Сезон – товар
Я зашла в игрушечный магазин в надежде купить воздушного змея. Продавец удивленно посмотрел на меня. «Но ведь Новый год уже кончился, и змеи не продаются» – так следовало понимать этот взгляд.
– А вы что, пускаете змея только на Новый год? – спросила я.
– Да, дети пускают его на Новый год.
Оказывается, змея японцы пускают сезонно, да и то
только мальчики. Поэтому на змеях, продаваемых в магазинах, нарисованы роботы и монстры. В последнее время жители городов змея не запускают вовсе, потому что негде: все плотно застроено зданиями, и места для полета нет.
Особенное какое-то море сегодня. Темно-синее или темно-зеленое. Наверное, оно стало таким темным, чтобы не пропустить в себя холодный северный ветер. Корабли в порту Йокогама стоят, почти не качаясь, и почему-то кругом особенно тихо. Звуки быстро уносятся ветром в море, наверное, поэтому так тихо. Сегодня японцы не сидят на лавочках, они все попрятались в кафе и ресторанчики из-за ветра. Сидят у окон и курят. Японцы просто безобразно много курят! На столах от горячего кофе поднимается пар. Солнце греет через стекло, кофе греет изнутри, а сердце греет беседа с другом.
В начале февраля в Японии отмечается праздник сэцубун, или, как его еще называют, мамэмаки, то есть разбрасывание бобов: от мамэ – бобы, маки – сеять. Прочитав объявление в метро о том, что в синтоистском храме Гумиёдзи нашего района будет проходить празднование, я пришла к двум часам. Однако на территорию храма уже не пускали… Народу было много, и бесчисленные полицейские или представители каких-то других служб вежливо и настойчиво предлагали всем нам прийти через три часа, когда будет повторение обряда…
Мне до пяти часов ждать было не резон, я обошла квартал и проникла на территорию храма сверху. Храм стоял на холме, и я знала о существовании маленькой калиточки. Стоявший наверху полицейский преградил мне дорогу и вежливо спросил, иду ли я в соседний многоэтажный дом – мансён, я кивнула и спокойно прошла мимо него. На площадке перед храмом народу было действительно много. Старички с фотоаппаратами размещались по периметру площадки, их камеры ходили туда-сюда в поисках выигрышного кадра и постоянно щелкали и сверкали вспышками.
С крыльца храма пожилые мужчины, рожденные в год обезьяны и одетые в храмовые кимоно, бросали в толпу маленькие мешочки с бобами. Кроме бобов туда были вложены мандарин и немного сладостей. У людей, бросавших бобы, были одухотворенные лица. Множество рук мелькало в воздухе, пытаясь поймать заветный мешочек счастья и благополучия. В некоторых мешочках были вложены обереги омамори. Японцы покупают такие обереги в храмах, кладут их в специальный мешочек, который всегда носят при себе.
В павильоне, находившемся рядом, молодой монах неземной красоты что-то продавал прихожанам, его пальцы словно порхали над клавиатурой, когда он подсчитывал сдачу. Рядом с ним стоял прилавок с куклами дарума, крепко закутанными в полиэтилен на случай ненастья.
Желающие разбрасывать бобы на сэцубун должны были подать заявки в храм, и в храме по лотерее или по очередности назначают тех, кто будет бросать бобы. Главное, чтоб настоящий год и год рождения человека совпадали по гороскопу. Этот год был годом обезьяны, значит, и бросают рожденные в этот год.
Конечно, раньше японцы сами разбрасывали бобы. Вернее, это даже не бобы, а сорт крупной фасоли, которую можно есть сухой. Сначала бросали из дома на улицу со словами «Черти вон!», а потом выходили на улицу и бросали бобы уже с улицы в дом со словами «Богатство в дом!». По сути, это праздник обновления и весны. После сэцубуна начинается весна!
Глава 10. Путешествуя по Японии
Я ехала с Сахалина на пароме в Японию. В Саппоро я планировала сесть на утренний самолет и полететь в Токио. Отель для ночевки я себе не зарезервировала, но мне повезло. Пара молодоженов пригласила меня переночевать в родительском доме жениха. Японские молодожены возвращались с Сахалина, где проводили медовый месяц. Полагаю, больше этого срока в Южно-Сахалинске не продержались бы даже самые экстравагантные молодожены.
Принимая во внимание их бесстрашие в самом начале семейной жизни, я прониклась к ним симпатией и с удовольствием приняла их приглашение. Юитиро оказался доктором китайской медицины, а кроме этого, очень разносторонним человеком. А еще он был очень спокоен, ровен, и от него исходили волны надежности и комфорта.
