нижней части диаграммы расположены буквы «L. PA; L. P; PVR; IN». Они обозначают места Рая, Земного Рая, Чистилища и Ада 244. С точки зрения Ромберха, запоминание таких мест подлежит ведению искусной памяти. Он называет эти сферы «воображаемыми местами» (
ficta loca). Для незримых вещей Рая мы должны сформировать памятные места, в которые поместим хоры ангелов, престолы блаженных, патриархов, пророков, апостолов, мучеников. То же самое нужно сделать для Чистилища и Ада, представляющих собой «общие», или объемлющие, места, которые следует разделить на множество единичных мест, а эти последние запомнить в соответствующем порядке вместе с надписями на них. В местах Ада помещены образы грешников, получающих наказание в соответствии с природой их грехов, как указывается в памятных надписях 245.
Рис. 2. Сферы универсума как система памяти (Из Congestorium artificiose memorie Ромберха, 1533)
Этот тип искусной памяти можно назвать дантовским, но не потому, что на доминиканский трактат оказала влияние «Божественная комедия», а потому, что, как было показано в предыдущей главе, такое понимание искусной памяти повлияло на самого Данте.
В качестве системы мест другого типа Ромберх рассматривает использование зодиакальных знаков, образующих легко запоминаемый порядок мест. Авторитетом в этом вопросе он называет Метродора Скепсийского. Информацию о Метродоровой зодиакальной системе памяти он почерпнул в De oratore Цицерона и у Квинтилиана 246. Он добавляет, что если для памяти требуется более обширный порядок звезд, то полезно обратиться к образам всех небесных созвездий, которые приведены у Гигина 247.
Он не говорит, какой именно материал следует запоминать по образам созвездий. Судя по преимущественно теологической и дидактической природе его подхода к памяти, можно предположить, что порядок созвездий как система мест предназначался для проповедников, запоминавших порядок своих проповедей о добродетелях и пороках в Раю и в Аду.
Третий тип системы мест, по Ромберху, – это более привычный метод запоминания реальных мест в реальных строениях 248, например в здании аббатства и примыкающих к нему построек, как они показаны на гравюре (ил. 5a). Образы, расставляемые им по местам этого строения (ил. 5b), – это образы «памятных предметов», принадлежащих тому типу, о котором у нас уже шла речь. Здесь мы ступаем на почву «чистой мнемотехники», и, следуя наставлениям относительно памятных мест внутри зданий, данным в этой части книги, читатель может обучиться использованию искусства памяти в качестве чистой мнемотехники, относящейся к более механическому типу, описанному Квинтилианом. Хотя именно здесь мы встречаемся с любопытными неклассическими разработками, касающимися «алфавитных порядков». Они помогают запомнить перечни животных, птиц, различных имен, собранных в алфавитном порядке и готовых к использованию в этой системе.
Рис. 3. Образ человека в памятном locus (Из Congestorium artificiose memorie Ромберха, 1533)
Среди Ромберховых дополнений к правилам мест есть одно, которое не принадлежит собственно ему; об этом правиле говорит Петр Равеннский, и оно, возможно, относится к еще более раннему периоду. Locus памяти, содержащий в себе памятный образ, должен соответствовать размерам человеческого тела 249; это иллюстрируется гравюрой (рис. 3) с изображением помещенного в такой locus человека, одна рука которого протянута вверх, а другая – в сторону, чтобы продемонстрировать правильные пропорции locus по отношению к образу. Правило это вырастает из художественного чувства пространства, освещенности, расстояния и становится классическим правилом для мест, которые, как уже говорилось, повлияли на живописные loci Джотто. Оно, несомненно, применялось к человеческим образам, а не к образам памятных предметов, и предполагало сответствующую интерпретацию правил для мест (образы должны располагаться в равномерном порядке и выделяться на своем фоне).
В главе об образах 250 Ромберх пересказывает классические правила броских образов со многими добавлениями и с обилием цитат из Фомы Аквинского о телесных подобиях. Как обычно, образы памяти не пояснены иллюстрациями и описаны недостаточно ясно. Следуя правилам, читатель должен создавать свои собственные образы.
Несколько иллюстраций все же приводится в этом разделе книги, но изображены на них «наглядные алфавиты». В наглядном алфавите буквы представлены образами. Создаются они различными способами: например, изображаются предметы, по форме напоминающие буквы алфавита (ил. 6b), к примеру, циркуль или складная лестница – это А, мотыга – N. Другой способ – это рисунки птиц или животных, которые расставлены в алфавитном порядке по первым буквам их имен (ил. 6c): так, А – это Anser, «гусь», В – Bubo, «сова». Наглядные алфавиты очень часто встречаются в трактатах о памяти, и можно с уверенностью утверждать, что они происходят из старой традиции. Бонкомпаньо говорит об «образном алфавите», который употребляется при запоминании имен 251. Такие алфавиты часто описываются в рукописных трактатах. Печатный трактат Публиция был первым, в котором они представлены на иллюстрациях 252; впоследствии они стали привычной особенностью большинства печатных трактатов о памяти. Фолькман приводит большое их количество из самых разных трактатов 253, но не ставит вопроса ни о возможном источнике их возникновения, ни о том, для каких целей предназначалось их использование.
Возможно, наглядный алфавит ведет свое происхождение от попыток понять, как знатоки искусной памяти, о которых говорится в Ad Herennium, делали с помощью образов записи в своей памяти. В соответствии с общими принципами искусства, все, что мы хотим удержать в памяти, мы должны представить себе в виде образа. Применительно к буквам алфавита это означает, что они лучше запоминаются, если их превратить в образы. Понятия разрабатываются в визуальном алфавите с детской наивностью; так, обучая ребенка букве К, мы показываем ему картинку с изображением кошки. Росселий, по-видимому, совершенно серьезно полагал, что слово aer (воздух) нам следует запоминать с помощью образов осла (asinus), слона (elephantus) и носорога (rhinoceros)! 254
Одна из разновидностей наглядного алфавита, навеянная, как я полагаю, тем, чтó в Ad Herennium сказано о запоминании нескольких наших знакомых, стоящих в одном ряду, состоит в том, что адепт искусной памяти мысленно выстраивает знакомых ему людей в алфавитном порядке их имен. Петр Равеннский дает великолепный пример применения этого метода, рассказывая, что для запоминания слова et он представляет себе Евсевия (Eusebius), стоящего перед Фомой (Thomas), и ему нужно только передвинуть Фому за Евсевия, чтобы запомнить слово te! 255
Наглядные алфавиты, представленные в трактатах о памяти, использовались, по моему мнению, для того, чтобы делать в памяти надписи. Фактически это можно подтвердить примером, приведенным в третьей части книги Ромберха, где говорится о памятном образе, испещренном надписями, составленными из букв наглядных алфавитов (ил. 6a). Это
