им возможность продемонстрировать свою лояльность Америке. Готовность сражаться и, если понадобится, умереть за страну цементировала привязанность иммигрантов к своему новому дому и лишала нативистские антииммигрантские группировки аргументов в противодействии получению иммигрантами американского гражданства. Американец мексиканского происхождения, добровольно вступивший вместе со своими друзьями-евреями в армию после Перл-Харбора, признавался: «Всем нам хотелось показать себя — доказать, что мы большие американцы, чем англосаксы»
{314}. Новообращенные стремились «ратифицировать» свою веру.
Однако нередки были случаи конфликтующих лояльностей. В мексиканской войне некоторые ирландские иммигранты дезертировали из американской армии и присоединялись к собратьям-католикам; так возник батальон Сан-Патричио в мексиканской армии. В Гражданской войне ирландцы воспринимали чернокожих как своих соперников и поэтому поддерживали Конфедерацию; ирландские иммигранты были среди главных противников мобилизации 1863 года. При этом около 150 000 ирландцев воевали на стороне Союза; бранные подвиги Ирландской бригады, в том числе бесшабашная лобовая атака 69-го полка при Фредериксбурге под картечным огнем конфедератов, положили конец огульному антиирландскому нативизму {315}.
Первая мировая война обернулась для американцев германского происхождения настоящей психической травмой. Они энергично поддерживали нейтралитет Америки и пытались изменить пробританские настроения американской элиты. В период с 1914 по 1917 год им пришлось столкнуться с нарастающей антигерманской истерией и пострадать от действий германского правительства, которое неуклонно подталкивало своих бывших подданных к выбору, какового они жаждали избежать. К 1917 году лидерам германского сообщества в Америке пришлось сделать этот выбор: они по-прежнему хотели мира, но при этом «оставались стопроцентными американцами». Иммигранты потянулись за американским гражданством и дружно стали записываться в армию. В итоге 18 процентов состава американской армии в Первой мировой составили ассимилированные иностранцы. Война убедила американцев германского происхождения в том, что они больше не в состоянии поддерживать двойную идентичность; они сделались «просто американцами» и были приняты обществом в качестве таковых. Во Второй мировой войне послужной список 442-го диверсионного подразделения, «наиболее прославленного отряда в американской военной истории», доказал патриотизм американцев японского происхождения, облегчил участь пленных в лагерях для интернированных и привел в конце концов к отмене ограничений на иммиграцию из азиатских стран. В обеих мировых войнах лидеры США и американская пропаганда не уставали подчеркивать, что эти войны — сражения всей Америки, что в них участвуют все американцы, независимо от расовой и этнической принадлежности и цвета кожи, что эти войны ведутся против тех, кто покушается на важнейшие американские ценности {316}.
Как напоминает Джон Дж. Миллер, 4 июля 1918 года в Нью-Йорке состоялся особенный парад — точнее даже назвать его процессией. За зрелищем наблюдали сотни тысяч зрителей. По Пятой авеню прошли свыше семидесяти тысяч человек, как американцев, так и представителей союзных наций (в том числе первое британское военное подразделение, когда-либо принимавшее участие в праздновании Дня независимости). Главными участниками этой процессии были делегаты от сорока с лишним иммигрантских сообществ Нью-Йорка, от 18 гаитян до 10 000 итальянцев и 10 000 евреев, на которых восхищенно взирали 35 000 итальянцев и 50 000 евреев, не сумевших принять участие в шествии. Среди прочих были американцы германского происхождения с лозунгами «Америка — наше отечество» и «Рождены в Германии, сделаны в Америке»; греки, венгры, ирландцы, сербы, хорваты, словенцы, поляки и литовцы — эти с транспарантом «Дядя Сэм — наш дядя». Русские надели костюмы в расцветке своего триколора, венесуэльцы играли национальный гимн, китайцы выставили бейсбольную команду. Репортер газеты «Нью-Йорк таймс» писал: «В этом продолжительном калейдоскопическом шествии, то пестром от диковинных костюмов, то сумрачном благодаря длинным колоннам людей в цивильной одежде, маршировавших с торжественностью, внушавшей почтение всем, кто наблюдал за ними, перед нами представала нынешняя Америка, земля множества кровей, слитых в единый идеал» {317}.
После 11 сентября 2001 года все иммигранты, включая арабов и мусульман, поспешили объявить о своей преданности США и восславить американский флаг. Иностранцы по рождению составляют сегодня 5 процентов личного состава американской армии, среди потерь в Афганистане и Ираке значительная доля принадлежит американцам латиноамериканского происхождения. Тем не менее без «большой войны», которая потребовала бы всеобщей мобилизации и растянулась бы на годы, у нынешних иммигрантов не будет ни возможности, ни необходимости проявить свою идентичность и выказать лояльность Америке, как выказывали ее иммигранты предыдущих поколений.
Американское общество: американизация как антиамериканское явление
В 1963 году Глейзер и Мойниган задались вопросом: «К чему должен адаптироваться человек в современной Америке?» В 1900 году ответ на этот вопрос напрашивался бы сам собой: ассимиляция подразумевала американизацию. В 2000 году ответов уже было несколько, они противоречили друг другу и оставляли двойственное впечатление. Многие представители американской элиты утратили убежденность в превосходстве базовой культуры Америки и все чаще восхваляют доктрину многообразия и равной ценности различных культур. «Иммигранты попадают не в общество, исповедующее приверженность недифференцированной, монолитной американской культуре, — писала в 1996 году Мэри Уотерс, — а в общество сознательно плюралистическое, в котором сосуществуют многочисленные субкультуры, расовые и этнические идентичности» {318}. Благодаря тому, что Америка превращается в мультикультурное общество, нынешние иммигранты имеют возможность либо сохранить свою «исконную» культуру, либо приобщиться к какой-либо из множества американских субкультур. Они могут ассимилироваться в Америке без усвоения стержневой культуры. Ассимиляция и американизация более не являются терминами-синонимами.
Массовый приток иммигрантов в Америку перед Первой мировой войной привел, как мы видели, к грандиозным усилиям по американизации этих иммигрантов, — усилиям, предпринимавшимся правительством, бизнесом и благотворительными организациями. Иммиграция конца двадцатого столетия оказалась не столь благополучной. Лишь конгрессмен Барбара Джордан и возглавляемый ею Комитет по иммиграционной реформе отстаивали необходимость совершенствования иммиграционной политики для поощрения американизации; в 1997 году этот комитет выступил с рекомендациями, которые были фактически проигнорированы. Атмосфера в обществе разительно отличалась от той, которая существовала в начале века. Споры вокруг иммиграции сосредотачивались почти исключительно на ее экономической составляющей, выгодах и расходах, с нею связанных, и на выделяемом правительством бюджете. Последствия иммиграции без ассимиляции иммигрантов, без принудительной адаптации последних к американским общественным и культурным ценностям практически не рассматривались.
Зачастую сегодня можно услышать, что ассимиляция происходит более или менее автоматически. Иммигранты, мол, становятся американцами только потому, что попадают в Америку. Поэтому нет никакой необходимости прилагать усилия по американизации иммигрантов — все произойдет само собой. Также можно услышать, что американизация попросту нежелательна (это воззрение представляет собой новый феномен в политической и интеллектуальной истории Америки). «Радикальная программа американизации на самом деле является антиамериканской, — заявил известный политолог-теоретик Майкл Вальзер. — Америка не имеет общей национальной судьбы». Другой теоретик усмотрел в американизации «проявления расизма, шовинизма, классовой дискриминации, религиозной нетерпимости и
