В противоположность подобным постыдным казусам, меня утешали письма почитателей, приходившие из-за рубежа все чаще, в большинстве своем из США. Копии моих фильмов, вывезенных союзниками в качестве военных трофеев, демонстрировались в то время как учебные в американских университетах. Не только письма, но и приятные отзывы из американских журналов придавали мне мужества. Корреспонденция была настолько обширна, что, повесив карту США на стену, я с увлечением отмечала на ней университеты, в которых показывались мои картины. Сообщения похожего содержания поступали также из Англии и Франции. Но для Германии меня больше как будто не существовало.
Дали о себе знать и зарубежные издатели, намеревавшиеся опубликовать мои мемуары. Но для этого у меня пока не было сил. Как-то я предприняла попытку, но все пошло не так, как планировалось.
В офисе моего адвоката состоялось наше знакомство с журналистом Куртом Риссом. Он выразил готовность сообщить обо мне правду и предложил написать серию статей для иллюстрированного журнала «Квик». Но я во всем разуверилась, боялась связывать себя и поэтому предложила сделать пробный материал без взаимных обязательств. Наша встреча произошла в августе в гостинице «Ламм» в Зеефельде. Во время прогулок я пыталась откровенно отвечать на вопросы господина Рисса. Он делал заметки, которые на следующий день давал прочитать. Раз от разу мне отчего-то становилось все тяжелее рассказывать, и в один прекрасный день я вообще не смогла произнести ни слова. Курт Рисс, понадеявшийся на большее, выглядел разочарованным. Зато у него появилась возможность получить из первых рук и просмотреть все необходимые документы и свидетельства. Стоит добавить, что этим материалом я несказанно дорожила. Позднее в книге Рисса «Это было только однажды», имевшей огромный успех, я, к своей радости, прочитала подробный и правдивый рассказ о моих фильмах, включая и «Долину». В 1958 году он опубликовал свой материал и в журнальной серии под названием «За кулисами» и, кроме того, затем активно ратовал в прессе за возобновление показа моих олимпийских фильмов, умудрившись стать мне другом в это трудное время.
Между тем от соотечественников по почте не приходило ни единого радостного известия, только новая клевета и неоплаченные счета. Одно письмо из Управления финансами Филлингена меня не на шутку разъярило. Оно содержало квитанцию на оплату штрафа в размере 50 марок. Если деньги не будут высланы, мне грозило пять суток тюремного заключения. Основание: я вовремя, дескать, не заплатила налог на имущество, находившееся все еще под арестом и включающее в себя мою разрушенную при бомбардировке берлинскую виллу. В конце концов финансовая служба решила забрать остаток той мебели, которой я еще располагала. В создавшейся ситуации я попросила вмешаться своего адвоката. Так как некоторые журналисты распустили в прессе слухи, что мне как владелице «роскошной виллы» нельзя разрешать пользоваться во время судебных процессов Правом охраны бедных, хотелось бы ниже процитировать выдержку из письма моего адвоката, чтобы прояснить, как обстояло дело в реальности:
Дом фрау Рифеншталь в Берлине находится в неописуемом состоянии. В здании, сильно поврежденном налетами, проживают пять семей. Системы водоснабжения и отопления разрушены, а в помещениях, чудом сохранившихся после взрывов зажигательных бомб, живут люди, из-за нищенского существования уничтожающие то, что еще осталось в доме. Там десять собак, кошки и куры, которых поместили в бывшую ванную комнату, вместо дверей — мешки из-под угля. По предварительной оценке, дом находится в таком плачевном состоянии, что потребуется по меньшей мере 50 000 марок, чтобы хоть как-то привести его в порядок.
Так выглядела моя «роскошная вилла». Финансовая служба отсрочила выплату налогового сбора.
Студия «Моушен пикчер бранч» в Мюнхене на Гейзельгаштейг дала разрешение на реконструкцию моих кинохранилищ при АФИФА[392] в Берлине. Они не пострадали при бомбежке: невероятно счастливый случай.
