Знаете, читатель, я даже рад, что найденные в Телль-Браке глазастые фигурки остались тайной, открывающей простор для наших с вами фантазий. Возможно, положенные на алтарь святилища, они означали жертвоприношение самого дорогого, чем располагают люди во все времена, – зрения. Возможно, символизировали изначально присущий человеку страх перед злым глазом окружающих. Возможно, служили эмблемой божественного всевидения и возлагались в надежде на благосклонное внимание высших сил. Надеюсь, этого мы никогда не узнаем. Когда было найдено документальное подтверждение, что загадочная Джоконда – жена купца, жившего по соседству с Леонардо, испытал не облегчение, а разочарование, как ребенок, которому раскрыли тайну волшебства.
Жизнестойкость мифа, как и наивной языковой картины мира, от логики и фактов, судя по всему, не зависят. Рационализм взрослой повседневности рассеивает детские страхи и веру в чудеса. Но даже напрочь утратив их, где-то на донышке души мы надеемся на помощь высших сил, ожидаем манны небесной в виде выигрыша в лотерею, уповаем на волшебное избавление от неприятностей и, пусть самую малость, опасаемся худого, злого, завистливого взгляда. И просто взгляда. «Бывают моменты, когда простой взгляд может причинить беспокойство. И не только сверхзастенчивым людям, как порой думают. Представьте, вам необходимо совершить банальное действие под наблюдением кого-то, кто не является ни судьей, ни экзаменатором, а случайным зрителем. Нет нужды демонстрировать достижения, вступать в прямой контакт с этим свидетелем, он не дает явных оценок вашим действиям. Подобных ситуаций великое множество: идти под взглядами (пройтись перед открытой террасой кафе, заполненной посетителями, пробраться в первый ряд конференц-зала, последние ряды которого заняты), есть или пить под чьим-то наблюдением, вести машину, маневрировать при ее парковке, работать на компьютере… Дискомфорт, который каждый из нас может ощутить в подобные моменты, можно расценить как свойство человеческого существа»[167]. Это пассаж из книги французских психологов К. Андрэ и П. Лежерона, посвященной анализу страхов, которые мы испытываем перед другими людьми. Страх стать объектом наблюдения авторы считают главным среди наших социальных «боязней», одной из фундаментальных характеристик человека. Быть может, страх сглаза, этого общепризнанного следствия зависти, не столь уж беспочвенен?
Многие волнуются перед важной встречей или публичным выступлением. Проигрывая заранее возможные сценарии, мы надеемся произвести хорошее впечатление, не допустить оплошность, не быть отвергнуты окружающими. Большинство такое волнение бодрит и мобилизует, рождает нужные слова и эмоции, дарит вдохновение. Некоторых – приводит в полное замешательство и повергает в панику: дрожат руки, краснеют лицо и шея, выступает пот, накатывают приступы тошноты, пересыхает горло, цепенеют руки и ноги. Если подобные симптомы возникают редко, человек в конце концов справляется с переживаниями и не избегает провоцирующих их ситуаций, нет оснований для постановки диагноза. Если же такого рода стресс приобретает устойчивый и разрушительный характер, основания – увы – появляются, и диагноз этот именуется «социофобия» или в развернутом варианте – «социальная фобия» (от греч. «страх»).
DSM – IV (четвертое издание принятого в США Диагностического и статистического руководства психических расстройств) критериями диагноза социофобии называет[168]: 1) выраженное и постоянное чрезмерное или необоснованное чувство страха перед определенной ситуацией, которая может возникнуть на работе или в социальном окружении, включая встречу с незнакомыми людьми и возможность критики со стороны других. Озабоченность собственным самоунижением или смущением; 2) беспокойство, вызываемое возникновением подобных ситуаций; 3) признание факта неадекватности или необоснованности опасений; 4) избегание пугающей ситуации; 5) выраженный дистресс или ухудшение. Согласно сегодняшним представлениям, различают два подвида социальной фобии: специфическую и генерализованную[169]. В первом случае люди испытывают чрезмерный стойкий страх перед одной или несколькими социальными ситуациями, например, при выступлении на людях, в общественном туалете или в процессе еды и письма на виду у всех. Они либо избегают эти ситуации, либо с трудом терпят их, испытывая сильнейший дистресс. Многие авторы отмечают: самая распространенная среди специфических социофобий – страх публичных выступлений, свойственный не только «простым» людям, но и профессиональным музыкантам, актерам, певцам. Генерализованная социофобия предполагает необоснованную боязнь любых ситуаций контакта, «широкий страх неадекватных действий, когда на человека смотрят другие люди»[170]. Генерализованной социофобии часто сопутствует избегающее личностное расстройство[171] – неспособность спокойно общаться с другими людьми, вызывающая острую тревогу и сопровождающаяся низким самоуважением и чрезмерной застенчивостью. Такие люди во что бы то ни стало стремятся избежать малейших признаков отвержения и пренебрежения и готовы видеть насмешки и оскорбления в самой, казалось бы, благоприятной обстановке. Каждому, конечно, хочется гарантированного успеха в общении – патологические нелюдимы не в счет, – но далеко не каждый гипертрофированно чувствителен к критике, унижению, просто неловкости, как люди с таким расстройством.
