задании, так и его небесный Прообраз, который некогда превратит Вселенную в собственное Тело.
Соловьёв В. С. Чтения о Богочеловечестве // Там же, с. 169.
Флоренский Павел, священник. У водоразделов мысли. Ч. П // Символ, Париж, 1992, № 28, с. 192.
В своей интересной работе, осмысляя «Водоразделы» Флоренского в контексте европейского модернизма, Л. Геллер разбирает взгляды предшественников мыслителя из Сергиева Посада – полупозитивистов-полуоккультистов, – иначе сказать, эзотериков или натурфилософов рубежа XIX–XX веков – Э. Каппа, К. дю Преля, А. Цейзинга (см.: Геллер Л. «Органопроекция»: в поисках очеловеченного мира // Звезда 2006/11, с. 145–146). Нас же здесь интересует причастность Флоренского к более фундаментальной традиции философии жизни, отмеченной именами Бергсона и Ницше, за которыми просматривается основоположная для нее фигура Шопенгауэра.
Флоренский Павел, священник. У водоразделов мысли. Ч. Цс. 171.
Там же, с. 132, 135.
В бахтинском апофеозе карнавала постницшевское христианство, дойдя в своем антицерковном бунте до предела, снимает себя, делаясь откровенной апологией черной мессы. Вероятно, когда-нибудь будет обосновано влияние Ницше на Бахтина как автора книги о Рабле. Ее языческий пафос (карнавал, по Бахтину, это «шествие умерших богов» (см.: Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990, с. 135), восходящий к Ницше «карнавальный» смех, антропология, сводящая человека к инстинктам «материально-телесного низа» и увенчанная образом сверхчеловека, олицетворяющим собой производительные силы природы, – вот некоторые смысловые линии, которые, очевидно, начинаются в «Рождении трагедии», «Воле к власти», «Заратустре» и, разумеется, «Антихристе».
Флоренский Павел, священник. X водоразделов мысли. Ч. Цс. 209.
Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. Т. 2. М., 1990, с. 158.
Флоренский Павел, священник. У водоразделов мысли. Ч. Цс. 169.
Ницше Ф. Воля к власти. СПб., 2006, с. 403.
Там же, с. 386.
Там же, с. 361.
Ницше Ф. Так говорил Заратустра, с. 56.
Флоренский Павел, священник. Из богословского наследия // Богословские труды, М., 1977, сб. 17, с. 139.
Там же, с. 140, 141.
О христианстве Флоренского периода «Столпа…» надо говорить особо, и влияния Ницше там не наблюдается. «Столп…» (1914 г.) – это синтез множества разнородных идейных источников, где святоотеческие представления сочетаются с концептами Соловьева («София») и Мережковского («Третий Завет»). В целом «Столп…» – это плод углубления молодого мыслителя в духовнохудожественный феномен Троице-Сергиевой Лавры, при которой протекала его жизнь. Ранее мы показали, что главы книги точно соответствуют тем граням подвига преподобного Сергия Радонежского, основателя Лавры, которые осмыслены в его древнейшем житии и запечатлены в храмовой архитектуре монастырского комплекса (статья опубликована только по-немецки, см.: N. Bonezkaja. Die Wiege der russischen Sophiologie. – Novalis, 5/1997, Schaffhausen. S. 13–17).
Флоренский Павел, священник. Из богословского наследия, с. 102.
Флоренский Павел, священник. Из богословского наследия, с. 144–145, 147.
Там же, с. 174, 108.
Там же, с. 137, 140.
Там же, с. 137.
Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М., 1990, с. 189.
Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994, с. 317.
Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994, с. 317.
Там же, с. 321, 320.
«Лицо о. Сергия постепенно начало светлеть и озарилось таким нездешним светом, что мы замерли <…>. Мы присутствовали при таком несомненном озарении Духом, при таком реальном «опыте святости», который трудно было вместить», – свидетельствует духовная дочь Булгакова (см.: Булгаков Сергий, протоиерей. Автобиографические заметки. Орёл, 1998, с. 420).
