Война не остановила гитлеровских зодчих. По мере того как немецкие солдаты занимали одну за другой европейские столицы, активность зодчих возрастала. Брюссель, Прага, Копенгаген, Белград, Париж превращались в провинциальные города. Берлин, то бишь Германия, становился столицей столиц. Для Гитлера и его соратников победа в войне казалась непреложной. Настолько, что в 1939 году, одновременно с тем, как немецкие дивизии перешли границу Польши, начались подготовительные работы к строительству Гросс Халле. Взрывали дома, готовили площадку».
«В апреле 1941 года началось исследование грунтов под сооружения Гросс Хале и Арки.
Бомбардировки разрушали кварталы Берлина, в том числе те, которые начали сносить перед войной. Русская авиация и союзная «осуществляли» снос зданий, намеченных программой реконструкции. Разрушения ширились, охватывали целые районы Берлина. По приказу Гитлера Шпеер подготавливал проекты послевоенного восстановления с той же аркой. Он занимался этим ни много ни мало в октябре 1943 года».[434]
Добавлю, что кроме архивных документов, свидетельства об этих планах содержатся и в воспоминаниях Шпеера, что говорит о возможности найти данные в подобных источниках даже о неосуществленных проектах. Как отмечает сам архитектор, все что осталось от этих замыслов: «мы соорудили под Берлином участок пробного фундамента. До сего дня он вместе с чертежами и снимками макетов остается единственным сохранившимся свидетельством этого замысла».[435]
То же самое есть и у исследователей нацистской религии — есть ее секретные проекты и свидетельства о них, есть данные о гонениях на христианство («расчищавших место» для новой, «арийской религии»).
Надо сказать, что антихристианский, языческий настрой нацистской идеологии был очевиден и для современников.
Служивший все годы нацистского режима в Берлине православный священник (не из Московского патриархата), архимандрит Иоанн (Шаховской), дворянин, убежденный антикоммунист, в годы Гражданской войны воевавший в Добровольческой армии у Деникина, говорит: «В храмах Германии мы молились за эту страну и ее народ — но без поминания «вождя народа германского» (тем более, не именовали его ни «боголюбивым», ни «христолюбивым»)». «Библейская и святоотеческая вера наша исключала для нас возможность благословения каких-либо языческих движений, пытавшихся лишь использовать Церковь для своей цели. Мы указывали на нехристианский характер их идеологии… Тысячи людей, живших тогда в Берлине, ныне рассеявшихся по всему миру, были свидетелями и участниками этой борьбы, начавшейся в тридцатые годы в Германии. Это была борьба за сущность Христовой веры».[436] «На второй год нацизма в Германии я дал на него пастырский ответ своей пастве, в 1934 году, опубликовав в Берлине брошюру «Иудейство и Церковь», где сказал о несовместимости националистической религии и расизма с христианской верой».[437]
Популярный среди верующих (и такой же яростный антикоммунист, как Шаховской) католический епископ Мюнстера граф Клеменс фон Гален в своем пастырском послании от 18 февраля 1937 г. прямо заявил: «Дело Гитлера — дело дьявола, а он сам — его слуга, его орудие… У нацистов Бог на устах, а черт в сердцах».[438] Примечательно, что епископ фон Гален открыто выступил против расовой и религиозной теории нацистов сразу же после их прихода к власти — уже в своем Пастырском послании к пастве на Великий пост в январе 1934 г. Еще до этого, в своей Рождественской проповеди (декабрь 1933 г.) против нацистской расовой и религиозной теории выступил мюнхенский кардинал Фаульхабер. «Фаульхабер неоднократно высказывался против расовой теории, против новой трактовки германской истории и ее возвеличивания, против основанной на расовых идеях национал-социалистической этики».[439]
Эти слова пастырей, современников и свидетелей событий, следовало бы помнить всем изучающим религиозную составляющую нацизма исключительно по публичным, я бы даже сказал — показным заявлениям верхушки нацистов. Наиболее яркий пример такой литературы на русском языке — вышедшая в 2006 г. книга Дмитрия Жукова, в которой он пытается доказать христианский характер и нацистского режима в целом, и воззрений Гитлера, и идеологической системы «ордена СС».[440] Стоит рассмотреть содержащиеся в ней доводы хотя бы потому, что нужно показать разницу во внешнем и «внутреннем» отношении нацистов к христианству, и совсем даже неплохо, что кто-то собрал и изложил в своей книге все доводы в сторону первого подхода, только по внешним заявлениям.
