«…К полудню обстановка накалилась до предела, — вспоминал бывший командир взвода танков 170-й тбр, в ту пору лейтенант В.П.Брюхов [317], — Боевые порядки войск перемещались, точно определить линию фронта не было возможности. Обстановка менялась ежечасно, даже ежеминутно. Бригады то наступали, то останавливались, то пятились назад.
…Наступление развивалось не так удачно, как хотелось нашему командованию. Сверху шли грозные требования усилить натиск и увеличить темп наступления. Но как выполнить этот приказ в сложившейся обстановке?
Казалось, на поле боя тесно не только танкам, БТР, орудиям и людям, но и снарядам, бомбам, минам и даже пулям. Их холодящие душу трассы летали, пересекались и переплетались в смертельную вязь. Страшные удары бронебойных и подкалиберных снарядов потрясали, пробивали и прожигали броню, выламывали огромные куски ее, оставляя зияющие провалы в броне, калечили и уничтожали людей.
Горели танки. От взрывов срывались и отлетали в сторону на 15–20 м пятитонные башни. Иногда срывались верхние броневые листы башни, высоко взмывая ввысь. Хлопая люками, они кувыркались в воздухе и падали, наводя страх и ужас на уцелевших танкистов. Нередко от сильных взрывов разваливался весь танк, в момент превращаясь в груду металла. Большинство танков стояли неподвижно, скорбно опустив пушки, или горели. Жадные языки пламени лизали раскаленную броню, поднимая вверх клубы черного дыма. Вместе с ними горели танкисты, не сумевшие выбраться из танка. Их нечеловеческие вопли и мольбы о помощи потрясали и мутили разум. Счастливчики, выбравшиеся из горящих танков, катались по земле, пытаясь сбить пламя с комбинезонов. Многих из них настигала вражеская пуля или осколок снаряда, отнимая их надежду на жизнь.
Выбравшись из подбитого танка, в ярости бросая гранаты, рвался вперед врукопашную совместно с автоматчиками командир танка лейтенант A. M. Свинолупов. Залег и поддерживал бой из снятого лобового пулемета радист сержант Шестаков, с пистолетом в руках шёл в атакующей цепи заряжающий А. И. Скирдов» [318].
В некоторых отечественных и зарубежных изданиях утверждается, что 12 июля 55-й гв. тп 12-й гв. мбр 5-го гв. Змк тоже участвовал в боевых действиях юго-западнее станции Прохоровка. Так, ветеран этого мехкорпуса полковник А. П. Рязанский пишет:
«Около полудня, в самый разгар танкового сражения, командарм приказал для обеспечения стыка между 29-м и 2-м танковыми корпусами… ввести в бой 55-й гв. танковый полк 12-йгв. механизированной бригады с задачей атаковать противника в направлении высоты у совхоза „Комсомолец“. Развернувшись в боевые порядки, 55-й гв. тп атаковал противника и вел с ним напряженный бой 1,5–2 км юго-западнее высоты 252.2, отразив все попытки овладеть этой высотой и прорваться к Прохоровке» [319].
Это утверждение не соответствует действительности. Утром полк находился в районе Призначного (4,5 км восточнее Прохоровки), а затем в 11.00, получив приказ: совершить марш в район Выползовка, двинулся в составе бригады на юг. Ни одно его подразделение в боевых действиях непосредственно у Прохоровки не участвовало.
Благодаря неимоверным усилиям в 11.35 181-я тбр подполковника В. А. Пузырева, наконец, ворвалась в свх. «Октябрьский», вытягивая за собой пехоту 136-го гв. сп 42-й гв. сд генерал-майора А. Ф. Боброва. Точнее, не в совхоз, а на территорию, где раньше находился этот населенный пункт, ибо к этому моменту он уже превратился в пепелище. Однако ожесточенный бой здесь продолжался ещё примерно полтора часа, совхоз переходил из рук в руки несколько раз.
В какой-то момент боя группа наших танков, находившаяся на выс. 252.2, попыталась прорваться вдоль железной дороги на юго-запад, но произошло непредвиденное. Танкисты или не знали, или, в горячке боя, правильно не сориентировались. Несколько экипажей двинулись на полном ходу к противотанковому рву и с ходу влетели в него. Вот свидетельство очевидца того трагического эпизода сражения — штурмана (ефрейтора) танкового полка мд «Лейбштандарт» В. Реса:
«Затем появилась седьмая рота, которая находилась в авангарде… она была почти полностью раздавлена и, отступая, привела за собой русские танки. Так что мы боялись подбить своих. Наибольшие потери понесли наши бронемашины. У них была очень тонкая броня. Внутри находились пехотинцы и саперы. Они загорались с первого попадания. Несколько горящих машин мы видели собственными глазами. Все это продолжалось 3–4 часа. „Тридцатьчетвёрки“ допустили роковую ошибку, почему я и говорю, что они не были обучены — они приблизились к этому противотанковому рву, глубина которого с русской стороны была 4 с половиной метра, а с другой — лишь 1,2. Так вот, они на всем ходу влетали в этот ров и падали на дно.
