Заговоры с целью убийства, очевидно, не способствовали успешной дипломатии, и неудивительно, что Максимин и Приск достигли весьма немногого. Но Аттила отреагировал не слишком бурно. Он использовал сведения о заговоре для получения преимущества над римлянами в дальнейших переговорах. Даже самые крупные выплаты и субсидии были вполне приемлемы для константинопольского правительства. Однако в то же время они свидетельствовали о его неспособности разобраться с гуннами силой оружия. В лучшем случае оно могло надеяться держать их под контролем — и то лишь в ситуации, когда в других местах не велось масштабных военных действий. Перспективы нападения и окончательного разгрома Аттилы отсутствовали, отсюда и возникло желание убить его. Но окружение Аттилы слишком боялось его, чтобы это стало возможным. У Восточной империи не было иного выбора, кроме как жить по соседству с Аттилой и выплачивать ему денежные ассигнования. К счастью для нее, Аттила обратил взор на дальние края, сосредоточив внимание на Западной империи{463}.
Флавий Аэций родился в одной из тех военных династий, происходивших из балканских провинций, представители которых буквально заполонили высший армейский эшелон и которые дали немало императоров в III и IV веках. Как и в случаях многих из этих императоров, почти вся его карьера носила военный характер: он многократно водил в бой войска против врагов — иноземцев и римлян. Около двадцати лет он был самой влиятельной фигурой в Западной империи. Трижды консул и магистр войска (magister mili-tum), он был возведен в ранг патриция в 435 году и все же никогда не пытался стать императором. Гражданские войны, которые он вел, представляли собой борьбу за власть при дворе. Другие аспекты его жизни также свидетельствуют, насколько изменились условия в V веке. В юношеские годы его дважды посылали в качестве заложника к иноземным лидерам: вначале к Алариху, а затем к предводителю гуннов. В прежние века римляне часто брали заложников, давая им классическое образование в полном объеме и надеясь, что благодаря этому они также смогут заслужить симпатию последних. Сами же римляне не отправляли заложников к другим народам. К V веку баланс сил коренным образом изменился.
Аэций получил именно такое образование; оно дополнялось опытом жизни среди иноземцев. Он стал весьма искусным всадником и лучником за годы, проведенные у гуннов. Еще важнее было то, что он научился глубоко понимать этих кочевников и завязал связи, которые сослужили ему в дальнейшей жизни великую службу. После смерти Гонория он стал одним из самых влиятельных сторонников узурпатора Иоанна и отправился призвать гуннов в качестве ауксилиариев — вероятно, правильнее сказать «наемников» — к знакомым ему вождям. Вместе с этими воинами он прибыл в Италию, но участвовать в кампании было уже поздно: Иоанна казнили, и армия Восточной империи возвела на трон Валентиниана III. Гунны остались верны Аэцию, и за то, что он не стал вновь начинать войну, а, напротив, поклялся в верности новому императору, тот пожаловал ему звание magister militum в Галлии. По крайней мере часть гуннов, по-видимому, осталась верна ему и сражалась в дальнейших кампаниях под его предводительством против франков западнее Рейна и против готов, поселившихся в самой Галлии{464}.
В те годы еще двое командующих боролись за превосходство в Западной империи. Галла Плацидия пыталась стравливать их друг с другом, надеясь не дать ни одному из них чрезмерно усилиться и таким образом выйти из-под контроля. Наконец в 427 году Феликс, старший magister militum, командовавший императорской армией в Италии, двинул войска на своего коллегу Бонифация, находившегося во главе войск в Африке. Эти силы потерпели поражение, и к 430 году Аэций сместил Феликса с его поста и добился его казни. Два года спустя Бонифаций повел армию в Италию ради борьбы за превосходство. Он выиграл сражение, которого так хотел, но получил в бою смертельную рану. Аэций бежал, наконец отправился к гуннам и собрал там новое войско. В 433 году он возвратился и вновь принял высшее военное командование: преемник Бонифация обратился в бегство и укрылся в Константинополе, отказавшись сражаться. Надежды Галлы Плацидии рассыпались в прах: на протяжении двух десятилетий, вплоть до своей смерти, Аэций не встретил серьезного соперника{465}.
