Таким образом, уже в V в. личность императора в глазах представителей Церкви и епископов была окружена ореолом святости. Самые обстоятельства падения Западной Римской империи много способствовали распространению и укреплению в умах этого взгляда на императора. Стоит проследить последние годы Западной Римской империи, когда власть находилась всецело в руках варваров, представителей военных сил империи, как, например, Стилихон, Рицимер, Орест, и, тем не менее, ни один из них не решился возложить на себя императорскую корону, а довольствовался званиями консула, патриция, союзника и друга римского народа. Сами императоры последних годов Западно-Римской империи, хотя бессильные и не больше как только креатуры варварских предводителей, все же назначались из римских фамилий — так велико было уважение варваров к сану императоров; наконец, частые свержения императоров на Западе еще больше усиливали значение восточного как единого законного императора.
Немало также способствовали возвышению восточных императоров их вмешательства в дела Западной империи по случаю назначения императоров. Так, Зинон назначил Юлия Непота, а раньше еще Анфимия, и хотя их судьба была печальна, но уже эти факты в связи с другими, например походом против Гензериха, короля вандалов, имели значение, как примеры исторические, на которые могли ссылаться восточные императоры в своих дальнейших притязаниях на обладание Италией и на преимущественное уважение со стороны западных государей. Требовался ряд особенно благоприятных обстоятельств, чтобы теория Римской империи, разработанная и нашедшая историческое приложение в Константинополе, могла быть перенесена на Запад и вновь найти себе применение в империи Каролингов. Эти обстоятельства заключались, с одной стороны, в иконоборческих эдиктах императоров Исаврийской династии, во-вторых, в постепенном освобождении римского епископа из-под влияния Восточной империи. Папы Григорий I и Григорий II, один в начале VII, другой в первой половине VIII в, должны считаться главными представителями этого освободительного движения. Последний в 731 г. произнес отлучение против восточного императора, открыто порвал всякие связи с империей и сделал вакантным для Запада императорский титул.
Из предыдущего видно, что идея перенесения императорского титула на представителя Каролингов находила себе оправдание как в исторических событиях, роковым образом разобщавших Восток от Запада, так и в настроениях умов культурных представителей тогдашнего западного общества. С точки зрения истории Византии, это была узурпация, или восхищение чужих прав, т. к. константинопольские цари фактически были представителями империи и законными носителями императорского титула, но, с точки зрения всемирного исторического развития, это был неизбежный ход событий, вследствие которого живая отзывчивость и приспособляемость к потребностям данного времени берет перевес над вялостью, косностью и формализмом.
По прибытии в Рим Карлу предстояло заняться на месте разбором дела о римской революции. Для этой цели под его председательством образована была комиссия из духовных и светских лиц. Хотя свидетельские показания давали повод к спорам и сомнениям, но часть франкского духовенства держала сторону папы, и король выразил мнение, что обвинения против Льва не имеют значения и продиктованы злобными чувствами. Но был еще весьма щекотливый вопрос в этом деле: о неподсудности папы какому бы то ни было суду на земле; эта точка зрения высказана прежде всего в письмах Алкуина, и затем она повторена в торжественном собрании римского и франкского духовенства и светских чинов, происходившем в церкви св. Петра. Тогда Лев III изъявил согласие по собственному почину принести оправдание в тех обвинениях, которые против него высказывались, и с кафедры св. Петра он сделал следующее заявление: «Я, Лев, епископ святой Римской Церкви, заявляю в свое оправдание, никем не осужденный и не вынуждаемый, но по личному и свободному моему решению перед вами и перед лицом Божиим, и перед Его ангелами, и блаженным князем апостолов Петром, в храме которого находимся, что я ни сам не повинен в исполнении, и не подстрекал других к исполнению тех преступных и злодейских поступков, в которых меня обвиняют, свидетельствуюсь Богом, на суд которого мы явимся и пред лицом которого стоим теперь. Это заявление делаю я по моему собственному свободному изволению и не потому, что подобное действие основывалось на канонах, и не с тем, чтобы вводить такой обычай в практику святой Церкви, в обременение моих преемников или моих братьев и соепископов».
