2. В старой должности офицера авиации, отвечающего за оборону Сталинграда, он должен их использовать для воздушной поддержки войск на Чире, а также препятствовать наступлению русских на «Таци» и «Моро», потеря которых прозвучит похоронным колоколом по сталинградской армии.
Кюль вместе со своими капитанами-оперативниками Хансом Деллингом и Гейнцем Хефе имели для выполнения этой двойной задачи следующие подразделения: две группы своей KG 55; далее I/KG 100 и транспортные соединения «Не-111» из KG zbV 5 и 20 в Морозовской-западной и южной и, наконец, KG 27 подполковника Ханса-Хеннинга фон Веуста в Миллерово. Вместе они насчитывали 190 «хейнкелей», укомплектованных опытными экипажами для укрепления службы снабжения Сталинграда. Для последней цели полковник Кюль также выделил Geschwader истребителей «Удет» JG 3 плюс по группе «Штук» и самолетов-штурмовиков.
30 ноября впервые сорок «Не-111» совместно с транспортниками «юнкерс» вылетели в направлении сталинградского кольца. Они делали это день и ночь, в одиночку и звеньями, иногда с эскортом истребителей из JG 3, но чаще в одиночку, несмотря на риск столкнуться с советскими истребителями. Летя над облаками во избежание огня вражеских зениток, они ориентировались по радиомаяку Питомника, а, снижаясь, отыскивали ровную площадку в покрытой снегом степи. В поле зрения появлялись немногие «Ju-52» на стоянке, потом красный крест приземления и, наконец, зеленые ракеты. И вот таким образом «хейнкели» выводили на посадку на утрамбованный снег.
Впервые Питомник стали использовать в сентябре в качестве взлетно-посадочной полосы для истребителей. А теперь от него зависела судьба целой армии. Как только «хейнкель» приземлялся, его тут же отводили с узкой полосы, и солдаты толпой разгружали ящики. Из бомбового отсека спускали коробки с боеприпасами, а бензин, который не нужен самолету на обратный путь, сливали из емкостей в крыльях: налево для своей истребительной эскадрильи аэродрома, а направо для танков и армейских автомашин.
После того как на борт поднимали нескольких раненых, «хейнкель» уже был готов к обратному полету, если только не прояснялась погода и не привлекала вражеские истребители. В этом случае пилоту приходилось ждать, пока к взлету будут готовы и две другие машины, потому что у звена хватит огневой мощи, чтобы держать врага на почтительном расстоянии. Затем пятьдесят минут полета назад до «Моро», чтобы опять загрузиться и повторить рейс. Эта процедура, если позволяла погода, повторялась изо дня в день.
30 ноября, благодаря помощи «Не-111», грузы в первый раз достигли величины 100 тонн, но все равно это была лишь треть обещанного Герингом и лишь пятая часть минимума, требуемого армией. На следующий день из-за сильной метели квота вновь упала, а 2 декабря снег сменился льдом. В войсках испытывали огромную нехватку обогревательных устройств, и приходилось часами отогревать машины и запускать моторы. И в эти часы воздушный мост замирал. Везде самолеты приходилось обслуживать на открытом воздухе, и механики работали без укрытия под леденящими порывами ветра и в метели. На «Моро» попробовали было построить защитные стенки, но попытка кончилась ничем из-за отсутствия лесоматериалов и металла. Пальцы застывали на морозе, тонкие сервисные операции становились невозможными, а каждая замена мотора превращалась в невыносимую пытку. И, как закономерное следствие, готовность самолетов упала до каких-то 25 процентов.
Большая часть руководства люфтваффе ожидала или, по крайней мере, опасалась такого исхода. Оно все еще переживало тяжелые последствия первой зимы в России и без обиняков предупреждало командование 6-й армии, когда оно решилось окопаться в Сталинграде, не питать больших надежд на воздушный мост. Генерал-лейтенант Файбих решил напомнить о своих предостережениях, когда 11 декабря в компании с главным квартирмейстером VIII воздушного корпуса майором Куртом Штольбергером прилетел в осажденный Сталинград и был встречен градом обвинений со стороны Паулюса в том, что воздушный мост на сегодня практически не в состоянии доставить необходимые грузы. Ему необходимо ежедневно получать 600 тонн, и эти 600 тонн были обещаны. Но на данный момент доставлена едва ли одна шестая часть их.
– В таких условиях, – добавил Паулюс, – моя армия не может ни существовать, ни воевать!
Файбиху оставалось только заверить его, что сделает все, что в его силах для решения задачи. Но он не стал особо церемониться. Он категорически заявил, что долговременное обеспечение 6-й армии с воздуха по-прежнему невозможно, даже если умножить количество транспортных самолетов.
