В данной констатации термин «психосексуальность» уместнее было бы заменить термином «сексопсихуальность».
Мы должны быть благодарны Freud’y за пристальное внимание к сексуальным проблемам, возникающим каждый раз на определённом витке развития цивилизации. Известное сексуальное раскрепощение, набравшее обороты после смелых экспериментов и выводов родоначальника психоанализа и, возможно, имеющее социальным итогом сексуальную революцию 60-х годов двадцатого века, поставило, однако, больше вопросов перед психоаналитической практикой, нежели дало ответов. Вопросы начались сразу. Они были причиной дискриминации многих интересных идей в кругу соратников Фройда, дискриминации, которую сам Freud целенаправленно доводил до конца дискриминации личностной. “Благодаря” данному ментальному наследуемому антиэффекту мы имеем теперь изначальную стагнацию, подмасленную параноидальностью и подперченную нарциссической яростью, инфантильных психоаналитических сообществ и вынуждены переоткрывать, с новыми терминами, ранее репрессированные идеи 10-х -30-х годов прошлого века. Но этого мало. “Зная” отношение Мастера к религии и философствованию, к экзистенциальным проблемам (к огромнейшему интеллектуально-чувственному и мистическому наследию Земли) – некоторые психоаналитические общества вводят запреты на интеллектуальную свободу своих членов, чем преображают образ самого 3. Фройда в белый лист инстинктов, в великое Ничто, из которого появилось великое Нечто. То есть, созидают Кумира-демиурга, известного с зари человечества беса.
Из вышесказанного проистекает одна живучая психоаналитическая иллюзия, будто Мастер изобрёл психоанализ практически из ничего. Ну, может быть, из изучения нервных центров и открытия половых органов угрей… да ещё из гипноза, внушения, немецкого и еврейского фольклора, в основном сексуальной направленности. Тогда Фройд, natuerlich, предстаёт таким кумиром, пред коим меркнет золотой телец. Тем самым иллюзия с одной стороны способна заражать психику=душу любителей психоанализа и даже профессиональных психоаналитиков вирусом стагнации (зачем, мол, изучать и учитывать постфройдовские концепции, если весь психоанализ – Freud), с другой стороны данная увертюра подпитывает патологический нарциссизм некоторых психоаналитических психотерапевтов/психоаналитиков высокомерием, непререкаемостью, идентификацией с золотым тельцом (по принципу: я носитель истины в последней инстанции). Итак, вперёд к выцветанию уже «развитых», «зрелых», «цивилизованных» психоаналитических сообществ!.. Замечу вскользь – вместо фамилии Freud можно поставить любую другую фамилию… по Вашему выбору… Klein, Winnicott, Kohut и т. д. Но тень Мастера лежит на всех.
В термине «психосексуальность» для Фройда, как и для любого немецкоязычного читателя, главным словом является «сексуальность». Из дериватов инстинктов нанесённых на чистую и непорочную
бумагу тела формируются письмена сексуальности, магическим ластиком частично вдруг стираемые и в виде крошек перемещаемые в пустую мусорную корзину – черепную коробку… откуда ранее, тем же магическим способом, и появились инстинкты. Теперь крошки могут влиять на инстинкты. Буддийский цикл замкнулся. И вот она – жизнь. И вот она – психика. И вот они – модные в конце 19 века и ныне буддийские мотивы.
Поверх анатомии элементарных частиц расквартировывается область их взаимодействия. Есть одна частица, есть другая частица, есть связь между ними. Неоткуда всплывает образ молекулы воды, источника жизни. Два равноценных атома водорода связаны атомом кислорода. Чем не блистательная модель Kohut’a: полюс идеалов, полюс желаний, напряжение между ними. Или модель Klein: параноидношизоидная и депрессивная позиции, с многоуровневыми тоннелями и горами между ними. Уф, где два, там всегда три! В соответствии с народной мудростью – что знают двое, то известно всем!