Жуков приводит свидетельства о неоднократных публичных выражениях симпатий к христианству в первое время после прихода Гитлера к власти 30 января 1933 г. (нацисты в это время активно готовились к выборам в рейхстаг 5 марта, на которых после запрета Коммунистической партии они надеялись получить большинство голосов):
«1 февраля в своем радиообращении к избирателям фюрер обещал содействовать распространению христианства «как основы нашей национальной морали» и обратился к Богу за благословением деятельности его правительства. Во многих городах, которые Гитлер посещал в ходе избирательной кампании, его встречал колокольный звон, а свои страстные речи рейхсканцлер оканчивал набожным «Аминь!» В последнем накануне выборов обращении (4 марта в Кенигсберге) Гитлер заявил: «Поднимите голову! Благодаря Господу вы снова свободны!», после чего под звон церковных колоколов собравшиеся запели «Оду к радости».
Когда необходимые голоса были получены, Геббельс организовал пышную церемонию официального открытия новой сессии рейхстага. Она проходила в Потсдамском соборе, в присутствии духовенства, наследного принца и президента Гинденбурга.
23 марта Гитлер, назвав Христианские церкви «важным элементом сохранения души немецкого народа» и пообещав уважать их права, заявил: «Мы надеемся укрепить дружеские отношения со Святейшим престолом».[441]
Макеты «имперской столицы Германия»После этого 20 июля (а не 20 июня, как утверждает Жуков, нагромождающий в своем рассказе ошибку на ошибке — так, «день Потсдама» отмечался не в некоем «Потсдамском соборе», а в протестантской Гарнизонной церкви (Garnisonkirche), где находились склепы прусских королей) был заключен конкордат с Ватиканом.
Но в данном случае речь идет не о якобы христианском характере нацистского режима, а совсем о другом. Историк К. Э. Шварцкопф дает этому простое объяснение: «В период, когда процесс утверждения диктатуры еще находился в своей начальной стадии, нацисты ретушировали наиболее неприглядные черты своей идеологии (антихристианство, расизм, теорию завоевания «жизненного пространства»), предпочитая апеллировать к традиционным буржуазным ценностям. Это позволяло привлечь на свою сторону не только средний класс, но и крупную буржуазию, профессиональное чиновничество и рейхсвер. А. Гитлер, «никогда не появлявшийся во времена победоносного «национального подъема» на публике иначе, чем в нарядном фраке или пальто, объявил христианство «базисом общественной морали».[442]
Да и сам Жуков признает причины этих заявлений: «Чтобы полностью развязать себе руки, нацистская партия вооружилась идеей победить на выборах и получить в рейхстаге необходимое большинство. Для этого Гитлеру была необходима поддержка клерикальных кругов, в частности, Партии католического центра».[443]
А отношения между Партией католического центра, начиная с 1870 г. представлявшей в рейхстаге немецких католиков, и НСДАП были откровенно враждебными. Не кто иной как председатель фракции Центра в рейхстаге Брюнинг, занимая в 1930–1932 гг. пост рейхсканцлера, 13 апреля 1932 г. запретил нацистские штурмовые отряды (CA); в те же годы, как отмечает О. Ю. Пленков, «католические иерархи время от времени запрещали верующим вступать в НСДАП: в 1930 г. председатель Фульдской конференции епископов кардинал Бертрам впервые объявил одновременную принадлежность к партии и церкви несовместимой, а последний раз подобный запрет католических иерархов был обнародован 17 августа 1932 г.».[444] Более того, «генеральный викарий Майнца грозил вступившим экскоммуникацией: «Как только католик станет членом нацистской партии, он перестанет допускаться к таинству причастия».[445]
Так что здесь не свидетельство христианского характера нацизма — наоборот, попытки примирить его с резко противостоящими ему католиками. Геббельс, например, отметил в своем дневнике наигранность христианского пафоса в речах Гитлера. Описывая его речь 10 февраля 1933 г., он пишет: «В конце он впал в редкий, неправдоподобный ораторский пафос и закончил словом «аминь!..»[446]