Российская статистика мне не известна, по американским данным, «на каком-то этапе жизни диагнозу социальной фобии удовлетворяют около 11 % мужчин и 15 % женщин»[172]. Р. Комер, один из известных патопсихологов США, говорит о 8 % населения, испытывающих эти проблемы, отмечая, что на трех женщин с социофобией приходится двое мужчин[173]. Дж. У. Биик, много лет проработавший в Клинике тревожных расстройств Психиатрического центра Амстердама и предложивший широкой публике самоучитель по преодолению социофобии, говорит, что страх перед обществом в определенный период жизни испытывают от 3 до 13 % людей, на протяжении всей жизни социофобией страдают от 1 до 2,5 %[174]. Не думаю, читатель, что здесь важны и возможны точные подсчеты. Душевные расстройства – материя тонкая, не все готовы и могут поделиться ею даже со специалистами. Однако ясно, речь не о редкостном психологическом недуге, а о весьма массовом, причем поражает он главным образом молодых. Голландский профессор указывает: «страх общения обычно возникает между пятнадцатью и двадцатью годами»[175], а его американские коллеги свидетельствуют о «повышении распространенности социальных фобий у молодых людей»[176]. Понятно, что многим из нынешних молодых те же проблемы будут сопутствовать и в зрелые годы, ведь все мы, как известно, родом из детства. Хорошо еще, если страдающим социофобией удастся оградить от нее собственных детей, а это получается не всегда. Так, Р. Комер сообщает об исследовании, в ходе которого выяснилось, что 78 % матерей застенчивых малышей в прошлом или в настоящем страдали тревожными расстройствами, в половине случаев – социофобией[177].
Социальные страхи и фобии, по определению, предполагают боязнь представителей собственного вида, причем боязнь стойкую и гипертрофированную, не связанную с наличием реальной угрозы. Главным и единственным угрожающим фактором для человека, подверженного социофобии, является взгляд другого – чаще незнакомого – человека. Авторы «Анормальной психологии» в разделе о данном расстройстве описывают его течение у конкретного пациента, одинокого мужчины 35 лет, хирурга по специальности, обратившегося в клинику с жалобой на давно возникшую нервозность и постоянную тревогу в контактах с окружающими[178]. Во время операций, когда лицо его прикрыто маской, он без труда общался с другими хирургами и сестрами, находившимися в помещении. Беда начиналась, когда он выходил из операционной и вынужден был перекинуться несколькими словами с родственниками больного или медицинским персоналом. Необходимость активного разговора и контакта глаз вызывала панические атаки, сопровождавшиеся сильным сердцебиением, страхом сойти с ума и чувством, что его сознание «отключается». Причем пусковым механизмом этих страхов и приступов паники служило именно установление контакта глаз, проще говоря, встреча взглядов.
Итак, читатель, страшно и опасно бывает не только смотреть, как мы с вами уже выяснили, обратившись к мифологии и Ветхому Завету, но и быть увиденным, особенно пересечься взглядами с себе подобными, как свидетельствует вполне научная дисциплина патопсихология. Более того, страх такой «встречи» может приобрести фобический характер. У него даже есть собственное имя, как вы, возможно, слышали – омматофобия, боязнь глаз. Не слышали? Не тушуйтесь: специалисты, с которыми я консультировался, тоже не сразу вспоминали это редкое словцо, образованное от греческого omma (ommatos), т. е. «глаз», и phobos – «страх». Зато каждому из нас хорошо знакома прародительница и родная сестра омматофобии – боязнь сглаза и тесно связанная с ней вера в «дурной глаз». Признайтесь, читатель, хотя бы раз в жизни вы стучали по дереву, чтобы «не сглазить» или трижды сплевывали через левое плечо по той же причине? Эти ритуальные действия стали настолько привычно-автоматическими, что мы чаще всего не отдаем себе отчет о природе вызвавшего их суеверия.
