«Реакцией на притеснения военного духовенства стал рост религиозности военнослужащих во второй половине 1937 года. Офицеры демонстративно нарушали запрет на посещение гражданских богослужений и участие в церковных процессиях в военной форме».[474]
«В самой острой форме сопротивление притеснениям церкви выразилось в меморандуме протестантского военного духовенства, подготовленном в ноябре — декабре 1937 года и предназначенном для передачи Гитлеру. Авторы резко высказывались против антирелигиозной пропаганды нацистов: «Партия и государство сегодня борются не только с церквями. Они борются с христианством… Положение стало совершенно нетерпимым». Этот документ был опубликован за границей и значительно подмочил репутацию гитлеровского режима».[475]
В том же 1937 г. в другом открытом обращении, на этот раз уже со стороны католиков, было прямо сказано о «ненависти, клевете, решительной враждебности, откровенной или скрытой, питаемой из многих источников и использующей разные орудия против Христа и Его Церкви». Это цитата из энциклики (обращения) папы Пия XI «Mit Brennender Sorge» («С глубочайшей тревогой») к католикам в Германии от 14 марта 1937 г..[476]
«Гестапо, конфисковав все экземпляры энциклики, все же не могло запретить чтение папского послания с амвона. После этого период относительной терпимости по отношению к католической церкви закончился и положение ее ухудшилось. Церковные мероприятия, службы, праздники и процессии стали своеобразным протестом католической церкви против нацистского режима, против посягательств на конституционную независимость церкви; они носили подчеркнуто демонстративный характер и собирали десятки тысяч людей. Геббельс ответил католикам тем, что послал специального корреспондента в бельгийский монастырь, где монах на сексуальной почве убил ребенка, — этот репортаж стал поводом для обвинения всех монахов в гомосексуализме, а монастырей — в поощрении содомского греха. В 1937–1938 гг. нацистское правосудие устроило несколько процессов против католических священников по обвинению в сексуальных извращениях (обвинения были, по преимуществу, сфабрикованы гестапо). Церковь и церковников объявили погрязшими в разврате. Нацистская пропаганда твердила о тысячах следственных дел против священников и монахов, а на самом деле в 1936–1937 гг. состоялось 250 процессов, носящих явно пропагандистский, идеологический характер».[477]
Священников и верующих сотнями отправляли в тюрьмы и концлагеря (в гестапо был создан специальный отдел по работе с «политическим католицизмом»). В 1938 г. в одном лишь «специализировавшемся» на духовенстве лагере Дахау под Мюнхеном находилось уже 304 священника»,[478] позже, в годы войны, «в концлагерь Дахау было заключено 2720 священников, из них 22 православных»,[479] многие из них там погибли от голода, побоев или в газовых камерах.
Читая описания антикатолической кампании нацистов, которые приводит историк Л. Н. Бровко: «Нередко во время богослужения церкви и орденские дома кольцом окружали штурмовики или эсэсовцы, которые перекрикивали церковные песнопения нацистскими «шедеврами» типа партийной песни «Хорст Вессель»,[480] первое, что приходит на ум, — действия в те же 30-е годы советского «Союза воинствующих безбожников». Кампания по огульному обвинению монахов во всех возможных грехах, от убийств и гомосексуализма до вывоза валюты, — тоже из арсеналов советской антирелигиозной пропаганды.