Важнейшее переоткрытие Фройдом основ мироздания для умствующих эстетов, в нарциссическом порыве фантазирующих об идеальных и проклятых диадах. Мастер сам порой шарахался от собственных же идей, не желая рассматривать отношения матери и сына, зная или угадывая, сознательно или бессознательно, молекулу воды. Проще было описывать отношения дочери и отца, да ещё в образе молекулы соляной кислоты, выжигающей язвы, наподобие сифилитической. Такое бескислородное взаимодействие сманивало Мастера к проституткам Италии. Всегда проще не замечать, поэтому отрицать и вытеснять, не опознавать чувств как связующего атома кислорода в молекуле воды. Не опознавать чувства как вездесущего принципа, закона, порядка троичности. Безопаснее замещать невидение атома кислорода анатомированием эмоционально-чувственных связей до уровня сексуализации. В культуре схожее аннулирование возбуждает культ революционной секретности, культ ницшеанской и сектантской вседозволенности и заигрывания с мистическими потусторонними силами и диаволом. Быть грешным проще и безболезненнее. Будто бы указанный способ редуцирует троичность. Не редуцирует. Скорее привносит четвёртый элемент – злодея. Троичность резервируется в триангуляцию широкого понимания.
Что мы видим? Сознание, предсознательное, бессознательное. Я, Оно, Сверх Я. Пустая мусорная корзина становится психикой. Но какой?
Нужно хорошо понимать, в какой интеллектуальной среде взращивалась теория, носящая гордое и претенциозное название «психоанализ», т. е. анализ души. Следует всегда хорошо помнить – психоанализ занимается анализом психики, куда, конечно, входит анализ сексуальности (если это дозволяет делать пациент, считает необходимым дозволить), но анализ особенностей сексуальности пациента является лишь толикой, по сравнению со всем объёмом работы, взаимодействия с пациентом. Иначе наша профессия именовалась бы сексологией, сексопатологией, а если прятаться за красивыми рассуждениями об инстинктах, то – да здравствует биология, поведенческая психология, животноводство и робототехника!
В пространственно-временном континууме Фройда существовали мощные ментальные, чувственные, эмоциональные штормы, на много баллов превосходящие сексуальные волнения. И штормы, явно или не явно, отражали зеркалами своих восьмых и девятых валов интерес к тринитарному мировосприятию. Сам Мастер готовился к интеграции с Христианством, с Троицей, отчаявшись дожидаться статуса профессора. Наши соотечественники-пациенты, думается, оказали весомое влияние на формирующиеся, формулирующиеся теоретические идиомы Фройда. Русские пациенты поверяли первому психоаналитику не только душевные проблемы, демонстрирующие сложности в области сексуальности, демонстрирующие обиды детских лет, сложности во взаимоотношениях, симптомы, страхи, отчаянье, но и проблемы душевно-духовные. Не случайно в списке любимых писателей у Мастера значились Фёдор Михайлович Достоевский и Дмитрий Сергеевич Мережковский. И искания Владимира Соловьёва, Николая Бердяева, Павла Флоренского не минули слуха Зигмунда.
Учение Владимира Соловьёва, ассоциативно соразмерное богословским патристическим и средневековым синтезам, философии идеализма, экзистенциализма Шопенгауэра, высвечивает идею всеобъемлющей любви как неотъемлемую суть абсолютного начала. Абсолютное начало, или Бог, Троица, показано саморазличающейся и саморас-пространяющейся субъектностью. Субъектность же отражается в своём творении. Прообразом творения является Слово неизречённого Отца – Христос, Логос Троицы. В творении, человеке, материальной матрице, Логос – средоточие творения, средоточие человеческой истории. Система конкретного идеализма мистика Владимира Соловьёва предполагает наличие в каждом существе бытия-в-себе и бытия-для-других, а “наше я, хотя бы трансцедентально раздвинутое, не может быть средоточием и положительною исходною точкой истинного познания… центр истины… может быть всегда и везде достигнут – извнутри» («Теоретическая философия»). Философ приводит нас к универсальной всеохватывающей идее безусловного блага и безусловной любви, содержащей внутри себя все идеи – это Божия Премудрость, София. Она есть «универсальная субстанция», «субстанция Божественной Троицы», «истинная причина творения и его цель, она есть принцип («начало»), в котором Бог создал небо и землю». Процитирую отрывок о трёх ипостасях Божественного субъекта из «Чтений о Богочеловечестве»: «Первый есть безусловное первоначало, дух как самосущий, т. е. непосредственно существующий как абсолютная субстанция; второй есть вечное и адекватное проявление или выражение, существенное Слово первого, и третий есть Дух, возвращающийся к себе и тем замыкающий круг божественного бытия, Дух совершенный или законченный – Дух святой». Замечу, что соловьёвская доктрина творения подразумевает эволюционный процесс, где одна стадия создаёт основу для последующей. Каждый низший уровень встраивается в более высокий.
