И даже в коротеньких частушках — а ведь их десятки тысяч! — зачины очень часто повторяются: «Я по бережку ходила...», «С неба звездочка упала... Только в моей коллекции я насчитал около двухсот разных частушек, начинающихся одинаково: «Я девчонка боевая...».
Но вернемся к нашей сказке.
Герой всегда одинаково вызывает своего волшебного коня — помощника: «Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!» Дальше опять можно говорить, почти не думая, не напрягая памяти: «Конь бежит — земля дрожит». А красоту царевны как изображают? Тоже известно: «Ни в сказке сказать, ни пером описать».
Потом рассказчику надо отметить, что прошло какое-то время, и он очень складно и красиво говорит: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Или: «Долго ли, коротко ли...».
Известно и как кончать сказку: «Я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало». Есть у тебя усы или нет, или вообще сказку
рассказывает женщина — не имеет значения. Концовка сказки раз и навсегда определена.
То же самое находим и в былинах. Если уж богатЫрь, например, седлает коня, то почти всегда об этом говорится одинаково:
Ай тут старый казак да Илья Муромец,
Стал добра коня он заседлывать;
На коня накладывает потничек,
А на потничек накладывает войлочек,
Потничек он клал да ведь шелковенький,
А на потничек подкладывает подпотничек,
На подпотничек седелко клал черкасское,
А черкасское седелышко недержано,
И подтягивал двенадцать подпругов шелковых,
И шпилёчикн он втягивал булатные,
А стремяночки покладывал булатные,
Пряжечки покладывал он красна золота,
Да не для красы-угожества —
Ради крепости своей богатырскоей:
Еще подпруги шелковы тянутся, да они не рвутся,
Да булат-железо гнется, не ломается,
Пряжечка-то красна золота,
Они мокнут, да не ржавеют.
Между прочим, и во многих сказках так же описывается седлание коня, только менее развернуто: «...взял черкасское седельце и подтянул на двенадцать подпруг шелковых. Шелк не трется, а булат не гнется, а золото в грязи не ржавеет». Чтобы показать быстроту, с какой скачет богатырь, певцы былин использовали формулу:
Только видели доброго молодца сядучи,
Как не видели добра молодца поедучи... —
то есть видели, как он садился, а как он ехал — уже не успели разглядеть.
Вежество (вежливость, воспитанность) героя всегда характеризуется одинаково:
Крест-то клал по-писаному,
Да поклоны-то вел по ученому...
Богатырь сражается с вражеским войском:
Где он ни пройдет — тут улица,
Г де ни повернется — проулочек,
Г де он ни станет — тут площадью.
Есть у былин и формула концовки: «То старина, то и деяние» или «Тут ему (называется имя богатыря. — В. Б.) и славу поют».
Даже в маленьких считалках встречаются устойчивые формулы: «Родион, поди вон», «Шишел, мышел, вышел», «Выбирай себе любого». Считалки разные, а концовки — одинаковые.
И зачины, и концовки, и повторяющиеся формулы в середине фольклорного произведения называются по-латыни loci communes (лоци коммунес), а по-русски — общие места, или типические места. И получается: чтобы рассказать сказку, исполнить песню или былину, не обязательно помнить ее всю. Какие- то фразы, формулы, то есть общие места, всем известны, они одинаковы если не для всех, то для многих сказок, песен, былин. По подсчетам П. Д. Ухова, общие места в былинах занимают от 20 до 80% текста! Какая огромная экономия для памяти!
Определения (эпитеты) в фольклоре тоже, как правило, устойчивы. Девица— какая? Красная. Молодец — добрый, поле — чистое. Такие определения называются постоянными эпитетами. Их тоже нечего запоминать каждый раз отдельно. Какой волк в русских сказках? Всегда серый.
Но и это еще не все.
В эпитетах выражается отношение народа к персонажам произведений, его классовое чувство. Насильник — Идолище поганое; бояре — кособрюхие.
Бывают случаи, что эпитет вроде бы и не нужен, но оторвать его от определенного слова все равно невозможно.
Все правильно и понятно, когда исполнитель былины называет Калина-
царя собакой. Но так же величают его и свои:
Говорили татары таковы слова:
«Ай же ты, собака да наш Калин-царь!»
Больше того: Калин и сам себя не может назвать по-другому, как-нибудь повежливее. Вот послушайте, что он говорит Илье Муромцу:
Не служи-тко ты князю Владимиру,
Да служи-тко ты собаке царю Калину...
Это свойство эпитета — сохраняться без всяких изменений — помогло
ученым разгадать некоторые загадки фольклора.
Например, в былинах Алеша Попович иногда изображается иронически, часто ирония эта выглядит неуместной, потому что Алеша действительно богатырь и совершает настоящие воинские подвиги. Фольклористы уверены, что недоброжелательное отношение к Алеше возникло позднее, когда в народе утвердилась резко отрицательная оценка духовенства, церковников, попов. Алешино прозвище — Попович. Вот сказители стали прибавлять, используя известную поговорку: «Лешенька роду поповского, глаза у него завидущие, руки у него загребущие». А постоянный эпитет, характеризующий Алешу, — «смелый».
Эпитет донес до нас, как камень доносит очертания древнего растения, мысли и взгляды первых создателей и певцов былин.
Примерно то же самое произошло и с образом князя Владимира. Когда Илья Муромец привез в Киев Соловья Разбойника, он выглядит комически: от соловьиного свиста упал на карачки и вместе с княгиней и боярами ползает по двору. Да и в других былинах он нередко трусит, совершает некрасивые, неблагородные поступки: обижает Илью, не верит Илье, иногда даже сажает его в погреб. Но постоянный эпитет, который несмотря ни на что прикреплен к его имени, — «ласковый», «красное солнышко». Значит, первоначально в глазах народа образ Владимира, объединившего разрозненные княжества вокруг Киева, образ сильного князя был положительным. А в эпоху более позднюю, когда между князьями разгорелись бесконечные междоусобные войны, причинившие народу столько бедствий, отношение к княжеской власти, к князю изменилось, стало отрицательным. Поэтому и существует в былинах
такая двойственность в обрисовке Владимира: вообще-то, он хороший,
ласковый, а вот дела-то его часто не хорошие.
Но мы еще далеко не закончили разговор о художественных особенностях фольклора.
В фольклорных произведениях всегда встречается множество самых разнообразных повторов.
Повторяются отдельные слова:
Мимо дома, мимо каменного,
Мимо сада, сада зеленого...
Повторяются слова одного корня: горе горькое, чудным-чудно, сослужить службу.
И в песнях, и в сказках, и в былинах часто встречаются устойчивые сочетания слов, близких по значению, синонимов. Такие синонимические пары есть не что иное, как смысловой повтор: тоска-кручина, шел путем-дорогою, ходил-гулял молодец; солдат разгоревался-растужился (от слова «тужить»); Илья Муромец «прибил-прирубил всю силу неверную».
В песнях повторяются не только отдельные слова, но и целые строки (стихи), а иногда и несколько стихов.
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По Дону гуляет казак молодой,
