Второй тип магазинов — супермаркеты «Ашан», «Франпри», «Карфур» и «Леклер» на периферии города ничем не отличаются от супермаркетов в любой стране мира. С момента введения евро все домохозяйки Парижа в один голос говорят о подорожании: «Восемь лет назад я на 100 евро покупала продуктов на всю неделю, а теперь за те же самые продукты плачу 200!» Цены, действительно, выросли в полтора-два раза. Скромные семьи в конце месяца ограничивают себя в мясе и рыбе, прибегая к спасительным спагетти и картошке.
…Мода в Париже, как всегда, в чести. Здесь, как говорила Коко Шанель, «мода в воздухе, ее приносит ветер, ее предчувствуют, ее вдыхают. Она в небе и на мостовой, в идеях и событиях». Но если раньше у прессы был повышенный интерес к высокой моде, так называемой haute couture, то теперь лидирует мода дорогого готового платья. В 1997 году на показ готового платья пришло 2400 журналистов и фотографов, а на показ высокой моды всего тысяча. Возможно, это происходит оттого, что мода демократизируется. Постоянных клиентов haute couture — двести человек в мире, а в модных бутиках дорогого готового платья известных фирм и знаменитых модельеров, представляющих третий тип парижских магазинов, отовариваются сотни тысяч. Расположены они на двух парижских улицах неподалеку от Елисейских Полей — авеню Монтень и Фобур-Сент-Оноре. Здесь за один визит к Сен-Лорану, Шанель, Соне Рикель, Картье, Диор, Росси, к Праде и Феррагамо состоятельная модница может оставить несколько тысяч евро, а в первый день летних и зимних распродаж у входа в бутики выстраиваются очереди. Внутри гам, суета, замученные продавщицы бегают от покупательницы к покупательнице с обувными коробками и нарядами, перед кассой столпотворение.
Распродажа в Париже — дело государственной важности, дату ее начала и продолжительность решают не коммерсанты, а префектура. Самым верным клиентам за несколько дней до начала официальных распродаж рассылаются пахнущие типографской краской приглашения на частные продажи (vente privée). В пустом магазине счастливицы не спеша примеряют туфли, выбирают сумки, втискиваются в платья. В какой бы магазин ни зашла парижанка (и парижанин), она первым делом скажет продавцу или хозяину громкое «бонжур», а выходя, такое же громкое «оревуар». Не сделавший этого прослывет в Париже грубияном. Вы можете (ничего не купив) перемерить все вещи, и вам будут мило улыбаться, но забудете поздороваться — и вас испепелят презрительным взглядом. Даже в гигантском супермаркете нельзя подойти к продавцу со словами: «Будьте любезны, подскажите, пожалуйста…» «Бонжур» прежде всего! Любое заведение, будь то маленький бутик, гигантский супермаркет или парикмахерская, воспринимается работающими в них как их частная территория, почти дом, соответственно каждый входящий должен их приветствовать…
Замуж парижанки выходят все позднее, жертвуя семейной жизнью ради карьеры. В провинции барышню двадцати пяти лет уже дразнят «святой Катариной» (то бишь старой девой), а в Париже редко какая девушка в этом возрасте и задумывается о замужестве. Поздно парижанки становятся и мамами, средний возраст — 30 лет, но не редкость и 35-летняя роженица… Семей с детьми в Париже меньше половины. Парижане не считают необходимым условием для появления ребенка печать в паспорте — почти половина детей в Иль-де-Франс рождается вне брака. Хотя эмигранты остаются более консервативными, у них «в грехе» зачинается всего четверть малышей. Родителям двоих детей государство выплачивает ежемесячное пособие в 123 евро, а тем, у кого трое детей — 282 евро. На семьи с одним или двумя детьми приходится 5 процентов бедных, там, где малышей четверо или пятеро — нуждается треть, а где больше шести детей, в бедности живет 40 процентов…
Аборт для парижанок давно не табу — еще в 1975 году был принят закон, упрощавший прерывание беременности. Добилась его известный политик Симона Вейль. Процедура проводится в госпиталях и центрах по прерыванию беременности и на 80 процентов оплачивается за счет социального страхования. Остальное возмещается взаимным страхованием (мютюэль). Не все в Париже согласны с упрощенной системой прерывания беременности. В 1980-х годах профессор Ксавье Дор организовал ассоциацию «СОС совсем маленькие». Ее участники выражали протест, «беря в плен» медработников и пациенток, устраивая сборы с молитвами. Первой и самой громкой акцией ассоциации стал захват активистами отделения гинекологии госпиталя Тонон в 20-м округе. Ныне ассоциация сдала позиции, а возраст делающих аборты, к сожалению, уменьшается, все больше девочек 14–15 лет.
