Примечательные показатели! Аналогичные данные характерны и для России 2010-х годов.
Отмечается, что качество вечернего и тем боле заочного (его уже тогда называли «заушным») обучения в вузах было намного ниже, чем дневного, и «увеличение его доли диктовалось преимущественно финансовыми соображениями, т.к. он обходилось государству намного дешевле. Для качественной подготовки специалистов в разросшейся системе ВПО просто не хватало талантливых преподавателей, приходилось брать и посредственных.
Известный в то время публицист А.А. Аграновский, уделявший в своих публикациях значительное внимание проблемам высшей школы, связывал начавшуюся ее деградацию преимущественно с чрезмерным количественным ростом. Так в статье «Сержанты индустрии» (1962 г.) он пишет о нехватке техников на производстве, которых заменяли лица с высшим образованием, хотя по характеру работы оно не требовалось [Аграновский А.А., 1987, с. 116-121]. В другой обширной статье о Казанском университете (1963 г.) он с тревогой отмечал, что лишь на 2-х – 3-х факультетах этого старейшего вуза преподаватели занимаются наукой вовлекают в нее студентов [Там же, с 25-58].
Современные исследователи (Г.И. Ханин и др.) признают, что количественное наращивание высшего образования после 1960 г., когда уже был насыщен спрос на инженерно-технических работников (или как их тогда называли -ИТР), является крупнейшей стратегической ошибкой.
Отечественная высшая школа в 60-е -70-е годы XX века
Проблемы высшего образования в полной мере стали проявляться уже в два в последние десятилетия советской истории.
В 1972 г. были официально подведены и обнародованы итоги объявленной в 1965 г. образовательной реформы, которая ставила стратегическую задачу -переход к всеобщему среднему образованию [Постановление…, 1972]. Было признано, что поставленная задача была выполнена (отметим, что в странах Евросоюза в этот период аттестат о среднем образовании получало примерно 7,5 % молодежи).
Позитивные последствия реформы для молодого поколения были весьма весомыми: значительно расширился доступ к высшему образованию. И действительно, многие молодые люди, получившие полное среднее образование, стали стремиться к вузовскому диплому.
Одновременно происходит дальнейшее (и очень быстрое) наращивание подготовки специалистов в высших и средних специальных учебных заведениях. Начиная с 1959 г. прием в вузы и техникумы увеличивался, по выражению некоторых исследователей, «ошеломляющими» темпами – менее, чем за 10 лет он практически удвоился [Кочетов, 1994, с. 144.]. Растет и выпуск вузами дипломированных специалистов.
Сообщалось, что «высшие учебные заведения выпустили около 700 тысяч инженеров, врачей, учителей, агрономов, экономистов и других специалистов. Число научных работников превысило миллион человек, из которых более 275 тысяч имеют ученую степень доктора или кандидата наук» [Об итогах., 1972].
Интенсивное развитие образования имело весьма важные социальные последствия. Буквально за несколько десятилетий оно существенно изменило социокультурный профиль общества. В послевоенный период численность граждан с образованием выше среднего примерно каждые 10 лет удваивалось и к середине 1970-х годов превысило 30 млн. человек. К 1975 г. диплом вуза или техникума имел каждый восьмой житель СССР. В результате не только повысилась способность населения осваивать сложные (профессиональные) виды деятельности, но и существенно возросли его жизненные притязания. В стране возникла качественно новая социальная ситуация.
Достижение благородной цели, поставленной реформаторами, неожиданно обернулось и негативной стороной: снижением уровня школьной подготовки абитуриентов вузов. Выявилось глобальное противоречием советских реформ образования: решение социальных проблем молодежи через расширение доступа к образованию оборачивалось понижением качества подготовки квалифицированных специалистов, а, следовательно, тормозило модернизацию страны и, в итоге, ее социальное развитие.
Образовательный рывок 1958 г. планировался под НТР – научно-техническую революцию. Однако в силу инерционности и негибкости советской экономической системы НТР не дала в СССР ожидаемого эффекта. В результате выпускаемые вузами специалисты оказались недостаточно востребованы. Зато образовался значительный и постоянно растущий дефицит рабочих профессий. По мере того роста числа людей с дипломом о высшем образовании происходит «девальвация» дипломов, и прежде всего -инженерных. В условиях низкой оплаты инженерного труда широкое распространение получил добровольный переход инженеров в рабочие.
