и народы Европы от ига коммунистов. Но жители Запада видят другое его лицо: социального консерватора и традиционалиста, который противостоит либеральным и тем более левым течениям в обществе и церкви. Он действительно борется с коммунистическими диктатурами, но гораздо спокойнее относится к консервативным и антикоммунистическим режимам. Ватикан при новом папе гораздо меньше радует демократизация Испании, чем беспокоят возможности, которые она дает коммунистам, и связанная с нею эрозия традиционных ценностей.
Не в пользу Суареса меняется и внешнеполитическая обстановка. В 1980 г. на выборах в США победил консервативный республиканец Рональд Рейган. Он объявил крестовый поход против коммунизма, но, как и новый папа, спокойно относится к правым рыночным диктатурам, если они — союзники Запада и помогают бороться с коммунистами, а Суарес своих легализовал.
Суарес пытался использовать промежуточное, переходное состояние страны для того, чтобы сделать ее внешнюю политику более гибкой: он восстановил дипломатические отношения с СССР и странами советского блока, принимает во дворце Сарсуэла просоветского палестинского лидера Ясира Арафата, посылает наблюдателей на саммит Движения неприсоединения. Он не рвется в НАТО, ему кажется, что положение вне западного военного союза можно использовать в интересах Испании. Все это не находит понимания у новой американской администрации и даже у короля, который за вступление в НАТО.
Суарес мешает собственной партии, которая утрачивает популярность вместе с лидером и вот-вот потеряет власть. Он мешает и бывшему королевскому секретарю генералу Армаде, который уверен: без Суареса, настоявшего на его замене, король немедленно вновь приблизит его к себе и доверит спасение страны и монархии.
Суарес начинает мешать самому королю. Четыре с половиной года назад Хуан Карлос сделал рискованный выбор: нашел в рядах режима молодого, исполнительного, амбициозного единомышленника, который разделит и поможет воплотить его замыслы. Но теперь Суарес, как собака на сене, не пользуется властью, которую забрал у короля, и не отдает ее другим — не решает проблем страны и своим бездействием наносит ущерб еще хрупкой короне. Во дворце укрепилась мысль, что в нынешнем виде он дискредитирует и демократию, и связавшую себя с нею возрожденную монархию.
Суаресу припоминают всё. Как он посылал букеты генеральским женам. Как снимал квартиры и загородные дома рядом со своими начальниками или возможными покровителями, чтобы сблизиться и войти в доверие. Как обхаживал сильных и терял интерес к тем, кто начинал слабеть. Как вывел свое политическое объединение «Союз испанского народа» на миллионный патриотический митинг в поддержку Франко после казни баскских и ультралевых боевиков — последней казни при Франко, когда весь мир вышел протестовать. Как несколько часов стоял в очереди к телу вождя, выставленному для прощания во дворце Ориенте. Как был на информационных побегушках у Хуана Карлоса — официального преемника диктатора. Как ни разу публично не отрекся от авторитарной партии власти. Ведь Суарес всегда сражался не за принципы, а за высокий пост.
Испанскому политическому классу, интеллигенции, журналистам, общественности досадно, что историческая задача трансформации страны из автократии в демократию досталась такому заурядному, недалекому, посредственному человеку, когда вокруг так много достойных кандидатов.
В последние месяцы у власти Суарес становится самым ненавидимым человеком в столице, из которой управляет, вернее, не управляет страной. Он живет как в осаде, и в его резиденцию не приносят газет, чтобы жена и дети не видели, что о нем пишут.
Поворот штурвала. Разыскивается генерал
Лето и осень 1980 г. проходят в Мадриде в разговорах о том, кто, как и когда мог бы убрать Суареса, и в политических маневрах, направленных на решение этой задачи. Разброс предложений — от вотума недоверия, который вновь инициируют социалисты, до переворота.
Осенью 1980 г. в Турции военные во главе с генералом Кенаном Эвреном совершают переворот. Они обещают покончить с политическим хаосом и насилием в стране и предотвратить коллапс экономки. Турция — страна НАТО и член западного лагеря, но недавно ей простили интервенцию на Кипре и сейчас прощают приход к власти военных и репрессии. Ведь президент Рейган спокойно относится к антикоммунистическим диктатурам. В Испании начинают говорить о «турецком искушении»: у нас будет не как в Чили, где кроваво свергли левое правительство, и даже не как в Аргентине, а как в Турции, технологично и без ссоры с западными союзниками.
Силовики не слишком доверяют гражданским политикам с их вотумами, да еще в интересах социалистов. Гражданские политики, даже консервативные, не готовы поддержать классический армейский путч. Те и другие опасаются, что после отстранения Суареса власть достанется не им и вообще кому не надо или начнется ее разрушительный дележ. После 40 лет правления Франко у общества, журналистов, политического класса не было опыта перехода не только от автократии к демократии, но и от одного демократического лидера к другому. Оказывается, в формирующихся демократиях второе не проще первого.
В разговорах и маневрах лета и осени 1980 г. рождается что-то похожее на решение, которое устроит всех, ну или почти всех, большинство. В чрезвычайных обстоятельствах стране нужно чрезвычайное правительство национального единства, состоящее из представителей всех партий и возглавляемое сильным авторитетным человеком, лучше военным, который примирит силовиков и гражданских политиков: антикризисная демократическая коалиция с генералом во главе.
Нащупан способ примирить демократию, конституцию и власть твердой руки. В газетах начинают писать об «операции "Де Голль"», вспоминая, как два десятилетия назад легендарный генерал после ультиматума военных возглавил чрезвычайное правительство, получил межпартийный мандат в парламенте и обустроил Францию. Де Голль лучше, чем Мануэль Павия, которого тоже все вспоминают. Павия — испанский генерал, который в начале 1874 г. во главе отряда гражданских гвардейцев ворвался в кортесы — по легенде, въехал в зал заседаний прямо на коне, — чтобы покончить с парламентским хаосом недолговечной Первой испанской республики и передать власть сильному военному правительству. Португальский транзит к демократии начался с желания генерала Спинолы стать местным де Голлем, и многим кажется, что испанский транзит должен своим де Голлем закончиться.
В статьях и разговорах вспоминают де Голля, Павию, турецкий переворот генерала Эврена. В августе 1980 г. консервативный журнал Heraldo Español вышел с провокационной обложкой — белым конем без всадника и надписью «Разыскивается генерал». В редакционной статье утверждалось, что король разочаровался в Суаресе и хотел бы видеть правительство национального единства с деятельным военным во главе.
В де Голле политиков и генералов завораживает именно сочетание силы и популярности, военного мундира в политической власти и парламентской легитимности. Демократия кажется слишком слабой, классическая власть военных — слишком грубой, а вот хорошо бы что-то между — и Богу свечка, и черту кочерга. Испании нужен,