Молоденькие парижанки интеллектуальны, ходят на все вернисажи, отправляют подружкам массу СМС, много болтают по мобильному телефону, следят за собой и предпочитают автомобилю велосипед. По поводу парижских велосипедисток хочу вспомнить смешную историю столетней давности: 9 октября 1898 года мадемуазель Лакалэ была приговорена к восьми дням тюрьмы за «оскорбление целомудрия». Ее арестовали на площади Сен-Жермен в 6-м округе за то, что она ехала на велосипеде, «подколов юбку, без панталон, лишь в носках». Во время процесса адвокат уверял, что на всех балах самые порядочные дамы показывают больше, но судьи к его аргументу не прислушались. Теперь парижские велосипедистки, к радости парижан, ездят в бриджах или коротких платьях и власти просят их лишь об одном: надевать шлемы, чтобы избежать травм в случае аварии.
…Верны ли француженки? По статистике, вернее русских. Изменяет лишь каждая десятая. Но, как говорят, есть три сорта неправды: ложь, подлая ложь и… статистика. Что точно: супружеская неверность перестала считаться во Франции преступлением незадолго до начала Первой мировой войны. До этого за флирт француженкам грозила тюрьма. Знаменита история Леони д’Онэ, любовницы Виктора Гюго, жены художника Огюста Биара. На дворе 1845 год. Весь Париж оживленно обсуждает любовную интригу писателя, живописец кипит от возмущения и решает обратиться в полицию. Неверная жена брошена в тюрьму Сен-Лазар, но тут вмешивается… мадам Гюго! Она бежит к Биару и умоляет забрать заявление. Обезоруженный таким благородством, художник подчиняется, и мадам Гюго спешит освободить соперницу из заточения.
Сложно сказать, что разрушает семейную гармонию — стресс большого города или вольные нравы, но разводов в Париже больше, чем в провинции: если во Франции расходится каждая третья пара, то в столице — каждая вторая. Парижане по этому поводу хохмят: «Брак теперь не отличается от контракта на аренду квартиры — оба заключаются на определенный период с правом пролонгации». За последние сорок лет жизнь француженок заметно изменилась. До 1944 года они не имели права голосовать, а вплоть до 1960-х — распоряжаться своей собственностью без разрешения мужа. Дети, рожденные в те годы вне брака, пренебрежительно назывались бастардами (в дословном переводе «незаконнорожденный», «нечистокровный»). Теперь француженки получили абсолютную финансовую независимость, почти половина рождающихся малышей в Париже — бастарды и они имеют такие же права наследования, как и законные дети. (Хотя, по-моему, нет ничего абсурднее выражений «законный ребенок» и «незаконный ребенок». Родился на свет — значит законный.) Любопытно, что закон, около тридцати лет назад давший незаконнорожденным детям такие же права наследования, что и законнорожденным, юристы негласно называют законом Пикассо. Тот в течение долгих лет был женат на балерине Ольге Хохловой, отказавшейся разводиться после их разрыва. Пикассо прижил вне брака троих детей и скончался, не оставив завещания. В результате наследство получили лишь его старший сын Пабло и вторая жена. Обделенные дети отказались с этим смириться и отвоевали часть наследства, добившись соответствующих изменений в наследственном праве.
Как используют парижанки полученные свободы? Семьи «добрых католиков» в Париже по-прежнему живут домостроем: трое и больше детей, обязательная воскресная месса, семейные собрания. Главные события в этом кругу — крестины, первое причастие, конфирмация. К ним загодя готовятся, наряжаются, собирают в церкви всех родственников, делают массу фотографий, которые потом рассылают друзьям. Кажется, что парижанки из таких семей и не заметили произошедших изменений. Многих из них часто называют BCBG (bon chic bon genre), что в переводе означает примерно «хороший шик, хороший стиль». Независимо от материального положения, BCBG можно узнать по манере одеваться. У них в чести классический стиль, коричневый и серый цвета зимой и темно-синий и пастельные тона летом. Никаких кричащих расцветок, мини-юбок, туфель на высоких шпильках или прозрачных кофточек Завсегдатаи «Cyrillus» — магазина одежды не очень дорогого, но хорошего качества, они одевают там мужа, детей и покупают себе бриджи, мокасины, юбки до колена, аккуратные пиджачки, туфли с каблуком в 3–4 сантиметра, строгие брюки и длинные хлопковые летние платья. Неброский макияж, два неизменных кольца, — обручальное и кольцо помолвки с большим драгоценным камнем, — на левом безымянном, «конский хвост», пучок или не требующая укладки простая стрижка — вот основные «приметы» этих примерных жен и матерей, чья жизнь упорядочена и ясна от колыбели до отпевания. Стойкие оловянные солдатики с прямым взглядом. Дисциплинированные, доброжелательные, не знающие депрессий, кокетства и дамских истерик Они, как их мамы и бабушки, отучились в католических школах, их дети учатся в католических школах и их внуки будут там учиться. Священник соседнего прихода — их добрый друг, они первые на благотворительных базарах и ужинах, организуемых приходом или школой. Стоят за стендами с сувенирами, не раздумывая надевают фартук и становятся официантками в импровизированном кафе, пекут вечерами пирожные, чтобы наутро их продать для сбора средств на доброе дело. В последние годы многие из них умудряются совмещать воспитание трех-четырех детей с работой, что раньше было редкостью.
