/23 апреля/ я отмечаю: "Сегодня написал первые шесть страниц "Фанни и Александр". Сплошное удовольствие. На очереди — Театр, Квартира и Бабушка".
/Среда, 2 мая:/ Черт побери, нельзя спешить. У меня же все лето впереди, больше четырех месяцев. Но и отрываться от письменного стола слишком часто не следует. Да нет, гуляй, пожалуйста! Пусть сцены насыщаются, уплотняются, сколько им вздумается. Пусть появляются сами по себе. Тогда-то они проявят себя с наилучшей стороны!
/Вторник, 5 июня:/ Опасно вызывать скрытые силы. У Исаака в доме живет идиот с лицом ангела, худым неверным телом и бесцветными всевидящими глазами. Он способен на злые действия. Он — мембрана, улавливающая желания. Восприятие Александром Таинственного: разговор с покойным отцом. Ему является Бог. Встреча с опасным Измаилом, посылающим горящую женщину уничтожить епископа.
Сценарий закончен 8 июля, почти ровно через три месяца после того, как я приступил к нему. Потом началась длительная и на удивление приятная подготовительная работа. И вот, после довольно продолжительного периода написания сценария и подготовки, занявшей целый год, я вдруг оказался лицом к лицу с произведением, которое мне предстояло воплотить на экране.
/9 сентября 1980 года (начало съемок): "Ночь не особенно хорошая. Но волнение и напряжение, во всяком случае, улетучились. И это замечательно. На улице тепло, туман. Все работают с полной отдачей". Так всегда бывает на съемках. Стоит поработать всего лишь пару дней, как возникает чувство, будто ты занимаешься этим всю жизнь. Что-то вроде дыхания. Через неделю я подвел краткие итоги: "Первая съемочная неделя во всех смыслах превзошла все ожидания. Да и работать оказалось намного веселее, чем я думал. Возможно, это непосредственно связано с вновь обретенной стихией родного языка. Давненько у меня не было такой возможности. Дети тоже прекрасные — раскованные, забавные. Но за углом, конечно же, подкарауливают неудачи. Иногда меня охватывает страшное волнение".
Нельзя утверждать, что неудачи удовольствовались лишь подкарауливанием. Нас со Свеном Нюквистом чуть не раздавило в лепешку, когда мы прогуливались по обширному павильону Киноинститута. Поперечная балка весом почти в тонну грохнулась на пол так, что в ушах засвистело. Наш главный электрик свалился в оркестровую яму в Седра Театрен и сломал обе ноги. У Сесилии Дротт, нашего постижера и гримера, одного из моих давнишних и ближайших сотрудников, произошло смещение позвонка, и врачи запретили ей работать. Ее заменили двумя умелыми работниками "Драматена", никогда прежде не имевшими дела с кино. Всего за несколько недель до начала съемок умер человек, которому предстояло возглавить наши огромные — и мужскую и женскую — пошивочные мастерские. Незадолго до Рождества нашу съемочную группу поразил ядовитый гриппозный вирус. Мы были вынуждены прервать съемки на три недели. Я валялся в постели, клацая зубами. Свена Нюквиста на какое-то время заменил Тони Форсберг, непризнанный, но первоклассный оператор.
Юный исполнитель роли Александра Бертиль Гюве, играя в хоккей, разбил коленку. И так далее. И все-таки я не припомню, чтобы за время съемок у нас возникли сколько-нибудь серьезные разногласия. Тем не менее, я чувствовал, что силы начинают мне изменять. Каждый день требовал большого напряжения, несмотря на чрезвычайно благоприятные условия: я — дома, в стихии родного языка. У меня — тщательно подобранный актерский ансамбль, хорошо сработавшаяся съемочная группа, организовано все отлично. А меня все-таки преследовал ежедневный страх: неужели и сегодня все пойдет как надо? И сегодня справлюсь? И все двести пятьдесят съемочных дней? Я начал прозревать решение.
Спустя несколько недель после завершения съемок настало время просмотреть громадный, на двадцать пять часов, материал. Первую свою реакцию я записываю в среду 31 марта: "Наконец начинаю просматривать материал. Первый день мы сидели четыре часа. Впечатления поистине смешанные. Отчасти, увиденное привело меня в состояние шока. То, что, как я полагал, получится хорошо, оказалось никуда не годным, неровным, ужасным. Остальное довольно прилично. Но, кроме Гунн Волльгрен, по-настоящему первоклассного — ничего". На следующий день: "Почти не спал, после вчерашних переживаний на душе очень неспокойно. Продолжаем смотреть материал — с Рождественской заутрени до сцены на веранде с Гунн и Перниллой. Сегодня намного лучше. Хотя я по-прежнему замечаю поразительные провалы. Немного беспокоюсь за форму и формат". Просмотрев отснятый материал один раз, мы начали сначала: "Я уже успел успокоиться и смог оценивать кадры в их будущей последовательности. Посему впечатление было благоприятное".
