17 Там же. Л. 13.
18 Аллилуев С. Я. Встречи с товарищем Сталиным: отрывки из воспоминаний // Правда. 1939. 22 дек.
19 ГИАГ. Ф. 94. Оп. 1. Д. 222/14. Л. 56.
20 Там же. Л. 74, 80, 97; ГАРФ. Ф. 102. 7Д. 1909. Д. 1815. Л. 1–10.
21 ГААО. Ф. 859. Оп. 10. Д. 67. Л. 26.
22 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 270 (Т. П. Сухова).
23 Там же. Л. 208 (М. Крапина).
24 Официальный указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений. Вып. 30: Летнее движение 1909 г. СПб. 1909. Отд. 5. С. 9–10.
25 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 270 (Т. П. Сухова).
26 ГААО. Ф. 1187. Оп. 1. Д. 965. Л. 331 об.
27 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 270 (Т. П. Сухова).
28 Официальный указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений. Летнее движение. С. 108–109.
29 Там же.
ГЛАВА 2. В БАКУ ПОСЛЕ ПОБЕГА
Дорога от Вятки до Петербурга требовала около полутора суток. В столицу И. В. Джугашвили мог прибыть уже 26 июня в 22.40{1}.
Одним из первых, кого он посетил здесь, был С. Я. Аллилуев. «Как-то вечером, — вспоминал он, — я шел по одной из улиц Литейной части и вдруг увидел, что навстречу мне идет товарищ Сталин. Обрадованный, я бросился к нему. Товарищ Сталин рассказал мне, что он бежал из ссылки, добрался до Питера, пошел по указанному мною адресу, но не застал меня дома <…>. Товарищ Сталин пошел ко мне на работу, но и здесь меня не застал. Пришлось ему долгое время бродить по улицам Петербурга. Я помог устроиться товарищу Сталину на конспиративной квартире у дворника Савченко»{2}.
Дворника Савченко звали Канон Демьянович. Он был братом уже упоминавшегося Мирона Савченко{3}. Канон жил на Воскресенском проспекте и, по свидетельству Е. Д. Стасовой, оказывал большевикам услуги. «Он был на хорошем счету у полиции. Все старшие дворники, как и швейцары, — писала она, — состояли на службе у полиции, и, следовательно, за ними не следили. И когда случалось что-нибудь экстренное, например, нет у меня явки, нет возможности спрятать на ночь приезжего, я спокойно шла к Канону, и он в дворецкой прятал приезжего»{4}.
Но в этот раз И. В. Джугашвили нашел приют не в дворецкой Канона Савченко, а у его брата Кузьмы, который служил в Кавалергардском полку, по одним данным, вахтером, по другим — завхозом (Захарьевская улица, дом 22, угол Потемкинской улицы). Здесь Кузьма Демьянович имел комнату, в которой и жил. Правда, в конце июня 1909 г. он находился в больнице, поэтому у него И. В. Джугашвили приютил не он сам, а брат жены Канона Демьяновича Иван Николаевич Мельников{5}.
Среди тех лиц, с которыми И. В. Джугашвили встречался в Петербурге, нам известны Николай Гурьевич Полетаев и Вера Лазаревна Швейцер.
«Лично я, — вспоминала В. Л. Швейцер, — познакомилась с товарищем Сталиным в 1909 г., работая в Питере, где я была связана с Русской группой большевистского ЦК РСДРП, с Иннокентием (И. Ф. Дубровинским) и Макаром (В. П. Ногиным). Держала связь с фракцией РСДРП 3-й Государственной Думы и рядом подпольных организаций Питера, Москвы, Киева, Ростова-на-Дону, Баку, Тифлиса и с отдельными товарищами — Сталиным, Серго Орджоникидзе, Спандаряном и другими. Это была большевистская центральная техническая группа по связям в России… в конце июня 1909 г.{6} товарищ Сталин бежал из сольвычегодской ссылки и приехал в Питер с целью организовать центральную легальную партийную газету. Рано утром ко мне на явку (на Высшие женские курсы профессора Раева, Гороховая, 20) забежал Сильвестр Тодрия, сообщил мне о приезде товарища Сталина — Кобы и передал задание устроить встречу Сталина с Полетаевым. Сильвестр Тодрия, кавказский рабочий, большевик, в то время работал в Питере вместе со своей женой Соней Цимаковой по связи с конспиративными квартирами и нелегальными типографиями. И в тот же день на квартире члена 3-й Государственной Думы большевика Полетаева было устроено узкое совещание об издании газеты»{7}.
