перегруппировку еще 17 сентября, уже убыли из-под Ленинграда. Об этом знали разведчики Ленинградского фронта, а значит, знал и Жуков. А в Ставке, судя по всему, не знали до последнего времени, когда и куда убыли 1-я и 6-я танковые дивизии. А их включили в состав 3-й танковой группы, и они к началу операции «Тайфун» сосредоточились в исходных районах севернее Духовщины.
Из текста первого издания книги Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» 1969 г. следует, что Жуков прибыл в Москву на следующий день после разговора со Сталиным 6 октября, то есть 7-го. Во втором издании мемуаров это время было подтверждено: Г.К. Жуков прибыл в Москву вечером 7 октября и после встречи со Сталиным в Генштабе ознакомился с картой обстановки на 12 часов 7 октября. Однако маловероятно, что мандат ему заготовили заранее. Шапошников, весьма пунктуальный человек, подписал документ перед вручением его Жукову и проставил время — 6 октября 1941 г. 19 ч. 30 м.