В какой-то степени я даже позавидовала его молодой жене Микки. Но это я уже разглядела потом… На пароме же я в течение пяти часов плавания была уверена в том, что это две девушки-подруги. Внешне Юитиро и Микки были тоненькими как тростиночки, с миловидными лицами, обрамленными коротко стриженными черными волосами.
Выслушав извинения за то, что дом у них совсем крошечный, мы зашли внутрь. Отец и мать Юитиро уже их ждали. Родителям было немного неудобно, потому что у них дома никогда не было иностранцев. Но поскольку я вела себя тихо, говорила по-японски, ела все то, что и другие, да и душ принимала не более трех минут, не возникло ситуаций, где бы я или они почувствовали себя неловко.
Дом был действительно небольшим, одноэтажным. Большая кухня, переходящая в зал с телевизором, спальня родителей, японская комната с токонома, так называется углубление в стене, где стоит ваза с цветком и свисает полотно с рисунком или иероглифом, и еще одна комната, куда я не заходила. Дома было жарко натоплено и очень уютно. На ужин подали мясо с грибами, карри с рисом на японский манер, зеленый салат и замечательное пиво Sapporo draft.
За ужином мы смотрели видеозапись их свадьбы. Церемония проходила по синтоистской традиции – сначала проводят обряд очищения, когда с молодоженов сгоняют всякую нечисть, затем они читают обращение к богам и дают традиционное согласие на брак. В течение всей церемонии им дают все время пить саке – напиток богов. Женщина в белоснежном кимоно и закрывавшем лицо капюшоне была похожа на неземное существо, и узнать в ней худющую японку, которая провела медовый месяц на Сахалине, а потом тащила тяжеленный чемодан, было совершенно невозможно. Жених был в черном, сходство с Юитиро становилось заметным, только когда он поворачивался в профиль.
Спать под теплым футоном в японской комнате было безумно приятно. Ощущение пребывания в раю подкреплялось журчанием воды в аквариуме, что создавало иллюзию сна у водопада. И на этом новом месте жених мне так и не приснился. Утром я улетела в Токио, а через три дня в Саппоро произошло землетрясение, неслабо тряхнуло. Даже тот поезд, на котором я ехала в аэропорт, сошел с рельсов.
В сентябре Хоккайдо был еще зеленым, но везде на полях уже были видны белые пятна – это лежали разбросанные тут и там, похожие на тюки упаковки сена, заготовленного для коров на зиму. Коровы беззаботно паслись рядом с чистенькими стойлами. Через все небо перекинулась радуга. Равнина была пуста и бездвижна, только воздушные винты, крутившиеся на верхушках высоких мачт, ловили пролетавшие мимо тихоокеанские ветры и превращали их в электричество. На горизонте виднелись горы.
Растительность была похожа на сахалинскую, но в то же время было очевидно, что это уже не Сахалин. Я сообразила это еще и потому, что направление потока моих мыслей изменилось, как это случается при пересечении границы и попадании в другую страну. Национальный менталитет данной страны, словно некая материальная субстанция, начинает обволакивать голову – и вот ты уже думаешь в соответствии с ним, а не с тем, что остался по ту сторону границы.
Я ждала автобуса в аэропорт. До первого утреннего автобуса оставался целый час, и я зашла в ресторан. На улице уже было светло, но в ресторане еще горели все фонари и лампы. Окна были огромными на всю стену и чисто вымытыми, так создавалось ощущение, что я сижу на улице. За неощутимым окном ветер дул на плакучие ивы, росшие рядом, их ветви изящно покачивались. Ну а на меня дул воздух из кондиционера. Мне показалось, что это один и тот же ветер дует и на ивы, и на меня, ведь окна в ресторане были большие, а фонари были повсюду. Отражаясь в оконных стеклах, они сияли как тысяча солнц. Понятия «внутри» и «снаружи» поменялись местами. Пространство казалось вывернутым наизнанку. Мое положение спасал лишь крепкий черный кофе…
Эдо Мура – деревня эпохи Эдо
Никко – волшебное место, расположенное недалеко от Токио в гористой местности, здесь есть много горячих источников – онсэн. Мы остановились в небольшом городке Кинугава, наиболее известном своими горячими источниками. Впервые они были обнаружены в 1691 году. Тогда счастливая возможность окунуться в целебные воды была доступна только даймё и буддийским монахам. Сегодня сюда съезжается народ из мегаполисов на выходные, чтобы попарить свои уставшие тела. Онсэн имеются почти во всех отелях, расположенных по обе стороны от речки Страшных чертей. Вообще-то, в Японии многие гостиницы и географические объекты, где бьют из-под земли термальные воды, имеют в своих названиях иероглиф «черт, дьявол».
