263
Затем излагается, что данные исследования исходят из теории Г. Кантора, который взял за основу концепцию о пространстве из точек как единиц, не имеющих качественной разницы (Флоренский 1996, 577). Но, с другой стороны: «<...> все рассматривается как множество – мысленно объединяемых в единый объект – совокупностей вполне различных между собой, индивидуально очерченных элементов» (Там же).
Лихачев 1981,110. При этом он ссылался на Б. А. Успенского (1970), причем следует отметить, что Успенский, пытаясь создать собственную теорию, все-таки ссылается на Флоренского.
Быть может, на это обращалось слишком мало внимания при исследовании творчества Достоевского.
Тут хотелось бы подчеркнуть, что Лобачевского можно считать праотцем московской философско-математической школы (если я не ошибаюсь, единственный в своем роде культурный центр) в конце прошлого и в начале настоящего века, и эту школу можно считать непосредственной предшественницей тартуско-московской семиотической школы (См.: Каухчишвили 1994).
Мы узнаём его имя и отчество, иными словами, хроникер является одним из действующих лиц романа.
Толстой Л. Н. Воскресение. Собр. соч.: В 20-ти тт. М., 1964. Т. 13. С. 7.
Топоров В. Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаичными схемами мифологического мышления («Преступление и наказание») // Топоров В. Н. Миф. Символ. Ритуал. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С.204.
Там же.
См: Gasparini Е. L'esordio di Tolstoj. Scrittori russi Marsilio. Padova, 1966. C. 424–441.
См., в частности, о его религиозных умонастроениях с начала 1870-х годов в главе Tolstoi et l'Orient (revolution religieuse de Tolstoi, Librairie de cinq Continents. Paris, 1960. C. 300–321.
Кавказ воспринимался одновременно как Юг и как Восток, см. Cavaion D, Magarotto I. II mito del Caucaso nella letteratura russa. Padova, 1992.
Мы прибегаем к термину, который сам Толстой употребляет в социальном и моральном смысле в своей пьесе «Зараженное семейство».
Толстой Л. Н. Указ. соч. М., 1965. Т.19. С. 249.
Там же. М., 1964. Т.16. С. 104.
См: Шкловский В. Б. Лев Толстой // Шкловский В. Б. Собр. соч.: В 3-х тт. М., 1974. Т. 2. С. 446.
Лотман Ю. М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия // Лотман Ю. М. Избранные статьи в трех томах. Таллин, 1993. Т. 3. С. 97.
Там же. С. 102.
Толстой Л. Н. Указ. соч. М., 1964. Т. 12. С. 411.
Там же. М., 1964. Т. 14. С. 393.
Там же. С. 211.
Там же. М., 1963. Т. 9. С. 285.
Бахтин М. М. Предисловие («Воскресение» Л. Толстого) // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 105.
Парафразируется здесь литературный замысел Лескова «Беспокойная попадья», о попадье, которая всю жизнь «уходит, уходит, уходит», см. Гроссман Л. Лесков Н. С. М., 1945. С. 204.
См. об этом: Casari R. La montagna, i bassifondi, la boheme. Letteratura e quotidiano a Mosca nel XIX secolo // R. Casari e S. Burini. L'altra Mosca. Arte e letteratura nella cultura russa tra Ottocento e Novecento. Bergamo, 2000. C. 84–90.
Понятие еврейской окраины в достаточной мере условно. Окраины с исключительно еврейским населением не существовало. Имеется в виду преобладание еврейского населения и его национально-бытовые стереотипы жизнеустройства.
Когда мы говорим о локальной семантике, мы имеем в виду значения и комбинации значений, приуроченных к данному месту и представляющих его в культуре. Иначе говоря, Перми в русской культуре соответствует семантический коррелят 'Пермь, как сложное, но рационально дифференцируемое смысловое единство, согласно идентифицируемое носителями культуры и функционирующее как единица ее языка и один из ее кодов. Другая особенность локальной семантики состоит в том, что, будучи в принципе приуроченной к определенному месту, будучи пространственно связанной, она может быть замкнутой границами локального сообщества и не иметь широкого распространения. То есть определение «локальный» имеет у нас два связанных, но не совсем совпадающих значения.
О тенденции к «иконическому прочтению словесного знака» в поэтике футуризма см.: Смирнов 1977,135,136.
См. стихотворение «Урал впервые», где Урал вопреки грамматически мужскому роду представлен как роженица.
Ср.: «Все, кто мне нравились, были женщинами этого сияющего, смеющегося, счастливого и высокого рода» (Пастернак 1997,299).
Соответственно знание этимонов или квазиэтимонов имен очень важно, поскольку у Пастернака «имена семантически эксплицируются и из них выводятся очередные мотивы повествуемого или текста» (Фарыно 1993,60).
