во многом солидарен с Белым как автором статьи 1908 г. «Фридрих Ницше», – в частности, развивая мысли Белого о ницшевском творчестве как весьма прихотливом «маскараде».
Андрей Белый. Символизм как миропонимание, с. 191–192.
Там же, с. 249, 248.
Баранова-Шестова Н. Жизнь Льва Шестова. Т. I, с. 31–32.
Андрей Белый. Символизм как миропонимание, с. 250.
Там же, с. 181, 250.
Там же, с. 181, 182.
Там же, с. 248.
Коллективная загипнотизированность весьма умных людей кудесником-Заратустрой ярко демонстрирует существовавшую в XX в. возможность возникновения самых чудовищных аберраций общественного сознания – завороженности идеологемой, ликом учителя, вождя и пр. По сути, статьи Белого о Ницше разрабатывают особый «новояз» (Д. Оруэлл) для чтения ницшевских сочинений: слово «боль» в последних должно переводиться как «блаженство», «грех» – как «святость», «ненависть» – как «нежность» и «любовь»… «дьявол» – разумеется, как «Бог» «нового человека».
Андрей Белый. Символизм как миропонимание, с. 280.
То, что у Белого названо христианством и христовством, – культуру и религию, – Штейнер возводит к библейским фигурам кроткого Авеля и первого братоубийцы Каина: «Из страсти сынов Каина возникли все искусства и науки, а из течения Авеля-Сифа – все просветленное благочестие и мудрость, лишенная энтузиазма». Именно «сыновья Каина» создают «Храм человечества, построенный из мирского искусства и мирской науки», сказано в лекции «Мистерия розенкрейцеров» (Штейнер Р. Золотая легенда и легенда о Храме. М., 2006, с. 57). Как ницшеанец и как антропософ, Белый предпринимал тонкую апологию зла (следуя в этом за Шестовым и Мережковским). Диалектика зла у Штейнера – теософа, масона, учредителя антропософии – также встроена в традицию Мани: «должным» в этике Штейнера было не добро, а прихотливая и рискованная игра с добром и злом (особенно наглядна она в «Драмах-мистериях» Штейнера, где львиная доля сцен это общение персонажей с Люцифером и Ариманом – существами, олицетворяющими у Штейнера зло). Первым антропософам, с их традиционным сознанием, предлагалось поверить в то, что за люциферизмом Доктора стоит «глубокая мысль» из манихейского реквизита: «Царство тьмы должно быть преодолено со стороны царства света не через наказание, а через милость, не через противостояние злу, а через смешение со злом, чтобы избавить зло как таковое» (лекция «Манихейство», там же, с. 65). Такова версия Штейнера, принявшего тезис «по ту сторону добра и зла» Ницше.
В своей кощунственной лекции «Пятидесятница, праздник освобождения человеческого духа» Штейнер заявлял: «В самой человеческой природе лежит то сатанинское восстание, которое, однако, как люциферическое устремление является залогом нашей свободы, и из этой свободы мы вновь развиваем нашу спиритуальную жизнь» (там же, с. 16).
Андрей Белый. Символизм как миропонимание, с. 262.
Там же, с. 261, 296.
Сакрализации Ницше Белым способствовал и Штейнер, Вспоминая о своей работе в веймарском архиве Ницше еще при жизни философа, он упоминает об «удивительном ощущении того, что – пока мы внизу разбирали сокровища его рукописей, дабы явить их миру, – он царил на веранде над нами в торжественном благоговении, бесстрастный к нам, подобный богу Эпикура. Те, кто видел его тогда, в белом складчатом халате, возлежавшего со взором брахмана широко и глубоко посаженных глаз под кустистыми бровями, с благородством загадочного, вопрошающего лица и по-львиному величавой посадкой головы мыслителя, – испытали чувство, что этот человек не может умереть, но что взор его будет вечно прикован к человечеству и всему видимому миру в этой непостижимой торжественности» (цит. по: Холлингдейл Р. Дж. Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души, с. 379–380).
Андрей Белый. Символизм как миропонимание, с. 280.
Там же, с. 194.
Антропософское представление о бессмертии «я» мы обсуждаем в нашей монографии «Царь-Девица. Феномен Евгении Герцык на фоне Серебряного века». СПб., 2012 (глава «Антропософский эпизод»). Здесь лишь обратим читательское внимание на то, что основным местом действия «Драм-мистерий» Штейнера (в которых, по словам самого Доктора, заключена вся антропософия) являются те области духовного мира, где властвуют Люцифер и Ариман. Именно там адепты тайных знаний проводят период между смертью и новым рождением, обсуждая в обществе этих существ плоды прежний инкарнаций. Трудно упрекать Штейнера в соблазне малых сих – еще в начале 1900-х гг. он совершенно недвусмысленно сообщал ученикам об их метафизической участи.
Подробнее об этом см.: Бонецкая Н.К. Апофеоз творчества (Н. Бердяев и Ф. Ницше) // Вопросы философии 2009, № 4, с. 85—106.
Иванов Вяч. Anima // Он же. Собрание сочинений в 4-х тт., т. 1. Брюссель, 1971, с. 293.
Об этом говорится в разделе «На Башне Вяч. Иванова» той же моей монографии (а также в разделе данной книги «Боги Греции в России»).
Общую цель «Водоразделов» Флоренский обозначал как антроподицею, «оправдание человека», противопоставляя этот углубленно-культурологический проект своей ранней теодицее, представленной его богословской книгой 1914 г. «Столп и утверждение Истины».
См.: Бонецкая Н.К. “Homo faber” и “homo liturgus”: (Философская антропология П. Флоренского) // Вопросы философии, 2010, № 3, с. 90–109.
Проблема «Соловьев и Ницше» поставлена нами в работе «Андрогин против сверхчеловека» (Там же, 2011, № 7, с. 81–95).
Соловьёв В. Каббала // Философский словарь Владимира Соловьёва. Ростов-на-Дону, 1997, с. 154–155.
Соловьёв В. С. Чтения о Богочеловечестве // Он же. Сочинения в двух томах, т. 2,М., 1989, с. 118.
Там же, с. 160.
«“Сверхчеловек” должен быть прежде всего и в особенности победителем смерти» (Соловьёв В, с. Сочинения в двух томах. М., 1989, т. 2, с. 617): имеется в виду как индивидуум в эволюционном
