— Не нажимай. Сильно-то не нажимай! Труднее ведь, — подаёт он советы сыну.
Достаёт кисет, ловко крутит цигарку. Оглядываясь, приглажи вает короткие волосы.
— Жарко. Ишь, нынче лето какое! Дождичка бы! Хлеба под нялись, а стебель тонкий ещё. Ему бы попить…
Юра сидит на верхнем порожке террасы. Сестра Зоя за столом усердно пишет в тетрадке. Она ходит в школу.
Юра поглядывает на сестру и вздыхает. Ждёт, когда Зоя освободится. Сестра учит его читать.
Берёт букварь, показывает на картинку. Каждая картинка — буква.
Две буквы — это слог. Слог да слог — слово. Ой, как интересно!
— Ну, гляди, — говорит Зоя, — ма-ма мы-ла ок-но.
Юра шевелит губами, запоминает. Брови его белые тоже шевелятся, и ресницы, и волосики белые взъерошиваются от ветерка.
Яркими голубыми глазами умоляюще смотрит на сестру: «Ну, ещё, Зоя! Ещё хочу почитать. Слышишь?»
Меньшой брат, Бориска, играет на полу. Возится с чурками — ползает, пыхтит…
За домом — сад.
В белом цвету стоят яблони, вишни.
Сад звенит от пчелиного гуда. Слабый ветерок доносит аромат пахучей смородины.
За садом тянется широкий луг, усыпанный полевыми цветами. По нему бегают ребятишки. В лапту играют.
Дальше неровные холмы. На их пологих боках — поля. В полях разбросаны островки берёзовых рощ, осинника. Ширь-то какая! Глаз не нарадуется на сочную зелень, простор, яркий свет дня…
По широкой лощине в обрамлении ивняка и густых ракит плавно вьётся речушка. И деревья сбегают к ней с холмов, и дома деревни её обступили. Большое у них село Клушино.
Ю. А. Гагарин с родителями Анной Тимофеевной и Алексеем Ивановичем. Дом в деревне Клушино, где родился Юрий Гагарин.Ребятишки кричат на лугу — разыгрались. Отсюда слышно!
Юра опять вздыхает. Оглядывается на сестру. Зоя быстро-быстро пишет. Юра завидует. Ему бы так! Уж скорее бы большим стать! В школу пойти. Там столько предметов изучают! Историю, географию, арифметику, физику… Сам слышал! Брат и сестра только об этом и говорят.
По улице рядом с домом проходит шоссе. По нему беспре рывно катят повозки, мчатся грузовики, легковушки. Иной шофёр свернёт на обочину, затормозит горячий пыхтящий автомобиль. Подойдя к калитке, крикнет:
— Люди добрые! Нельзя ли водицы испить?
Быстрее всех срывается с места Юра. Приносит кружку с во дой.
Загорелый, чумазый шофёр пьёт воду большими, глотками, а остатки плескает себе на разгорячённую грудь.
— Ну, спасибо, браток, — говорит он, — обратно поеду, обяза тельно прокачу. Идёт?
Юра знает, что не прокатит. Но не обижается. Понимает — некогда шофёру! Работа. Юре и самому грядки на огороде надо прополоть.
Вечером собирается вся большая семья Гагариных. Приходит мать с фермы. Отец и Валентин убирают инструмент. Бориска складывает свои чурки под печкой.
А Зоя уже накрыла на стол.
Анна Тимофеевна всплёскивает руками.
— Ай да ребята! Ну, молодцы! И ужин готов, и скотина накормлена. Ба! А кто же калитку починил? Никак Валентин? А Зоенька, гляжу, горницу вымыла?..
— Они, они… Кто же ещё! — смеётся довольный отец.
— А чем мои младшенькие занимались?
— Ой, Юрка мне проходу не даёт! — тараторит Зоя. — Учи его и учи… Теперь цифры просит показать. Такой дотошный.
— Правильно делаешь, сынок, — мать ласково смотрит на Юру. — Осенью в школу.
Часто на «огонёк» к ним заглядывает брат отца, дядя Паша. Вот радости ребятам! Души не чают они в своём дядьке. Работает он в колхозе ветеринаром — коров лечит, лошадей. А знает столько, часами можно слушать!
Напьются чаю и — на сеновал. Анна Тимофеевна бросит им подушки, одеяла.
И Бориска — тут как тут:
— И я с вами хочу.
Улягутся, и пошли расспросы: как на заводе работают, какие на свете машины делают, про города, страны…
Слушают дядю Пашу, в ночное небо смотрят. На звёзды, облака.
— Дядя Паша! — спрашивает Юра. — А небо до звёзд достаёт? Дядя Паша и Валентин хохочут.
— Дядя Паша, а что такое звёзды? — опять спрашивает Юра. — Звёзды — это планеты. Как Земля или Луна, — поясняет дя дя Паша. — Только они далеко от нас. Чуешь?
— Чую, — смеётся Юра.
— Мал ещё, — вздыхает дядя Паша. — Подрастёшь — тогда узнаешь!