Как обычно, увлеченность римлян внутренней борьбой значительно ослабила способность империи справляться с другими военными проблемами. Готы — теперь их все чаще именуют вестготами, дабы отличать от остготов, все еще живших на Дунае — поселились в Аквитании и несколько раз нападали на соседние области римских провинций. Вероятно, по большей части то были авантюры, хотя возможно, что трения частично провоцировались римскими властями. Другие племена, в том числе франки и бургунды, расширили территорию, которой владели, «подобравшись» таким образом к приграничным районам империи. Набеги из-за границы также участились. В Испании стали проявлять большую агрессивность свевы: они захватили столицу провинции Мериду и атаковали Севилью. С 429 года и далее они представляли собой наиболее крупную силу на Пиренейском полуострове, поскольку в том году вандалы и уцелевшие аланы мигрировали в Северную Африку. Позднейший источник утверждает, что их предводитель, царь Гейзерих, вел за собой около восьмидесяти тысяч человек — женщин, детей, стариков, а также воинов. Эта цифра вполне возможна, хотя, как всегда, следует заметить, что нам неизвестно, точна она или нет. Ее вполне могли занизить. Вместе с тем перемещение даже гораздо менее многочисленного племени потребовало бы организации весьма высокого уровня. Вероятно, мигранты переправлялись через Гибралтарский пролив в течение нескольких недель{466}.
Поначалу вандалы, судя по всему, не встречали серьезного сопротивления. В Африке находились отряды comitat-enses, а также limitanei, но им приходилось оборонять огромную территорию. Более чем вероятно, что, как и в большинстве других римских армий того времени, часть соединений существовала только на бумаге или являла в отношении силы и эффективности лишь бледную тень прежней армии. Прибавим к этому сосредоточенность на борьбе между Бонифацием и другими командующими, и объяснить неоднократные успехи вандалов окажется куда проще. Слухи о заговоре и утверждения, что Бонифаций пригласил вандалов пересечь пролив, возможно, являлись всего лишь пропагандистскими уловками, призванными очернить его репутацию. Хотя варваров часто использовали в качестве союзников, на деле вандалы никогда не помогали ему. В последующие годы Гейзерих и его люди постепенно продвигались к востоку. В 431 году они взяли и разграбили главный город Гиппон Регий: его знаменитый епископ, Блаженный Августин, скончался более чем за год до этого, но его последние письма отражают страх, вызванный захватчиками. К этому времени вандалы приняли христианство, но, как и у готов, их вера носила отчетливые черты арианства, и это делало их еретиками с точки зрения церкви{467}.
Вне зависимости от того, заключал Бонифаций тайное соглашение с вандалами или нет, в конце концов он вступил с ними в битву и потерпел сокрушительное поражение. Он отступил и вскоре решил увести армию в Италию и попытать счастья там. К 435 году у Аэция уже не осталось соперников-командующих, но он был слишком занят проблемами в Галлии, чтобы использовать войска против Гейзериха. По официальному договору, вандалам досталась значительная часть Нумидии, но мир оказался кратким. В 439 году Гейзерих взял Карфаген, один из крупнейших городов мира. Суда с пиратами-вандалами вскоре стали проклятием купцов и общин на побережье. В 440 году Гейзерих возглавил масштабное нападение на Сицилию. Северная Африка оставалась одним из самых богатых районов Западной Римской империи: она обеспечивала значительную часть продовольствия, потреблявшегося в Италии, а также налоговые поступления и, вероятно, некоторое количество рекрутов для армии. Ее утрата стала, пожалуй, самым серьезным ударом, пережитым правительством Валентиниана III.
В 441 году на Сицилии были сосредоточены крупные экспедиционные силы с целью подготовки вторжения в Северную Африку. Феодосии II направил в поддержку своему западному коллеге значительные войска из восточной армии, а также много военных кораблей. Но вторжение так и не было осуществлено. Начались переговоры, и вскоре в результате оказывавшегося на Восток давления силам византийцев пришлось возвратиться для укрепления балканской границы, подвергавшейся атакам гуннов. В 442 году был заключен договор, в результате которого вандалы получили власть почти надо всей территорией наиболее процветавших областей Северной Африки. Примерно в это время дочь Валентиниана Евдокия обручилась с сыном Гейзериха Гунерихом. Последний уже был женат на дочери вестготского царя, но Гейзерих быстро разрушил этот брак, обвинив молодую женщину в покушении на убийство его особы. Ее изуродовали, отрезав уши и нос, и отослали к отцу. Вестготы находились слишком далеко, чтобы враждебность с их стороны имела какое-то значение для вандалов, тогда как перспектива союза с императорским домом выглядела весьма соблазнительно с точки зрения вандальского царя. Евдокия, еще не вышедшая из детского возраста, оставалась в Италии[65].
