Первым ключевым шагом по направлению к мечте было укрепление более полного и более точного понимания подлинных христианских традиции и практики у священнослужителей империи. Самым лучшим и на самом деле единственным средством добиться этого стало повышение доступности корпуса текстов, с помощью которых определялась и передавалась через века подтвержденная и проверяемая на достоверность христианская традиция – внутреннее содержание религии. Мы здесь говорим о Библии, но в Admonitio также упомянут церковный закон – каноны, и там есть много чего еще кроме этого: все от нерелигиозных сводов законов, чтобы гарантировать новую, более справедливую эру в будущем, до бесконечных комментариев к Библии. Христианство, как часто говорится, – это книжная религия, и Карл Великий со своими церковниками прекрасно это понимал. Поэтому план его реформ должен был начинаться с книг, и соборы 812 г., посвященные реформе (к которым мы скоро вернемся), назвали, с каких именно. Ключевыми текстами для строительства нового христианского общества считались Евангелия и Деяния Святых Апостолов из Нового Завета (из-за размера средневековых летописей полные Библии – называемые pandects — со всем тем, что свели воедино под одной обложкой, – были чрезвычайно редки на тот момент), минеи, писания Отцов Церкви, «Правило Бенедикта» для монахов, Cura Pastoralis («Пастырская забота») папы римского Григория Великого для епископов и священников, церковные законы и кодексы светских законов для чиновников-мирян[284]. Получить и распространить удовлетворительные копии этих ключевых текстов во Франции в конце VIII в. оказывалось очень сложным делом. Книги были, безусловно, редки, а роскошные экземпляры стоили чрезвычайно дорого – требовались 1500 коров, чтобы обеспечить пергамент для Евангелия из Линдисфарна, но гораздо большей проблемой стало согласование «правильной» версии их текстов.
Иногда – так как эти тексты изначально писали на греческом языке – это происходило потому, что в прошлом был сделан ряд отдельных переводов на латынь, и Библия стала подходящим классическим случаем. В период Римской империи сделали четыре разных перевода Библии на латинский язык, и к концу VIII в. их текстовые традиции настолько смешались, что настоящим кошмаром становилась попытка решить, что изначально говорилось в каждом из них, а затем – который из них может дать лучший перевод каждого конкретного отрывка.
Но существовала и еще более глубокая проблема: с исчезновением гражданской, высокообразованной культуры позднеримской элиты латинский язык перестали преподавать учителя-профессионалы, грамматисты, которых раньше можно было найти в большинстве крупных рыночных городов империи. Коллективно эти люди не давали классическому латинскому языку (разговорному и письменному языку римской элиты) сильно изменяться в период существования Римской империи. Они создавали сложные учебники, которые были предками латинских грамматик, используемых для пытки молодежи в наше время, и определяли несметное число окончаний «правильной» (то есть классической) латыни. Но когда эти люди сошли со сцены со сдвигом жизни элиты в сторону военной, нежели гражданской карьеры, как к северу от Альп до 500 г. и в Италии одним-двумя поколениями позже, грамматическая дамба, сдерживавшая обычные процессы языковых изменений, была снесена. Граффити в Помпеях показывают, что в менее возвышенных кругах языковые изменения происходили уже давно, а вскоре они распространились и на элиту. В повседневном произношении, по-видимому, больше не различались звуки, которыми отличались изначально падежные окончания, и из-за этого произношение разрушило большую часть грамматической структуры классической латыни. В долгосрочном периоде этот процесс превратил латынь в свои различные производные (такие как французский и испанский языки), которые могут считаться латинскими без большинства падежных окончаний, в которых порядок слов в предложении (как в современном английском) делает основную работу, так как окончания утратили свою способность передавать значение. Среди элиты этот процесс происходил постепенно и более или менее бессознательно начиная с V в., а затем проложил себе путь в текстовую культуру, оказывая влияние не только на композицию, но и на попытки скопировать старые классические тексты. Результат – полная неразбериха, когда даже образованные служители церкви не всегда осознавали, что их классическая латынь на самом деле представляла собой смесь латыни и придуманных форм. Как выразился Карл Великий в знаменитом капитулярии «Об изучении писем»:
«За недавние годы из различных монастырей нам были присланы многочисленные письма, уведомляющие нас об усилиях, прилагаемых по нашему поручению в священных и благочестивых молитвах братьями, пребывающими в них. И в большинстве этих писем мы усмотрели и правильные настроения, и неуклюжий язык. То, что диктовала набожность по сути дела, необразованный язык был неспособен ввиду пренебрежения учением выразить без ошибок»[285].