У Даля люверс – это морской термин, а именно: «веревочное, либо обметанное очко или петля» (Даль 1955, 284); у Фасмера – «петля снизу на парусе, люферс – то же. Заимств. Из голл. leuver (мн. ч. – s) – то же» (Фасмер 1996, 545).
Об этом можно судить по циклу «Уральские стихи» (1919): «Это шеломит до слез, II Обдает холодной смутой, II Веет, ударяет в нос, II Снится, чудится кому-то. II Кто крестил леса и дал II Им удушливое имя? II Кто весь край предугадал, II Встарь пугавши финна ими?» (Пастернак 1965,221).
Ср.: «та же нынче сказка, зимняя, мурлыкина» (Пастернак 1965,185).
Ср.: «сказочное название» Азия на рубежном знаке (Пастернак 1991, 48), «жизнь забродила крутой черной сказкой» (Там же, 51), «сказочна и неправдоподобна» поначалу мысль о том, что мама может быть беременной, как Аксинья (Там же, 71), «мост, сказав им всю свою сказку, начал ее сызнова под телегой водовоза» (Там же, 59), снег «был бел, сиятелен и сладостен, как пряники в сказках» (Там же, 74).
Дескриптивная система – одно из ключевых понятий исторической поэтики Майкла Риффатера: «Слова, образующие ассоциативную сеть, составляют дескриптивную систему ядерного слова; ядерная функция этого слова обусловлена тем, что его означаемое охватывает и организует означаемые слов-сателлитов. Ассоциативные цепочки меняются в зависимости от той семы или тех сем <…> которые актуализуются контекстом, окружающим ядерное слово. <…> Элементы дескриптивной системы соподчинены друг другу и находятся между собой в метонимических отношениях. Отсюда – два семантических последствия. Во-первых, каждый компонент системы может замещать всю систему в целом и репрезентировать ее целиком, в комплексной полноте ее ассоциаций, и в частности ее символики. <…> во-вторых, означающие той или иной системы играют по отношению друг к другу роль, которую в обычной коммуникации играют денотаты и сигнификаты по отношению к означающим» (цит. по: Риффатер 1992,40).
Из записи беседы с М. Антипиным 4,27 мая 1999 г., АЛК.
Волжский пароходный туризм, сформировавшийся в последние десятилетия XIX века, описан В. В.Розановым в очерке «Русский Нил» (1907). Розанов симптоматично сетует на отсутствие в корабельной библиотеке научной литературы о Волге или простых путеводителей: «В этой же столовой шкап с книгами – крошечная пароходная читальня. Опять – как умна жизнь! Но каково ее выполнение? «Рим» Э. Золя и еще несколько его же романов; Гончаров, Достоевский и еще несколько беллетристов из более новых. Почему «Рим» и зачем вообще Золя на Волге? Я пересмотрел заголовки книг: ни одной нет, относящейся к Волге. Это до того странно, до того неумно, что растериваешься. Между тем, строя огромный пароход, ставя на нем рояль, меблируя его великолепной (совершенно ненужной) мебелью, что стоило поставить в книжный шкап «Волгу» Виктора Рагозина – огромное и дорогое (рублей 16) издание со множеством карт и объяснительных рисунков, вышедшее лет двадцать назад и, вероятно, именно по серьезным своим качествам не нашедшее ни рынка, ни читателей? Нет даже кратких путеводителей по Волге – ничего! Нет описания хотя бы какого-нибудь приволжского города! <…> Есть целая литература о Нижегородской ярмарке, о движении товаров по Волге, о гидрографических свойствах и русла, и течения Волги, но из этого ничего нет, ни одного листка в «читальнях» волжских пароходов. Наконец, если уж брать «развлекающую» беллетристику, то отчего было не взять «В лесах» и «На горах» Печерского, это великолепное и единственное в своем роде художественное воспроизведение быта раскольников по верхней (лесной) Волге и по нижней (гористой) Волге!» (Розанов 1990, 536–537).
Ср. характеристику поэтики романа в лаконичной рецензии В. Б. Шкловского: «Действие романа, очевидно, происходит в 1913 году, место действия приволжский город, действующие лица – рабочие, с одной стороны, и фабрикант и его семья, с другой. Содержание романа – классовая борьба. Время написания 1915–1921 годы. И как непохоже. Как нарочно непохоже. В «Заклинательнице змей» нет никакой фантастики, нет ни чар, ни бреда. Но роман фантастический. <…> Роман, как аэроплан, отделяется от земли и превращается в утопию. Конечно, Федор Сологуб и не хотел написать бытовой роман, он хотел скорей из элементов жизни, жгучих и тяжелых, создать сказку» (Шкловский 1990,142).