Это означало спасение для всех моих фильмов, за исключением «Долины». Дубли негативов и архивные копии чудом оказались в целости и сохранности. К тому же почти 400 000 метров пленки с отснятым олимпийским материалом всех спортивных соревнований, рассортированной по 1426 коробкам, остались неповрежденными. Была предпринята проверка всего имущества, которая проводилась в 1950 году под контролем американских служб и в присутствии, а также при непосредственном участии моей сотрудницы фрау Петерс. К моменту начала ревизии все киноролики находились в целости и сохранности, а когда американская кинодивизия ушла спустя несколько лет, бункер оказался попросту пуст. Не осталось ни одного кадра огромного материала по Олимпийским играм, исчезли дубликаты негативов моих фильмов. Сохранилась только одна старая копия «Голубого света» да несколько коробок с обрезками пленки. Эта потеря совершенно подкосила меня. Только в 1980-е годы американские студенты, писавшие научные работы по моим олимпийским фильмам, обнаружили огромное количество этого материала в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне и в других учреждениях США.
Я потеряла всякую надежду вернуть из Америки свои фильмы и вновь сосредоточила усилия на спасении материалов, хранившихся во Франции. К моему удивлению, в Мюнхен приехал месье Демаре, о котором с момента его эмиграции в Канаду я ничего не слышала. Его, странным образом, сопровождал тот самый месье Колен-Реваль, по слухам, в свое время в Париже способствовавший тому, что супруги Демаре покинули Францию из-за контактов со мной.
На тот момент оба француза всячески выказывали заинтересованность в моем фильме «Долина»: Колен-Реваль как представитель немецко-французского Международного кинообъединения в Ремагене, исполнительным директором которого он представился, а Демаре выступал в роли покупателя прав на показ в Канаде.
Месье Колен-Реваль увещевал: теперь в Париже окончательно все урегулировано и в кратчайшее время материал может быть доставлен в Ремаген. Оба господина предъявили мне все документы, заверенные подписями и печатями. Меня порядком ошеломил такой поворот событий: с одной стороны, во мне снова проснулась надежда, а с другой — я все же не отважилась подписывать бумаги в отсутствие юриста. Кроме того, одно условие в тексте предложенного договора насторожило меня: я должна была прекратить процесс, который вел профессор Дальзас в Верховном суде Франции по освобождению моего имущества из-под ареста. Рисковать этим не представлялось возможным. Как вскоре подтвердилось, мои сомнения оказались небезосновательными. Из Парижа господин Майнц сообщил, что французское правительство лишило Колен-Реваля всех полномочий, а также предостерег меня от заключения с этим экс-чиновником каких-либо договоров. Я была полностью обескуражена. Что произошло в Париже в борьбе за этот фильм среди разных заинтересованных лиц — теперь не разгадать. И корреспонденция, которую вел мой представитель с «Сентр Насьональ де ла Синематек Франсез» и с другими французскими организациями, отнюдь не прояснила ситуации.
В конце июня 1950 года мой мюнхенский адвокат Бейнхардт получил от директора самого главного кинематографического учреждения Франции, нижеследующее послание, в котором, казалось, содержалось окончательное решение:
Париж, 30 июня 1950 года.
Месье!
В ответ на Ваше письмо от 20 июня 1950 года с сожалением должен сообщить, что я не смогу вернуть материал фильма «Долина». В данном случае речь безусловно идет о немецкой собственности, которая, однако, во время войны хранилась на австрийской государственной территории. Поэтому теперь правительство этой страны и ведает принятием решения о судьбе этого фильма в соответствии с Международным правом.
Фурре-Кормере[393] Французская Республика
Безумие! Теперь мои фильмы окажутся в Австрии. Многолетние усилия по вызволению их из французского плена потерпели крах?
Еще более запутало меня письмо киноархивариуса Анри Ланглуа, широко известного и высоко котировавшегося в кинематографических кругах всего мира.
Он писал:
Париж, 11 октября 1950 года.
Милая фрау Рифеншталь!
К моему большому сожалению, вынужден сообщить, что, несмотря на все титанические усилия, не удалось защитить Ваши фильмы. Действительно, мы сохраняли пленки на складе, чтобы отдать их в Ваши собственные руки. Несмотря на все протесты, эти ленты, вместо передачи их Вам оказались передоверены австрийской компании «Тироль-фильм». Я даже не сумел организовать передачу копии уникальных кинокартин австрийскому национальному архиву, способному обеспечить их хорошее хранение.
