Тот факт, что зональное объединение будет означать запрет на деятельность СДПГ в Восточной Германии и станет фактором раскола возрождавшейся политической жизни страны, не брался в расчет советским руководством, уверенным в необратимости дальнейшей экспансии собственной системы. Характерной была реакция Сталина на фултонскую речь Черчилля: «Рост влияния коммунистов нельзя считать случайностью. Их влияние выросло потому, что в тяжелые годы господства фашизма в Европе коммунисты оказались надежными, смелыми, самоотверженными борцами против фашистского режима, за свободу народов. Миллионы простых людей, испытав коммунистов в огне борьбы и сопротивления фашизму, решили, что коммунисты вполне заслуживают доверия народа. Так выросло влияние коммунистов в Европе. Таков закон исторического развития». Последний являлся директивой для деятельности национальных компартий и военных властей в той части Европы, которая в ходе Ялтинской конференции была признана зоной влияния Советского Союза. И Восточная Германия не была здесь исключением.
Объединительный съезд СДПГ и КПГ, состоявшийся в Берлине 20-21 апреля 1946 г., принял решение об образовании Социалистической единой партии Германии, в которую влились 600 тыс. коммунистов и 680 тысяч социал-демократов. Партийные органы сверху донизу формировались на основе паритета, в ЦК СЕПГ (Zentralausschuss) вошло по семь социал-демократов и коммунистов. Организационные меры не могли в один момент устранить взаимного недоверия, накопившегося за почти три десятилетия отнюдь не мирного сосуществования двух рабочих партий. В документах СВАГ отмечались фракционные собрания членов СЕПГ по принципу бывшей партийной принадлежности, в ряде мест предпринимались даже попытки слежки за социал-демократами, занимавшими высокие посты. Тем не менее многие из них проявляли готовность к лояльной работе в СЕПГ, стремясь таким образом попасть в новую партийно-административную элиту. Приходилось наступать на горло своим претензиям на единоличное руководство и коммунистическим функционерам, для которых еще не так давно само слово «социал-демократия» являлось страшным ругательством.
Уже в силу своей массовости новая партия была обречена на политическое доминирование, хотя решающую роль в этом играли ее особые отношения с советскими властями. Многие немцы поддерживали СЕПГ из прагматических соображений, считая, что только ее представители могут в нужный момент «замолвить словечко», чтобы облегчить как оккупационный режим в Восточной Германии, так и положение военнопленных, находившихся в СССР. В сентябре 1946 года Тюльпанов признавал, что «пропаганде СЕПГ не удалось убедить население, что она является настоящей немецкой партией, а не агентурой оккупационных властей». Последние также старались избегать методов управления, характерных для сталинского режима в СССР. Как и в случае с объединением рабочих партий, они отказывались от прямого вмешательства в политический процесс, обеспечивая скорее «благоприятную среду» для успеха. В первые послевоенные годы офицерам СВАГ приходилось учитывать факторы, немыслимые в Советском Союзе – реальную многопартийность, наличие оппозиционной прессы, независимость судей и т.д. Исаак Дейчер, посетивший советскую зону оккупации осенью 1945 г. в качестве корреспондента британской газеты, нашел точную формулировку происходившему: «В деятельности военной администрации русских вызывает удивление не то, насколько она пытается укоренить в Германии тоталитарные методы управления, а то, насколько она от них воздерживается».
И все же эти методы уверенно пробивали себе дорогу. Наряду со стратегической линией Сталина на «подвод» стран Восточной Европы к социалистическим преобразованиям сказывался низкий уровень политической культуры и отсутствие опыта гражданского управления у работников СВАГ, зачастую подменявших закон приказом и видевших в страхе единственный источник послушания. Гордость победителей нередко порождала высокомерие в общении с немцами, стремление любой ценой решить поставленную задачу – такие рычаги давления на них, как обеспечение «прогрессивных деятелей» особыми пайками или скорейшее освобождение из плена их родственников. Хотя в ряде случаев советским офицерам приходилось сдерживать напор лидеров СЕПГ, стахановскими темпами стремившихся к установлению собственного господства, это не меняло общей картины.
