Для нанесения ответных ударов по каждой выявленной батарее врага создавались группы в составе 6–7 артиллерийских дальнобойных батарей, а для борьбы с вновь появившимися огневыми точками были готовы резервные группы в составе 10–14 батарей.
Только в 1943 году артиллерия флота израсходовала для контрбатарейной борьбы 104 194 снаряда калибром 100–406-мм. Артиллерия флота имела уникальные по своей мощности системы, которые не предназначались для такого длительного и интенсивного использования. Но считаться с обычными нормами не приходилось.
Опыт, накопленный артиллеристами под руководством Грена, использовался сейчас.
…После мощной артиллерийской и авиационной подготовки войска 42-й армии перешли в наступление в направлении Красное Село, Ропша. На направлении главного удара действовали воины 30-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Н. П. Симоняка, героя обороны Ханко, командира одной из первых дивизий, форсировавших Неву в январе 1943 года. Основным костяком его корпуса были ушедшие воевать на сушу матросы Балтики.
Часов в одиннадцать меня попросили срочно оказать помощь: фашисты укрепились на одной из высот в районе Красного Села, упорно огрызались и задерживали продвижение нашей пехоты. Я и раньше знал об этой так называемой цели № 23. Но все же проверил свои предположения по телефону, вызвав командира 4-й артгруппы инженер-капитана 1-го ранга И. Д. Снитко. Он подтвердил мои сведения, и я поручил ему фундаментально заняться зловредным „орешком“. Орудия калибра 406 мм вместе с артиллерией крейсера „Максим Горький“ сумели его все же расколоть. Несколько позже поступило приказание командующего фронтом подавить сопротивление противника в Малых Кабози и Виттолово. Эти цели, как и предыдущую, могли накрыть только орудия группы Снитко и линейного корабля „Октябрьская революция“. Они ударили вместе. 500-килограммовые снаряды разрушили ряд долговременных огневых точек, уничтожили много офицеров и солдат.
До штурма Кенигсберга я потом не наблюдал такого мощного огня и такой грандиозной концентрации артиллерии. В продолжение 15 января орудия нашей железнодорожной артбригады открывали огонь 136 раз и выпустили при этом 7 тысяч снарядов, а вся артиллерия флота провела 220 стрельб и выпустила 12 тысяч снарядов» [172].
Несмотря на плохую погоду, авиация также проявила себя в операции по снятию блокады Ленинграда:
«Танковые части 42-й армии с боями продвигались к Красному Селу. С ними тесно взаимодействовала 277-я штурмовая авиадивизия. 19 января во время боя командир 220-й танковой бригады сообщил авиационному представителю, что с правого фланга по оси движения бригады с юго-восточной окраины Куприяновки противник оказывает сильное огневое противодействие из противотанковых орудий и минометов. Авианаводчик, находившийся в танке, нацелил на них звено штурмовиков во главе с лейтенантом К. Д. Мамыкиным. В очень сложных метеоусловиях летчики отыскали вражеские батареи и подавили их. Полковник В. Л. Проценко радировал командиру авиадивизии полковнику Ф. С. Хатминскому и майору Г. М. Камбулатову – командиру 943-го штурмового авиаполка, непосредственно обеспечивавшего танковую бригаду: „Благодарю за хорошую работу ваших штурмовиков по сопровождению подвижных танковых групп 220-й отдельной танковой бригады, хорошее взаимодействие штурмовиков с танками и активные их боевые действия по противотанковым средствам противника“. 19 января части 13-й воздушной армии произвели 282 самолето-вылета и нанесли врагу большой урон в живой силе и технике. В этот день 42-я армия освободила Красное Село, а 2-я ударная армия – Ропшу» [173].
