Второе наступление предприняли, когда к новым корпусам подтянули старые, вышедшие из окружения. Тут уж и солдаты были опытные, и командиры. Умели преодолевать простреливаемые участки ползком, короткими бросками после артналетов. И дело пошло более успешно. Но было уже поздно. У окруженных кончились снаряды и патроны, а противник стеснил территорию, занимаемую 20-м корпусом, до пятачка в 2 кв. км. и расстреливал с высот практически безоружных. Потери только убитыми достигли 7 тыс. чел. Не было еды, одностороннее избиение тяжело сказывалось на моральном состоянии. И 21.2 корпус сдался. Когда русские, наступающие со стороны Гродно, после недельных боев овладели Липском, немцы поспешно уводили пленных в тыл, поскольку и сами вынуждены были отступать. На операцию по окружению 20-го корпуса германское командование выбросило все свои излишки сил и ресурсов. Фронт на других участках получился ослабленным, русские теснили его севернее, в Литве. И группировка под Липском сама оказалась под угрозой окружения. Преследуя ее, части Сиверса вышли к Августовскому каналу, где встретили организованное сопротивление и были остановлены.
Германская пропаганда вовсю шумела о "втором Танненберге". Даже Тирпиц, и тот записал в дневнике "Гинденбург сумел еще раз взять в плен 100 000 русских". Что, разумеется, критики не выдерживает. 20-й корпус, как и другие русские соединения, был некомплектным, к началу боев в нем насчитывалось около 30 тыс. чел. А учитывая, что часть из них погибла, в плен попало 20 — 22 тыс. Но и враг понес большие потери. Причем операция могла обойтись немцам еще дороже, если бы Рузский и Сиверс действовали более смело и умело и вместо лобовых ударов применили "обход обходящего". И Гинденбург, понимая, что собранную под Гродно группировку одолеть не так-то просто, попытался перенести направление прорыва южнее, против 12-й армии. Снова — ударами по флангам с последующим окружением. На восточном — силами 8-й армии фон Белова на Осовец, на западном — силами армейской группы Гальвица на Прасныш. 21.2 германские войска перешли на этих участках в наступление.
Но и новые, более тщательно подготовленные бомбардировки Осовца ничего не дали. Он все так же успешно держался — и прикрывал 50-километровый промежуток между двумя армиями. Собственно, здесь впервые в мировой истории был грамотно применен образец «укрепрайонов» — сочетания долговременных фортификаций с полевыми укреплениями. Форты прикрывали своим огнем траншеи и блиндажи, а траншеи и блиндажи не позволяли взять форты. Если бы оборона была свернута в кольцо, как в любой классической крепости, то, конечно же, не устояла бы и нескольких дней. А так — оказывалась врагу не по зубам. Германские войска несли большие потери, были измотаны и истощены. Но не добились ничего. А на другом фланге группе Гальвица в результате тяжелых боев все же удалось вклиниться в русскую оборону и 24.2 взять укрепленный городок Прасныш. Но тут немцы имели дело с таким полководцем, как Плеве. Уже через 3 дня он перегруппировал свои силы и во взаимодействии с частями соседней, 1-й армии нанес прорвавшимся немцам фланговый удар. Они бросили Прасныш, спешно выходя из-под угрозы окружения и откатываясь прочь. Поражение враг потерпел впечатляющее, потеряв только пленными до 10 тыс. солдат и офицеров.
На Балтике планы германского флота оказать помощь приморскому флангу своей армии были сорваны действиями Колчака. В феврале он силами отряда из 4 миноносцев предпринял поход к главной базе противника на этом театре, Данцигской бухте. Плавание было чрезвычайно тяжелым — в море было много льда, и столкновение с льдинами грозило гибелью маленьким кораблям с небронированными бортами. Тут Колчаку пригодился богатый опыт его экспедиций в Арктику. Лавируя между льдинами, выискивая проходы в ледяных полях и массах шуги, он мастерски, без единой аварии провел миноносцы к цели и выставил на подступах к бухте 200 мин, благополучно вернувшись к родным берегам. А у немцев, когда их балтийская эскадра попыталась начать активные операции, разразилось настоящее бедствие. Один за другим подорвались 4 крейсера, 8 миноносцев и 11 транспортов. Тирпиц писал: "Русским удалось поставить на Балтике много мин — вплоть до самого Рюгена". Командующий эскадрой Генрих Прусский вынужден был отдать приказ, запрещавший кораблям выход в море, пока не будет найдено средств для борьбы с русскими минами, а главную флотскую базу на Балтике перенесли из Данцига на запад, в Свинемюнде.