У Юры — ещё тысяча вопросов. Но Валентин тоже хочет спро сить о чём-то, в бок его толкает. И Юра молчит.
— Дядя Паш! А люди там есть? — задаёт вопрос Валентин.
— Трудно сказать, — поразмыслив, отвечает дядя Паша. — Но, думаю, жизнь на звёздах есть. Не может быть, чтобы одной Земле так повезло!
Юра, согревшись у тёплого бока дядьки, начинает засыпать. Глаза у него слипаются.
Было июньское утро. Мать хлопотала на кухне, Зоя ей по могала.
Вдруг со двора вошёл отец. Лицо у него бледное, растерянное. Домашние никогда его таким не видели.
— Война! — хрипло сказал он. — Война началась…
Мать рухнула на скамью, уткнула лицо в фартук, заплакала.
— Что же это будет? Горе-то народу какое! — запричитала она. Юра и Бориска с испугом смотрели на взрослых. Всхлипнула Зоя. Но словно чего-то забоялась — глянув на отца, прикрыла рот ладошкой. Вбежал Валентин. И будто споткнулся, замер в дверях…
Притихло Клушино.
Утром уходили на войну первые призывники. Ехали подводы, шли парни, взрослые мужчины: кто с деревянным чемоданчиком в руках, кто с вещмешком за плечами.
Пиликала гармошка. Кто-то пел, кто-то пустился в пляс, решив ободрить близких. Но у всех на глазах были слёзы. Уходили на смертный бой с врагом братья, мужья, сыновья…
Улицы опустели. Редко где соберутся ребятишки, затеют игру в «войну». А то всё — дома.
Когда взрослые придут затемно с работы, Юра и Бориска уже спят. К подушке прикоснулись — и готово! Умаялись за день…
Взрослые ужинали молча. Слова не шли. Война всё ближе и ближе подступала к деревне.
А вскоре потянулись через село беженцы. Нескончаемым потоком двигались по шоссе повозки, грузовики, набитые покла жей. Шли женщины, старики, дети. Уходили из родных мест люди. Уходили от врага.
Мать с Зоей выносили на дорогу хлеб, варёную картошку, поили беженцев водой.
Валентин и Юра подолгу стояли у калитки. Брат хмурился. Юра теребил его.
— Куда они? А мы тоже пойдём, да?
— Молчи! — обрывал его Валентин.
Юра умолкал, смотрел во все глаза на бредущих по дороге усталых людей.
Бывает же такое! Снится Юре сон. Вроде бы Юра лежит и видит: Бориска, брат, тихонько сползает с кровати и крадётся к его школьной сумке. Вытаскивает две новенькие тетрадки, подаренные Зоей. А Юра удивляется: зачем они это ему? Ну конечно, рисовать! Будто не знает Бориска, что Юре идти в школу и ему без этих тетрадок никак нельзя.
Юра кричит, пытается тетрадку отобрать. А Бориска не даёт, толкается…
И тут Юра проснулся. Открыл глаза, а это сестра Зоя его тормошит, будит…
— Юрушка! А Юрушка! — шепчет она. — Вставай! В школу пора.
В школу!
Вмиг Юра вскочил на ноги, схватил рубашку, штанишки.
Юра одевается, а внутри его всё ликует. Ура! В школу! Он идёт в школу! Вот и дождался он своего дня!
За столом Юре уже не сидится: то в окно выглянет — не идут ли ребята? То на ходики на стене взглянет — сколько там осталось?
Зоя рассердилась.
— Не вертись, как юла! Пей молоко. Не опоздаем!
Мать и отец давно встали. Отец стучит топором во дворе, а мать у печи возится.
Юра незаметно дёргает сестру за платье.
— Скоро, нет? Пошли, что ли?
Мать обнимает его у порога.
— Счастья тебе, сынок! Вот и ты в школу пошёл.
Во дворе к Юре подходит отец. Строго оглядывает его.
— Ты там не шали, — наказывает он Юре, — учительницу слу шайся. Она — уважаемый человек. Не ленись.
Потом тяжёлой рабочей рукой подталкивает его, коротко говорит, точно приказывает:
— Ладно. Ступай!
Зоя берёт Юру за руку, и они выходят на улицу.
День тёплый, хотя и пасмурный. Небо прижалось к самой земле, и чёрные тучи вдалеке будто нехотя переползают с холма на холм, цепляясь за редкие берёзки.
По шоссе быстро, по-походному движется колонна солдат. Колонну обгоняют раскрашенные под зелень грузовики.
Солдаты оглядываются на детей, и их лица светлеют. Они улыбаются. Впереди их ждёт тяжёлый бой, но при виде ребят, шагающих в школу, душа их оживает…
Зоя приводит Юру прямо в класс. Сюда же собираются его сверстники, с которыми он ещё вчера бегал на речку, играл на лугу.
Теперь все они — школьники. Особый народ. Умытые и при чёсанные, ребята робко рассаживаются за партами и оглядыва ются на окна, за которыми толпятся взрослые.