О танковых боях рассказывает в своей книге генерал И. М. Голушко, служивший в то время в танковых войсках:
«Весь день 14 января нас держали под Пулково. Даже 15 января, когда войска Ленинградского фронта нанесли фашистам мощный удар из района Пулковских высот, танкисты все еще ожидали приказа. И только 18 января войска, наступавшие из района Пулково, сломив упорное сопротивление противника, вместе с танкистами начали успешно продвигаться к Красному Селу. На рассвете колонны танков скрытно подтягивались для атаки. Слева – Воронья гора, сильный опорный пункт противника. Отсюда он в любую минуту мог обрушить на нас смерч огня. Кроме того, Красное Село расположено на высотках, и близлежащая местность была видна как на ладони. На месте бывшего Красного Села осталось несколько каменных домов, превращенных фашистами в крепости с пушками и пулеметами. Этот сильно укрепленный пункт надо было брать штурмом. И первыми должны были идти танкисты.
19 января после артиллерийской подготовки, которая длилась более двух часов, подразделения, наступавшие из района Пулково, подошли к Красному Селу. Танки, приняв боевой порядок, начали спускаться вниз, к железнодорожному полотну, преодолели его и пошли на Красное Село. Удар танкистов был сокрушительный. Потери, конечно, были, и немалые, но штурм удался.
Вечером 19 января из Красного Села по дорогам – на Ропшу и Кингисепп – двигались две колонны наших танков. Кингисеппское шоссе, казалось, было свободно от противника, и командир бригады вел танки вперед, поддерживая хорошую скорость. Но у деревни Телези, на дороге, ведущей из Петергофа на Гатчину, танкисты заметили отходящую колонну вражеских войск. Комбриг, не теряя драгоценного времени, атаковал противника. Внезапный удар танкистов был столь ошеломляющий, что фашисты не успели опомниться. Противник был полностью разгромлен и уничтожен.
А через некоторое время в селе Русско-Высоцком танкисты соединились с нашими войсками, наступавшими от Ораниенбаума. Петергофско-стрельнинская группировка противника была окружена, а затем и уничтожена. В разгроме ее участвовали танкисты 1-й танковой бригады полковника В. И. Волкова, 30-й гвардейской танковой бригады полковника В. В. Хрустицкого, 152-й танковой бригады полковника А. З. Оскотского, 220-й танковой бригады полковника В. Л. Проценко» [174].
Так плавно мы переходим к воспоминаниям участников событий. Одним из самых известных источников в этом роде являются воспоминания П. Н. Лукницкого – писателя и военного корреспондента ТАСС:
«Ночь на 15 января.
В 12.30 ночи вернулся домой на „пикапе“ с Охты, из редакции газеты 42-й армии. За день побывали мы в трех дивизиях (45-й, 63-й и 64-й) 30-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Н. П. Симоняка.
Общее положение: наступают стрелковые корпуса генералов Н. П. Симоняка, Н. И. Алферова (оба хорошо действуют) и еще один – 110-й. Корпус генерал-майора Трубачева и другие соединения – в резерве. Сегодня в бой вступило Белгородское танковое соединение. До этого танки на участке от Финского залива до среднего течения Невы почти не действовали.
Авиация? Летная погода была только утром, но наши самолеты бомбили и штурмовали немцев весь день.
Я беседовал с офицерами-штабистами 109-го стрелкового корпуса генерал-майора Алферова. Много интересного. Мощь позавчерашней артподготовки была удивительной. Насыщенность артиллерией небывалая на Ленинградском фронте. Так, на участке наступления одного только корпуса Н. И. Алферова – тридцать артиллерийских полков, кроме РГК и минометно-артиллерийских подразделений. На каждые десять бойцов пехоты приходилось одно орудие. Силища просто невероятная!
В штабе корпуса Н. И. Алферова 15 января во время артподготовки было страшное напряжение: встанет или не встанет пехота? Все дивизии разом, в 11.00, встали, с безупречной храбростью пошли в атаку. В центре сразу – успех. 125-я дивизия 109-го корпуса и ее сосед, 64-я дивизия гвардейского корпуса Н. П. Симоняка, прорвали немецкую оборону и устремились в ее глубину. В прорыв, в направлении на Константиновку, немедленно были брошены другие дивизии. На флангах же (Пушкин и Урицк) огневое сопротивление немцев не было сломлено до конца. Здесь произошла задержка, и были большие жертвы. Под Урицком, например, запоздали с вступлением в бой танки и не сумел выполнить боевой приказ командир одного из стрелковых полков, чем подвел и свой полк, и соседей. По приказу Командования этот командир был расстрелян.