Таким образом, был разрешен в одной части тот вопрос, ради которого было предпринято Карлом путешествие в Рим. Если можно здесь думать о предварительном соглашении между папой и королем, то этим торжественным очищением Льва III от обвинений, имевшим место 23 декабря 800 г., исполнена была одна сторона соглашения, зависевшая от короля. От папы же зависело то, что происходило 25 декабря. В праздник Рождества при большом стечении народа в храме св. Петра папа возложил корону на голову Карла. При этом зрелище присутствующие в церкви начали громко произносить обычные в Риме и Константинополе восклицания: «Многие лета и победы над врагами Карлу, благочестивейшему и Богом венчанному августу, великому и миролюбивому императору». При этом папа по старому римскому церемониалу пал ниц перед новым императором.
Биограф Карла, описывая церемонию возложения на Карла императорской короны, желал уверить современников и потомство, что для Карла это был вполне неожиданный акт, «что если бы только он подозревал намерение папы, то не пошел бы в церковь». Само собой разумеется, нельзя ни минуты сомневаться, что весь церемониал установлен был заранее, и что Карл знал об нем и дал свое согласие. Весьма вероятно, что еще перед церемонией состоялось предварительное постановление, или род акта избрания, по которому франкский король принимал на себя императорское достоинство по» тем мотивам, которые мы пытались объяснить выше. В самом деле, как иначе понять, что и корона оказалась готова, и установленный обряд с восклицаниями и приветствиями был известен собравшимся в церкви, и все, наконец, произошло без нарушения строя и порядка. Ясное дело, что коронование Карла было заранее предрешенным и подготовленным актом, в котором выразился неизбежный результат исторического развития.
Историки пытаются объяснить неудовольствие Карла совершенно иными мотивами. То, что могло взволновать Карла22, это скорей обстановка, в которой происходило провозглашение новой империи, т. к. двойная церемония возведения и освящения на самом деле слилась в один акт, и папе принадлежала инициатива в том и другом случае. Ничем не различалась политическая сторона акта от церковного, одобрение народа непосредственно следовало за коронованием и санкционировало совершившийся факт. Последующие византийские писатели выдвигали эту разницу в короновании восточных и западных императоров и доказывали, что императорское величие унижено подчинением его папской власти… Подобные мысли, говорит Гаске, могли приходить в голову Карла во время церемонии венчания. При всей преданности святому престолу Карл все же мог находить чрезмерным быть обязанным империей первому своему подданному, почему впоследствии, когда он короновал при своей жизни Людовика, он приказал ему самому взять корону и возложить на свою голову.
Тем не менее, и Карл, и его ближайшие сотрудники должны были считаться с тем реальным фактом, который имел выражение на Восточной империи в Константинополе. На Западе не думали создавать второй империи, почему и выставили фикцию о вакантности императорского престола, т. к. по той же фикции женщина не могла быть императором. Может быть, в связи с той же фикцией об оскудении императорского достоинства в Константинополе преобладало некоторое время намерение разом покончить с греческим господством в Италии и предпринять поход в Сицилию 23. Но т. к. в случае даже благоприятного исхода этого предприятия оставалась невыясненной дальнейшая перспектива-господство Византии на Востоке и обладание Константинополем и зависевшими от империи землями на Балканском полуострове, — то Карл имел достаточно политического опыта, чтобы не вдаться в авантюру, и скоро оставил завоевательные намерения. С другой стороны, и царица Ирина, занятая в это время войнами со славянами и арабами и будучи озабочена мерами к охране собственного положения, не была склонна выступить с протестом против состоявшегося в Риме незаконного, с точки зрения империи, акта. Через год после того, в начале 802 г., в Ахен прибыли послы от Ирины «для утверждения мира», которые, как можно заключить из последующих событий, не выступали перед Карлом с неприятными речами. Весьма любопытно, что в ответ на это посольство Карл отправил к Ирине епископа амиенского Иессея, который вместе с апокрисиарием папы Льва III предложил в Константинополе проект брачного союза между Ириной и Карлом с целью соединить таким образом Восток и Запад24.