Через неделю настроение поднимается, но мне не дает покоя объем материала: "Просматриваю материал. Весьма недурно. Изъяны очевидны, но не такого рода, чтобы их нельзя было устранить". На следующий день: "Смотрим еще, последние часы. Несколько беспокоюсь за длину. Ведь конец, безусловно, проблематичен. Необходимо что-то решить".
По дневниковым записям я понимаю, что должен был надоесть своим сотрудникам до чертиков! Я набрасываюсь на них, как зверь, пристаю с разной ерундой, спрашиваю, как могло получиться вот так, и что это такое, а что вот то. Но появилась новая забота — два варианта. Один для телевидения, в пяти сериях, не обязательно равных по длине. Другой — экранный, весьма неопределенной "нормальной продолжительности". Однако не длиннее двух с половиной часов.
Телевизионный вариант — главный. Именно за этот фильм я сегодня готов отвечать головой. Кинопрокат был необходим, но не имел первостепенного значения. По практическим и техническим соображениям мы сначала сделали пять телевизионных серий. После монтажа получился фильм продолжительностью более пяти часов.
В августе 1981 года моя монтажница Сильвия Ингемарссон приехала на Форе. Мы намеревались быстро, буквально за несколько дней, придать киноварианту задуманный мною вид. Мне было вполне очевидно, что именно нужно оставить, чтобы достичь поставленной цели — сократить картину приблизительно до двух с половиной часов. Мы без задержек выполнили наш план. Закончив, я с ужасом обнаружил, что у меня на руках почти четырехчасовой фильм. Вот это удар — я ведь всегда гордился своим хорошим чувством времени. Делать нечего, пришлось все начинать сначала. Это было невероятно тяжело, поскольку я резал картину по-живому и прекрасно понимал, что с каждым взмахом ножниц порчу свое произведение. В конце концов, мы получили некий компромисс три часа восемь минут. Как мне представляется сегодня, телевизионный фильм можно было бы без всякого ущерба почистить еще на полчаса или минут на сорок — ведь он смонтирован в виде пяти отдельных серий. Но отсюда до сильно урезанного экранного варианта шаг огромен. Заключительный аккорд "Фанни и Александр" исчерпывающе описывается в "Латерне Магике".
По правде говоря, я с удовольствием и с любопытством думаю о ранних годах моей жизни. Фантазия и чувства получали богатую пищу, не припомню, чтобы мне когда-нибудь было скучно. Скорее, дни и часы взрывались фейерверком примечательных событий, неожиданных сцен, волшебных мгновений. Я до сих пор способен совершать прогулки по местам моего детства, вновь переживая освещение, запахи, людей, моменты, жесты, интонации, предметы. Редко когда это бывают эпизоды, поддающиеся пересказу, это, пожалуй, короткие или длинные, наугад снятые фильмы без всякой морали. Привилегия детства свободно переходить от волшебства к овсяной каше, от безграничного ужаса к бурной радости. Границ не было, помимо запретов и правил, но они чаще всего скользили мимо, как тени, были непонятными. Знаю, к примеру, что никак не мог уяснить важность правил, связанных со временем: ты должен, наконец, научиться следить за временем, у тебя теперь есть часы, ты умеешь определять время. И все-таки времени не существовало. Я опаздывал в школу, опаздывал к столу. Беззаботно бродил по больничному парку, наблюдал, фантазировал, время исчезало, что-то напоминало мне, что я вроде проголодался, и в результате скандал. Было необычайно трудно отделить фантазии от того, что считалось реальным. Постаравшись как следует, я мог бы, наверное, удержать действительность в рамках реального, но вот, например, привидения и духи. Что с ними делать? А сказки? Они реальны?
1944
ТРАВЛЯ (HETS)
Производство, прокат: Свенск Фильминдастри. Режиссер: Альф Шеберг. Продюсеры: Харальд Муландер, Виктор Шестрем (художественное руководство).
Автор сценария, ассистент режиссера: Ингмар Бергман. Рабочий сценарий: Альф Шеберг. Оператор: Мартин Будин. Композитор: Хильдинг Русенберг. Художник: Арне Окермарк. Монтаж: Оскар Русандер. Премьера: 10.02.1944 (к/т "Реда Кварн"). Продолжительность: 101 минута.