Из Петербурга на Кавказ И. Джугашвили отправился не позднее 7 июля. Первый известный нам документ о его пребывании здесь — это агентурное донесение, полученное Бакинским охранным отделением 12 июля от секретного сотрудника по кличке Фикус:
«Приехавший, скрывшийся из Сибири, сосланный туда из Гори, социал-демократ, известный в организации под кличкой „Коба“ или „Сосо“, работает в настоящее время в Тифлисе (приметы). Завтра из Балаханов приедут вместе с Роруа, Мачарадзе и Джапаридзе, около 9 часов утра можно будет видеть [их] на Балаханском вокзале»{8}.
Это сообщение сопровождают следующие пометки: «Сообщено районному охранному отделению», «Будет установлено наружное наблюдение», «22 июля за № 9804 запрошен горийский уездный начальник, по сообщению коего „Сосо“ и „Коба“ неизвестны (вх. № 6926)», «В район. Запросить о результатах установки и приметах», «Роруа — Чодришвили»{9}.
15 июля под кличкой Молочный И. В. Джугашвили был в Баку взят в наружное наблюдение. В сводке внутреннего агентурного наблюдения за июль 1909 г. он сразу же фигурирует как член Бакинского комитета РСДРП{10}.
17 июля было получена информация из другого источника. Секретный сотрудник по кличке Михаил сообщал: «В Баку приехал „Коба“, известный на Кавказе деятель социал-демократической партии. Приехал он из Сибири, откуда, вероятно, бежал, так как он был выслан в 1909 г. Он был в Областном комитете представителем от Бакинской организации и несколько раз ездил на съезды. Здесь он займет центральное положение и сейчас же приступит к работе»{11}.
Это сообщение тоже сопровождалось резолюцией: «Принять меры к установке, после чего „Коба“ будет взят в постоянное наблюдение». «Запрос в район: установлен ли и какие приняты меры»{12}.
Таким образом, И. Джугашвили почти с самого начала был взят как в наружное, так и внутреннее наблюдение. И охранке стало известно, что она имеет дело с одним из виднейших деятелей социал-демократического движения на Кавказе.
Казалось бы, Бакинское охранное отделение должно было приложить максимум усилий для того, чтобы установить личность Кобы. Однако оно демонстрировало удивительный непрофессионализм. Только в августе ему удалось выяснить, что Коба проживает под именем Оганеза Вартановича Тотомянца{13}. Можно было бы ожидать, что после этого охранка сделает соответствующий запрос в Департамент полиции и получит ответ, что никто с такими именем, отчеством и фамилией не высылался и по этой причине не мог бежать из ссылки{14}. А это позволило бы сделать вывод о том, что Коба проживал по чужому или же по фальшивому паспорту. Почему-то бакинская охранка «не догадалась» сделать подобный запрос.
Это тем более странно, что под кличкой Фикус скрывался бывший тифлисский рабочий Николай Степанович Ериков, который жил в Баку под фамилией Бакрадзе{15} и знал И. В. Джугашвили еще по Тифлису 1901 г., а кличка Михаил, по всей видимости, принадлежала Михаилу Коберидзе, который когда-то учился в Тифлисской семинарии в одном классе с С. Девдориани{16}, затем был в вологодской ссылке{17} и по возвращении заведовал в Баку Народным домом{18}. Он тоже был знаком с И. В. Джугашвили.
Однако шли дни, проходили месяцы, а Бакинское охранное отделение, агентурную работу в котором возглавлял ротмистр Петр Павлович Мартынов, по-прежнему оставалось в неведении: кто же такой Коба? И это несмотря на то, что данная партийная кличка была известна бакинской охранке по крайней мере с 1907 г.
В начале августа, как и было положено, Бакинское охранное отделение представило в Департамент полиции сводку агентурных сведений за июль, и о появлении Кобы в Баку стало известно Особому отделу Департамента полиции{19}. Здесь в картотеке Коба фигурировал с 1904 г., поэтому Особому отделу не представляло труда обратить внимание на то, что Бакинское охранное отделение водит его за нос. На удивление, Особый отдел отнесся к поступившей ему информации Бакинского охранного отделения без всяких сомнений.
Возвращение И. В. Джугашвили из ссылки ознаменовалось активизацией деятельности Бакинской организации РСДРП[50]. Уже в августе после длительного перерыва возобновилось издание подпольной большевистской газеты «Бакинский пролетарий». Пятый номер был издан 20 июля 1908 г. Шестой вышел, по одним данным, 1-го{20}, по другим — 5 августа 1909 г.{21}.