С нашими танками такой вариант не прошел бы — не выдержали бы траки, а „тридцатьчетверка“ проходила. В Нормандии я один раз попал в яму в танке, прекрасно знаю, как себя после этого чувствуешь, то есть вообще никак. И, думаю, русские танкисты испытывали то же самое. Когда они выбирались изо рва, вылезала пушка и передняя часть — очень легкая мишень для наших орудий. Поэтому и несли большие потери. Я говорю, правда, только о нашем подразделении и о том, что слышал по радиосвязи.
Так продолжалось некоторое время. Затем в дыму мы перестали что-либо видеть. Кстати, когда взрывается Т-34, его боекомплект, башня взлетает и в воздух, словно у курильщика, вылетают кольца дыма. Вот так и Т-34. И по этим кольцам можно было видеть — там один подбит, там второй… Потери были огромные. Русские, если хотите, сражались мужественно, но отсутствовала скоординированность. В принципе такой массой они должны были нас просто раздавить. Но этого не произошло» [320].
В ряде западных изданий этот эпизод получил широкое освещение, его комментируют, пытаются понять, как могло произойти, что советское командование не предупредило свои танковые соединения об этом серьезном препятствии на их пути. Я, используя имеющиеся документы, также пытался выяснить причины происшедшего и пришел к следующему выводу. Действительно, о наличии противотанкового рва значительная часть командиров линейных танков могла не знать. Командованию бригад до командира батальона включительно эта информация должна была быть известной, все они проводили рекогносцировку местности в районах предстоящего наступления. Это факт неоспоримый. Кроме того, ряд командиров подразделений бригад 29-го тк выезжали за несколько часов до атаки непосредственно на передовую в подразделения 9-й гв. вдц. Так, командир 1-го дивизиона 7-го гв. вдап К. В. Казаков вспоминал, что ночью к нему на КП прибыли офицеры танковых подразделений (вероятно, они были из 25-й тбр) с тем, чтобы из первых рук узнать и нанести на свои карты оперативную обстановку и рубеж, где расположены позиции противника. Неизвестно, кто. командовал той группой, по некоторым данным, приказ атаковать отдал лично полковник А. А. Линев. В этой атаке участвовали собранные на поле боя машины разных бригад, в том числе 15 Т-34 его резерва. Итак, успешное отражение вражеской атаки вдоль железнодорожного полотна переросло в преследование противника, как и отмечено в приведенных выше воспоминаниях немецкого танкиста. Но когда группа танков приблизилась к будке железнодорожного обходчика (у юго-западных скатов выс. 252.2), то из района выс. 245.8 (северная окраина свх. «Сталинское отделение») была обстреляна штурмовыми орудиями, поддерживавшими 1-й грп СС. Пытаясь уйти от огня, экипаж, двигавшийся впереди «тридцатьчетверок», начал отворачивать от железнодорожного полотна и в дыму, не увидев препятствие, влетел в ров. Атак как скорость всей группы была достаточно высокой, то сразу остановиться не удалось. В этот ров попало примерно 4–6 машин.
В 13.30 эсэсовцы были окончательно выбиты из свх. «Октябрьский» и начали отходить в юго-западном направлении. Казалось, ситуация начинает склоняться в нашу пользу.
На левом фланге 29-го тк также наметился определенный успех. Мотопехота 53-й мсбр подполковника Н. П. Липичева потеснила противника. Весь 1 — й батальон бригады прорвался к свх. «Комсомолец», к 14.30 не только полностью овладел им, но и, заняв прочную круговую оборону, отразил несколько атак. В ходе этого рывка существенную поддержку огнем ее подразделениям оказали продолжавшие сражаться здесь экипажи «тридцатьчетверок» под командованием майора С. П. Иванова и корпусной 271-й мп майора В. И. Рыжикова. Три его дивизиона буквально проложили дорогу мотострелкам по позициям гренадеров 1-го грп СС между железной дорогой и ур. Сторожевое. Несколько позже, подводя итоги контрудара, командование корпуса особо выделило этот полк.
«Нужно отметить, — писал генерал И. Ф. Кириченко, — что вступление в бой было сделано очень организованно, налажено взаимодействие с общевойсковыми начальниками, вслед за пехотой дивизионы продвигали свои боевые порядки вперёд» [321].