Диспропорция в подготовке кадров осознавалась руководством страны – эти проблемы обсуждались уже на июльском (1959 г.) Пленуме ЦК КПСС.
Начиная с 1963 г. Министерству Высшего и среднего специального образования (было такое в советское время) совместно с Госпланом было вменено в обязанность разработать планы подготовки специалистов с учетом требований народного хозяйства.
Проблема дисбаланса выпускаемых вузами специалистов и потребностей реальной экономики страны остается актуальной и поныне – после 20 лет жизни в рыночной экономики. Не оправдались ожидания, что «рынок все решит». В Концепции образования на 2011-2015 гг. говорится, с одной стороны, о закрытии (прекращении финансирования) вузов, выпускающих «не тех» специалистов, с другой – о необходимости введения госзаданий на выпуск «нужных специалистов» [Концепция…, 2011]. Декларируется новая попытка решить старые задачи, но без Госплана.
Однако все ограничилось отдельными и слабыми полумерами и дело было фактически оставлено на самотек. Лишь в середине 1980-х годов была, наконец, предпринята неуклюжая попытка выправить положение, сократив прием в 9-е классы общеобразовательной школы. Остальных предполагалось принудительно отправить в ПТУ. Но все кончилось ничем.
Не делалось главное – не проводилось реструктурирования экономики: реформа пыталась лечить симптомы, а не болезнь, и уже это обрекало ее на провал.
Другой, казалось бы, совершенно очевидный подход – ограничение приема в вуз, – в то время не рассматривался по социальным причинам. Возможность получать высшее образование было одной ведущих ценностей советской системы. И при всей тоталитарности политической системы, всевластии Политбюро, оно не могло позволить себе инициировать сокращение приема в вузы, неизбежно ломающее многим тысячам молодых людей перспективы для их дальнейшей жизни и деятельности.
На рубеже 1960-х – 1970-х годов начинает набирать силу процесс бюрократизации в высшей школе (как, впрочем, и в других институтах советского государства). Результативность работы вузов все больше сводится к формальной отчетности. К концу 1970-х атмосфера «застоя» стала доминирующей не только в экономике страны, но и в системе ее ВПО. Появляются признаки кризиса.
Это и несоответствие структуры подготавливаемых в вузах специалистов требованиям народного хозяйства, и отсутствие гибкости учебных планов, и неоправданно высокая роль идеологической составляющей в учебных планах, снижение качества подготовки специалистов.
Это и недостаточное финансирование вузов, из рук вон плохое их снабжение. Многие проблемы приобретения оборудования для учебных лабораторий, комплектующих, запасных частей и др. решаются в вузах «инициативным», неофициальным путем – за счет личных контактов заведующих кафедрами с выпускниками более ранних лет, ставших к этому времени руководителями производственных подразделений.
Отношение расходов на высшую школу к национальному доходу в период с 1950 г. по 1981 г. снизилось в два раза, а отношение расходов в расчете на одного студента к национальному доходу на душу населения сократилось почти в шесть раз за тот же период. Усилились темпы отставания советской высшей школы от прогрессивных мировых достижений в научно-технической, информационной, экономической и управленческой сферах [Растопшина, 2004].
В 80-е годы ХХ века неоправданно низкой стала заработная плата преподавателей, стал падать престиж их труда.
Прогрессируют процессы «эрозии», охватившие не только советский строй, но и само общество. Советская система, еще недавно представлявшаяся как энергичная и вполне жизнеспособная, как бы утратила какой-то свой «внутренний стержень» и перестала эффективно отвечать на новые вызовы, самым значимым среди которых стал вызов со стороны возникшего на Западе «общества потребления».
Проблема потребления «недопотребления» в СССР, по сравнению со странами Запада, была, по мнению А.Л. Андреева, психологической и «коренилась даже не в „провалах экономики“, а во взаимном непонимании поколений» [Андреев, 2008, с. 242]. И тем не менее, как пишет указанный исследователь и аналитик, «… ценность Слова, выражающего некоторую Истину (об обществе, природе, человеке и др. на уровне принимаемой обществе психологической доминанты стала все активнее вытесняться ценностью Вещи (которую в тех условиях еще надо было „достать“)» [Там же].