На фронте некоторое время продолжалась борьба с переменным успехом. Так, на участке 10-й армии ситуация ухудшилась в связи с массовой сдачей в плен, произошедшей в 255-м Аккерманском полку. Впоследствии выяснилось, что еще при его формировании был пущен слух — дескать, этот полк остается в тылу. Возможно, слух пустили писаря военного присутствия, поскольку именно те, кто желал улизнуть от фронта, спешили попасть в Аккерманский полк и несли писарям взятки, чтоб посодействовали. Подобный контингент и на фронте оказался ненадежным. А пережив отступление и выход из «котла», ударился в пораженческие настроения. И при первом же натиске противника, уже без всяких окружений люди подняли руки вверх. Немцы попытались воспользоваться брешью, возникшей на участке полка, продвинулись вперед. А соседним русским частям пришлось снова пятиться к Липску, где целостность фронта была восстановлена, и противника остановили.
А на позициях 12-й армии немцы воспользовались сильными метелями, завалившими снегом дороги и прервавшими связь с тылом. И произвели вылазку на участке 2-го батальона Лейб-гвардии Семеновского полка. Причем снежные заносы, вероятно, сыграли роль не только в невозможности быстро подбросить подкрепления, но и в том, что отрезали передовые подразделения от вышестоящего начальства. А в результате была проявлена грубейшая беспечность — 7-я рота семеновцев попросту проспала противника. Немцы подобрались ночью, под покровом снегопада, и обрушились в окопы, истребляя спящих и мечущихся спросонья солдат. Кого перекололи, кого захватили в плен. В числе сдавшихся был и командир злосчастной роты, виновный в ее глупой гибели, — поручик Тухачевский. Но все попытки германского командования переломить ситуацию в свою пользу окончились ничем. Фалькенгайн писал: "Немецкие силы дошли до пределов боеспособности. При своем состоянии… они не могли уже сломить сопротивление скоро и искусно брошенных им навстречу подкреплений".
А 2.3 в общее наступление перешли 1-я, 12-я и 10-я русские армии. Войска Сиверса нанесли удар на Сувалки. Как это происходило, писал позже участник событий маршал Малиновский: "Готовились к прорыву немецкой обороны. Говорят, в Сувалках немцы собрали много русских пленных. Надо было их выручать. Между нашими и немецкими окопами проходил глубокий овраг с очень обрывистыми берегами. На дне оврага шумел ручей, а его скаты были заплетены колючей проволокой и забросаны колючими «ежами». Перебраться через овраг, чтобы овладеть позициями немцев, нечего было и думать. Но начальство отдало приказ: оборону немцев прорвать и овладеть Сувалками. К операции готовились скрупулезно: прямо в передовые окопы установили трехдюймовые пушки 4-й батареи, чтобы они буквально на воздух поднимали немецкие траншеи, каждая рота получила пополнение. Немцы вели наблюдение и тоже не сидели сложа руки: укрепляли оборону. И вот наступил решительный день. Ранним утром в предрассветном тумане наши орудия открыли огонь. Под прикрытием пушек и пулеметов наша пехота по-муравьиному полезла через глубокий овраг. И произошло почти невероятное: солдаты овладели-таки передними окопами противника, вернее тем, что осталось от этих окопов после обстрела прямой наводкой. Но дальше, к сожалению, не продвинулись ни на шаг. Завязался тяжелый ближний бой…"
На центральном участке сражения немцы попятились, и фронт остановился по линии Кальвария — Сувалки — Сейки — Августов — Осовец. Но на флангах русские добились куда более впечатляющих успехов. Плеве, связав группу Гальвица фронтальными боями, 18.3 нанес ей под Праснышем еще один сокрушительный фланговый удар со стороны Еднорожца, опрокинул и погнал к границе. В результате были разгромлены 2 германских корпуса, понесли огромный урон, бросили значительную часть артиллерии и отступали в полном беспорядке. Немцы, кстати, за собственные поражения вовсю отыгрывались на пленных — их стали перегонять во внутренние области Германии, и конвоиры отбирали у них сапоги, гнали разутыми по снегу и морозу.
Еще один успех, совершенно неожиданный для противника, был одержан у самого моря, где на север от устья Немана далеко вдавался прусский «аппендикс» с городом и портом Мемелем (ныне Клайпеда, в составе Литвы). Он был очень сильно укреплен и считалось, что в случае опасности может быть прикрыт кораблями. Однако германский флот оставался в парализованном состоянии. С наступлением весны минные постановки Колчака активизировались, к ним добавились и действия подводных лодок, и германские военно-морские силы оказались втянуты в громоздкие мероприятия по тралению мин, организации противоминной и противолодочной обороны. А части гарнизона Мемеля пришлось перебросить на усиление полевых войск, чтобы остановить начавшееся наступление русских. И для обороны города оставили лишь ландштурм, как поступали и прежде. Но теперь русская Ставка этим воспользовалась и нанесла скрытно подготовленный и внезапный удар. Русские войска в пух и прах разгромили ландштурмистов и одной лихой атакой овладели Мемелем, что вогнало всю Германию в состояние шока.