А вот — описания издевательств, которым подвергся арестованный и отправленный в концлагерь «за проведенное им 24 февраля 1937 года в школе занятие о Библии»[481] (!) пастор Зедлахер: «беспомощный узник подвергался осмеянию и глумлению со стороны эсэсовцев за то, что придерживался библейской веры? К тому же ему было сказано, что они скоро излечат его от благочестия. А один из этих эсэсовцев — охранник, получающий свой денежный оклад от государства, имел наглость спросить заключенного: «Не хотите ли через меня передать привет вашему Богу, Иегове? Он должен навестить нас сегодня».[482]
Все это — свидетельства тех гонений, которые Гитлер описал в беседе с Геббельсом (а тот записал в свой дошедший до нас дневник) 12 мая 1937 г.: «Мы должны согнуть церковь и превратить ее в нашего слугу. Целибат отменить, экспроприировать церковное имущество. Запретить изучать теологию до 24 лет. Этим мы отнимем у них лучшую смену. Монастыри распустить, воспитание у церкви изъять. Тогда они будут есть у нас из рук. Но первоочередное — процессы. Они идут по плану и вызывают огромное внимание. Всё, как мы хотели».[483]
Архиепископ Зарубежной Русской Православной церкви Александр (Немоловский), управлявший эмигрантскими приходами, в Бельгии, в своей проповеди 31 июля 1938 г. так сказал об этих гонениях: «В Германии жестокий варвар Гитлер уничтожает Христианскую веру, одновременно насаждая язычество. Мы молим Бога, чтобы Он спас эту страну от этого ужасного человека, так как там еще хуже, чем в советской России».[484]
Кстати, раз уж мы дошли до 1938 г. и упомянули об отношении Русской Православной церкви (пусть даже Зарубежной) к Гитлеру. Уже очень много лет по праворадикальным изданиям и сайтам кочует упоминание о том, что «христолюбивый фюрер Гитлер «-де пожертвовал большую сумму из своих личных средств (якобы даже из своего гонорара за очередное издание «Mein Kampf») на строительство православного кафедрального собора Воскресения Христова, открытого в Берлине в 1938 г.
Ссылок на источники подобного рода «откровений», как и стоило ожидать, никто не приводит. Историк-архивист М. В. Шкаровский, долгое время работавший в германских архивах, пишет, что собираемых «денег не хватило, и Керл был вынужден 30 мая [1936 г. ] обратиться за выделением недостающей для образования минимально необходимой суммы 12 000 марок к рейхсканцелярии и к Гитлеру лично».[485] «18 июня [1936 г. ] шеф канцелярии ответил, что фюрер отклонил разрешение на помощь в строительстве русской православной церкви». «Таким образом, существующие версии, что Гитлер относился положительно к созданию собора и даже являлся чуть ли не его инициатором, лишены всяких оснований».[486]
Далее наступил некоторый перерыв в натиске на Церковь: «С началом 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны Гитлер, руководствуясь прагматическими соображениями поддержания в критический период «гражданского мира» в германском обществе, посчитал необходимым временно ослабить давление на Церковь и не поддерживать открыто неоязыческое германское движение за веру. Через несколько дней после нападения на Польшу фюрер заявил, что «всякая акция против Католической и Протестантской Церквей на время войны запрещается», а в июле 1940 г. это указание было повторено еще раз. 24 июля министр внутренних дел разослал наместникам провинций конфиденциальное сообщение, в котором говорилось: «Господин рейхсминистр и шеф Имперской канцелярии по определенному поводу сообщил мне, что фюрер желал бы избегать всех не безусловно необходимых мероприятий, которые могли бы ухудшить отношения государства и партии с Церковью». Но от конечной цели — истребления христианских конфессий Гитлер не отказался. Ограничения в проведении антицерковных акций государственными органами играли определенную роль лишь до конца «французского похода», с осени 1940 г. почти на год они практически перестали действовать».[487] Одним из примеров начавшегося нового наступления на Церковь стало появление «известного указа министерства труда от 29 сентября 1940 г. о запрете вступления в монастыри».[488]
Необходимость в издании в июле 1940 г. повторного (после сентябрьского за 1939 г.) указания Гитлера с требованием «избегать мероприятий, которые могли бы ухудшить отношения государства и партии с Церковью», была продиктована в том числе, надо полагать, и шедшей подготовкой к захвату эсэсовцами монастырей в Германии. «Известен приказ СД всем своим подразделениям и службам полиции от 11 мая 1940 г., в котором говорилось о необходимости изъятия имущества у монастырей и передаче его вермахту и другим ведомствам».[489] Эти действия откладывали лишь на время и лишь из тактических соображений (обстановка на фронте была неясна, и провоцировать недовольство среди солдат и людей в тылу, многие из которых были католиками, было несвоевременно).
1941 г. стал годом не только нападения на Советский Союз, но и самого страшного наступления на христиан Германии (в том же году, как помним, в Берлине начали сносить здания и планировать фундамент под здания столицы будущей Империи — одно к одному).
Жуков приводит как довод в пользу христианства фюрера то, что Рождество Христово на 1941 г. «Гитлер отмечал вместе с солдатами Аейбштандарта СС в Меце».[490]