И тем не менее Паулюс и его начальник штаба Шмидт обратились с особой просьбой на ближайшие несколько дней. Генерал-полковнику Готу и его армии предстояло попытаться пробить кольцо окружения на юго-запад. Если появятся признаки, что эта жизненно важная операция развертывается успешно, 6-й армии срочно потребуется достаточное количество горючего и боеприпасов для прорыва. Далее, солдатам не хватает хлеба. 16 декабря был роздан последний паек, а что будет дальше, одному Богу известно.
В ответ на эту критическую ситуацию люфтваффе с 19 по 21 декабря увеличило активность в операции «воздушный мост» до абсолютного максимума за все время. За эти три дня было совершено около 450 вылетов и доставлено в Питомник свыше 700 тонн грузов. Казалось, что ежедневный минимум скоро будет достижим. И тут опять, в который уже раз, все надежды рухнули. 22-го местность окутал туман, а в последующие два дня не наблюдалось никакого улучшения погоды.
И еще одна, новая катастрофа. Две русские гвардейские армии прорвали на Дону фронт 8-й итальянской армии и устремились на Ростов. Этот удар нес угрозу не только 6-й армии в Сталинграде, но и всему германскому Южному фронту, который мог быть отрезан. Но в тот момент двойной русский удар имел ограниченные цели: Тацинская и Морозовская. Срочно сколоченные группы немцев из частей 38-го полка связи и остатков штаба VIII воздушного корпуса под командой подполковника фон Хайнемана попытались остановить русских в ущелье в 8 милях к северу от Тацинской, но не смогли из-за отсутствия противотанковых средств.
23 декабря настал самый подходящий момент для вывода 180 пригодных самолетов «Ju-52» из Тацинской. Но тут лично вмешался Верховный командующий люфтваффе. Он не разрешил самолетам оставлять базу. С расстояния 1250 миль он решил, что Тацинскую надо удерживать до тех пор, пока она не окажется под прямым обстрелом. Это казалось просто невероятным. На карту был поставлен целый транспортный флот, который, невзирая на свою недостаточность, все еще представлял слабую надежду для окруженной 6-й армии.
24-го в 5.20 первые русские танковые снаряды упали на северную окраину аэродрома. Тут же вспыхнул один самолет, а второй взорвался на взлетной полосе. Остальные стояли в ожидании с заведенными моторами. Получат ли они, в конце концов, разрешение на взлет?
Целый час командиры групп толклись в бункере контрольной башни, дожидаясь приказа, который принесет им избавление. Но генерал-лейтенант Файбих не решался взять на себя ответственность. Он беспрерывно пытался дозвониться до вышестоящих начальников, в 4-ю воздушную армию, хотя все знали, что еще полтора часа назад в ходе обстрела русскими телефонная станция в деревне Тацинской загорелась. Файбих, направляясь к аэродрому, сам видел горящее здание, и тем не менее он отчаянно пытался связаться со своим начальником, генерал-полковником фон Рихтгофеном. Рядом с Файбихом в укрытии находился начальник штаба воздушного флота полковник Герхуд фон Роден, которого Рихтгофен прислал сюда вчера в тревожном ожидании надвигающихся событий. Но фон Роден молчал. Вероятно, он тоже не был готов противоречить приказу Геринга.
В 5.25 по аэродрому пронесся командный «фольксваген» с начальником штаба VIII воздушного корпуса подполковником Лотаром фон Хайнеманом. До настоящего времени он вместе с капитаном Яне и старшим лейтенантом Друбе руководил штабным отрядом в деревне. Подняв по тревоге экипажи, он приказал наземному персоналу, кому не досталось места в ожидавшем самолете, собраться для отхода на южную окраину летного поля. Сам он добрался до аэродрома как раз в тот момент, когда задымил первый «Ju-52». В этом движущемся тумане никто не мог разобрать, откуда летят снаряды, а шум боя заглушался ревом авиационных моторов. Люди, до сего момента спокойно дожидавшиеся приказа, вдруг забегали в суматохе и набились в самолет. Всех охватила паника.
Ворвавшись в укрытие, Хайнеман сообщил о создавшейся ситуации Файбиху.
– Господин генерал, – задыхаясь, докладывал он, – вы должны принять меры! Вы должны дать разрешение на взлет!
– Для этого мне нужно разрешение армии, отменяющее существующий приказ, – возразил Файбих. – В любом случае в таком тумане невозможно взлететь!
Взяв себя в руки, Хайнеман заявил:
