Корея, Тайвань, Япония, Израиль, Германия, Филиппины и Китай, правительства которых ежегодно расходуют десятки миллионов долларов на лоббирование своих интересов (бывает, кстати, что эти суммы достигают и сотен миллионов долларов).
Национальные правительства находят разнообразные способы использования диаспор. Скажем, среди членов диаспоры нередко вербуются шпионы и «агенты влияния». На протяжении истории известно множество случаев, когда алчность заставляла людей предавать собственную страну и переходить на службу другому государству. Американцы, работавшие на ЦРУ, ФБР и на военные организации, покупались на предложенное им вознаграждение и в 1980-х, и в 1990-х годах. Впрочем, шпионами становятся не только из-за денег. В 1930–1940-х годах советские агенты — чиновники американского правительства, ученые из Лос-Аламоса, дипломаты «кембриджского круга» — предавали Америку не из алчности, а по идеологическим мотивам. Сегодня на смену идеологии пришли культурная и этническая принадлежность. Советская идеологическая парадигма, в рамках которой действовал СССР, уступила место множеству этнокультурных «диаспорных» парадигм, используемых национальными правительствами. Иммигранты, приносящие присягу на верность Америке, могут оказать США неоценимую помощь в отношениях с другими странами. Но когда эти иммигранты становятся членами диаспоры, тем более — тесно связанной со своим национальным правительством, они превращаются в потенциальных агентов этого правительства. «Шпионаж, — заметил сенатор Дэниел Патрик Мойниган, — почти всегда проистекает из политики диаспор». Согласно отчету министерства обороны, в 1996 году «многие иностранные разведки прибегали к эксплуатации этнических и религиозных уз», объединяющих членов диаспор на территории США с их родными странами {483}. С 1980-х годов США выявили среди диаспор немало русских, китайских, южнокорейских и израильских шпионов и «агентов влияния».
Впрочем, куда более важным и затрагивающим куда больше людей способом использования диаспор является побуждение их к оказанию влияния на американскую политику. Эти усилия диаспор были детально изучены и описаны Тони Смитом, Йосси Шейном, Гэбриелом Шелтером и другими исследователями, а также теми учеными, кто занимался анализом конкретных диаспор на территории США {484}. В последние десятилетия диаспоры оказали существенное влияние на политику США в отношении Греции, Турции и Кавказа, на признание Македонии, поддержку Хорватии, на введение и отмену санкций против ЮАР, на помощь африканским народам, на вторжение в Гаити, на расширение НАТО, на урегулирование ситуации в Северной Ирландии и на Ближнем Востоке, где Израиль не в состоянии договориться со своим ближайшим окружением. Интересы диаспор могут время от времени совпадать с общенациональными интересами, как, допустим, в случае с расширением НАТО (и то вопрос спорный), но намного чаще эти интересы не принимают в расчет национальных интересов Америки и ее взаимоотношений с давними союзниками. Эти действия — прямой вызов американской национальной идентичности, что подтверждается, в частности, словами Эли Визеля: «Я связан с Израилем. Я причисляю себя к Израилю. Я никогда не стану критиковать Израиль за границей… Судьба еврея — быть заодно со своим народом» {485}. Данные свидетельствуют, утверждает Тони Смит, что на политическую деятельность еврейской, греческой, армянской и других диаспор «оказывают сильнейшее воздействие национальные правительства этих стран, заинтересованные в достижении своих целей, которые могут противоречить американской политике и целям Америки в конкретном регионе» и что «диаспоры руководствуются только собственными национальными интересами, когда речь заходит о территории, с которым они непосредственно связаны». Притязания диаспор на формирование американской политики по отношению к их родным странам основываются на допущении, что интересы Америки совпадают с интересами этих стран. Характерна фраза израильского шпиона Джонатана Полларда: «Я никогда не думал, что выгода Израиля может обернуться потерей для Америки. Как такое может быть?» {486}
Диаспоры приобретают влияние в Конгрессе, поскольку могут обеспечить исход выборов, помогая деньгами и людьми тем, кто готов оказывать им услуги, и активно выступая против тех, кто от этого отказывается. Усилия еврейской диаспоры привели в 1982 году к поражению на выборах Пола Финли, конгрессмена от штата Иллинойс и главы республиканской фракции в подкомитете по Среднему Востоку Комитета по международным делам Конгресса, поскольку Финли поддерживал Организацию освобождения Палестины; также еврейское лобби причастно к поражению в 1984 году сенатора от штата Иллинойс Чарльза Перси, председателя сенатского комитета по международным отношениям, который выступал за продажу Саудовской Аравии истребителей F-15. В 2002 году еврейская диаспора «приложила руку» к поражению конгрессменов-демократов Эрла Хилларда (Алабама) и Синтии Маккинни (Джорджия), которые публично высказывались в поддержку арабов и палестинцев. С деятельностью Армянского национального комитета в Америке (АНКА) отчасти связано поражение на выборах 1996 года двух конгрессменов, которых комитет обвинил в туркофильстве: республиканца Джима Банна (Орегон) и демократа Грега Лохлинна (Техас). Соперник Банна Дарлин Хули воздала АНКА должное за «организацию общенациональной кампании в поддержку моей кандидатуры» {487}.
Государства наподобие Израиля, Армении, Греции, Польши и Индии безусловно выигрывают от деятельности своих небольших, но чрезвычайно мобильных, энергичных и выгодно расположенных диаспор на территории США. Страны, конфликтующие с этими государствами, нередко терпели неудачу в своих усилиях. С увеличением массовости и многообразия иммиграции количество диаспор в Америке нарастает, вследствие чего мы вправе ожидать усиления борьбы между диаспорами. Тем самым конфликты за пределами Америки переносятся на американскую территорию. Лидер американцев арабского происхождения назвал избирательный конфликт 2002 года в Джорджии «маленькой ближневосточной войной» {488}. Подобные политические войны между диаспорами суть свидетельства способности США определять ход настоящих войн в современном мире, а также — доказательство того, что диаспоры и национальные правительства других стран нисколько не сомневаются в своих возможностях влиять на формирование американской политики. По мере того, как «вселенная диаспор» становится все более разнообразной, число «карманных» политических войн будет неуклонно возрастать и видоизменяться. Примером «карманной» войны может служить предвыборный конфликт 1996 года в Южной Дакоте. На выборах в Сенат там соперничали не только республиканцы и демократы, но и индийцы с пакистанцами. Каждый из кандидатов опирался на голоса собственной диаспоры. Американцы индийского происхождения вложили около 150 000 долларов в кампанию по повторному избранию сенатора Ларри Пресслера, который выступал за ограничение объемов продаж американского оружия Пакистану. Американцы же пакистанского происхождения оказали не менее значительную финансовую поддержку сопернику Пресслера. Поражение Пресслера вызвало ликование в Исламабаде и скорбь в Нью-Дели {489}.
Увеличение численности арабской и более широкой мусульманской диаспор в США, равно как и растущий интерес этих диаспор к политике всерьез угрожают влиянию еврейской диаспоры на политику США на Ближнем и Среднем Востоке. В 2002 году на предварительных выборах в Джорджии действующий конгрессмен Синтия Маккинни, давно поддерживавшая борьбу палестинцев за создание собственного государства, «получила существенную помощь от американцев арабского происхождения», среди которых были не только «уважаемые