Латентный конфликт военных властей с теми политиками Восточной Германии, которые отказывались играть по их правилам, приводил к постоянным кадровым перетряскам среди партий антифашистскодемократического блока. В декабре 1945 были сняты со своих постов руководители ХДС Андреас Гермес и Вальтер Шрейбер, которые выступили против аграрной реформы СВАГ, их сменили представители левого крыла партии, сторонники христианского социализма Якоб Кайзер и Эрнст Леммер. Давление военных властей резко усилилось накануне земельных выборов осени 1946 г., работники местного и зонального административного аппарата, представлявшие ХДС и ЛДПГ, фактически принуждались вести кампанию против собственных партий. В правлении этих партий обсуждалась тактика бойкота земельных выборов, лишь угрозой роспуска союзники СЕПГ по антифашистскодемократическому блоку отказались от столь резкого шага. Хотя в результате выборов Социалистическая единая партия Германии получила незначительное большинство голосов в Саксонии, Тюрингии и Мекленбурге, для советских военных властей это выглядело едва ли не поражением. Реальное положение дел в случае выхода СЕПГ на общенациональную сцену отразили выборы в четырех секторах Берлина, где эта партия получила менее 20 % голосов и оказалась на третьем месте. По итогам земельных выборов в пяти восточногерманских землях были сформированы коалиционные правительства, все пять постов министров внутренних дел оказались в руках у членов СЕПГ, бывших коммунистов.
Вторым по значению рычагом обеспечения коммунистам доминирующих позиций в Восточной Германии являлась политика денацификации. В соответствии с коминтерновской трактовкой фашизма как диктатуры реакционных кругов монополистического капитала она наносила главный удар по представителям старой экономической элиты, прежде всего юнкерства. Параллельно проводилась массовая чистка государственного аппарата. Более 520 тыс. чиновников лишились своих постов, на их места военные власти назначали выдвиженцев антифашистско-демократического блока. Особенно наглядно стремление военных властей сломать «машину классового гнета» проявилось при реформе органов юстиции, в ходе которой было заменено 85 % судей, являвшихся членами НСДАП. Взамен было организовано годичное обучение «народных судей», приговоры которых руководствовались скорее соображениями политической целесообразности, нежели пониманием сути юридического процесса.
Конкретный ход денацификации находился в руках советских органов госбезопасности, остававшихся автономным образованием в структуре СВАГ. Упрощенная процедура определения ответственности «главарей и приспешников нацистского режима» напоминала деятельность сталинских «троек». В Восточной Германии продолжали действовать «специальные лагеря», в том числе Бухенвальд и Заксенхаузен, предназначенные для их изоляции. Согласно новейшим данным, через них прошло 122 тыс. немцев, далеко не все из которых имели коричневое прошлое – под общую гребенку попадали и «реакционеры», если они выступали против диктатуры СЕПГ, и «западные шпионы» (в этом случае речь шла как правило о социал-демократах, поддерживавших связи с Восточным бюро СДПГ в Западном Берлине). Постепенно рядовые члены НСДАП и массовых нацистских организаций (Mitläufer) реабилитировались, решением СВАГ от 16 августа 1947 г. им вернули политические права. Весной 1948 г. процесс дальнейшей денацификации был передан германским органам юстиции, тогда же началось освобождение заключенных «спецлагерей», около трети из которых погибло в ходе заключения.
Экономическая составляющая Потсдамского соглашения диктовались стремлением не допустить возрождения военного потенциала Германии и наказать нацистских преступников, вопрос о выборе той или иной системы производственных отношений оставался открытым. Каждая из четырех зон оккупации в той или иной степени испытывала на себе воздействие военных властей, формировавших социально-экономическую систему по образу и подобию собственной страны. Для Восточной Германии было характерно форсирование преобразований в этой области, которое было призвано поднять популярность СССР среди населения и поставить западных союзников перед свершившимися фактами.
В аграрном секторе советской зоны оккупации преобладали крупные поместья, либо самостоятельно обрабатывавшие сельскохозяйственные угодья, либо сдававшие их в долгосрочную аренду. Значительное число их владельцев, наслышанных о политике СССР в этой сфере, бежало на Запад в последние месяцы войны. Планы военных властей о скорейшем проведении земельной реформы встретили бесспорную поддержку не только сельскохозяйственных рабочих, но и огромного числа вынужденных переселенцев с Востока, пытавшихся найти себе опору в новой жизни. Уже осенью 1945 г. началась конфискация поместий размером более 100 га, сосредоточенных в руках у 7 тыс. землевладельцев. Землю общей площадью в 2,1 млн. га и средства для ее обработки получило около полумиллиона крестьян, что позволило избежать голода и даже снабжать продовольствием западные зоны оккупации.