Чтобы иметь какие-то шансы на успех в деле пополнения западной церкви подлинными копиями ключевых христианских текстов, Карл Великий и его команда должны были решить эту всеобщую проблему и приступили к ней со всей энергией. Одна стратегия, как мы уже видели, состояла в том, чтобы обратиться за помощью к папской власти, так как требовалось найти подлинные копии ключевых христианских текстов в Риме, если уж не где-то еще. Рим оказал некоторую помощь (Admonitio Generalis в знании церковных законов сильно копировал Dionysio-Hadriana, который предоставил папа римский), но она была недостаточной. Некоторые книги, предоставленные папой, оказались непригодными для франкских условий – это относится к Roman Massbook, которой не хватало некоторых толкований, требовавшихся франкам, – и вообще даже римская латынь оказалась не полностью классической. Чтобы должным образом решить эту проблему, Карл Великий приказал своим ученым изучить главные христианские тексты и представить их «правильные» версии, которые затем разослали бы по главным религиозным центрам его империи – соборам и основным монастырям. Алкуин, например, вытащил короткую палочку и получил Евангелия и псалмы, а также критические тексты не просто для понимания, но и для богослужений, так как отрывки из них составляли тексты, используемые на всех службах.
Но чтобы все это должным образом работало, требовались еще большие коренные реформы. Если процесс редактирования имел долгосрочный результат, то знание «правильной» классической латыни нужно было распространять более широко среди западноевропейских служителей церкви. В противном случае, когда бы ни скопировали текст, старые ошибки просто вкрались бы опять. Поэтому абсолютно необходимым для correctio Каролингов и действий в рамках редакционных инициатив был сильный акцент на изучении «правильной» латыни, под которой Карл Великий и его советники понимали свою версию классического языка. Лучших латинских грамматистов, имевшихся у него, направили на выполнение этого задания – особенно Алкуин и Петр из Пизы, – и они придумали тройственную стратегию. Старые учебные тексты, составленные профессиональными преподавателями латинского языка в позднеримский период (особенно тексты Доната и Присциана), были очищены от пыли, переписаны заново и распространены повсеместно. Во-вторых, они добавили некоторые свои собственные учебные тексты – Алкуин написал труд о том, как надо произносить звуки искусственного языка, – как бы пытаясь играть главную роль. На самом деле ввиду того, что он был англосаксом и когда-то изучал латынь исключительно как иностранный язык, это, по-видимому, сделало Алкуина лучшим учителем новых стандартов, чем некоторых из его коллег с континента, занявших лингвистическую «ничейную землю» между латынью и романскими языка-ми[286]. В-третьих, ученые начали копировать и распространять значительное количество классических римских текстов в поразительно широком разнообразии жанров – от древней астрономии до любовной поэзии Катулла.
То, к чему мы пришли, – знаменитый ренессанс Каролингов; и стоит на минутку задержаться, чтобы исследовать его структуру. Все очень просто: благодаря традиции копирования, установленной группой мыслителей при дворе Карла Великого, большинство сохранившихся классических литературных произведений на латыни дошло до наших дней. Все, что не было скопировано в конце VIII – начале IX в. (а есть много таких текстов, которые, как мы знаем, утрачены), просто не сохранилось. Поэтому без ученых Карла Великого мы бы лишились большей части достижений древнеримской культуры.
В то же самое время слово «ренессанс», означающее по оригиналу XIV в. возрождение интереса к классическим языкам ради них самих, не совсем правильный термин для обозначения того, что происходило. Ученые Карла Великого интересовались классическими латинскими текстами по двум главным причинам: они могли помочь выучить язык, включая редкие грамматические особенности, либо содержали полезные знания, необходимые для любого образованного христианина. Возможно, это привело к тому, что некоторые классические тексты, дотянувшие до конца VIII в., затем были отброшены за ненадобностью, потому что христианские ученые в эпоху Каролингов не сочли их полезными. Это поистине интересный вопрос стоимостью 64 тысячи долларов в отношении ренессанса Каролингов: насколько велика была их корзина для ненужных пергаментов? Действительно ли они копировали все, что находили, или многое выбрасывали? Нельзя ответить с уверенностью. Вы можете подумать, что сохранение произведений Катулла предполагает, что они копировали все, но, возможно, монахи в эпоху Каролингов находили какие-то действительно захватывающие грамматические моменты в сексе. В ответе на вопрос о том, что более соответствует действительности, я лично склоняюсь к варианту «копировали большинство произведений», так как особое значение работы ученых Карла Великого для развития культуры нельзя отрицать[287].
