О том, что творилось за фасадом внешнего благочестия, напоминает стишок, сочиненный жителями равнин: «Ты в чулках шелковых тонких и с доходом в три монетки? Иль хозяин — душка редкий, иль воруешь у девчонки!»
Горцы-баски поют песни лирические и жалобные, в них неизменно подчеркиваются темы разлуки, любви к родной земле, характерные для эмигрантов. Среди жителей гор попадаются романтики, и Мануэль Ирибаррен рассказывает о юном наваррце, обменявшемся со своей novia словесными клятвами перед тем, как уехать в поисках счастья за океан. Молодой человек вернулся через несколько лет, счастливый и разбогатевший, и узнал, что девушка вышла замуж, вынужденная повиноваться воле родителей. Он построил себе роскошный дом напротив дома своей бывшей невесты и жил там, одинокий и мрачный, до конца своих дней.
Один из моих друзей, Луис, был известным исполнителем меланхолических баскских песен. Мне сказали: «Вам надо видеть его на despedida[112]. Когда все уже мертвецки пьяны, Луис садится в углу и начинает петь свои треклятые баскские песни».
Барселона — город современный, промышленно развитый, лучше спланированный, чем Мадрид; даже фонтаны на барселонской площади намного роскошнее. Барселона расположена ближе к Европе и больше подвержена европейскому влиянию, чем любой другой испанский город. В средние века из Барселоны на юг Франции приезжали трубадуры; именно здесь в пятнадцатом веке поведение дам отличалось заимствованной у парижанок веселой непринужденностью. По словам Франсиско Эксименьо, «наши придворные и модные дамы хотят быть похожими на француженок; они носят тугие корсеты, весь день пьют и танцуют, у всех на виду целуются с мужчинами, говорят о любви и любовниках и шутят с молодыми людьми».
Молодые барселонки могут одеваться и причесываться по парижской моде и даже перещеголять парижанок, но на этом и заканчивается их сходство с француженками. Как правило, за исключением небольшого числа представительниц буржуазии, желающих выделиться, каталонская девушка рассудительна и воспитана в пуританском духе. Студенты-галисийцы, с которыми я беседовала в Барселоне, были явно не в восторге от красавиц из Каталонии: «Они не так ласковы, как наши, галисийские, девушки,— они слишком независимы — думают, что могут обойтись без мужчин,— они слишком высокие, у них большие ноги, и они не любят piropos». (Я склонна согласиться с жившим в девятнадцатом веке путешественником Генри Инглисом, считавшим, что «в глазах андалуски скрыто, возможно, больше колдовского очарования, чем во всех прелестях барселонки».)
Что же касается каталонок, то они, как я узнала, отдают предпочтение своим, каталонским кавалерам, которые «более интеллигентны, современны и элегантны, чем парни из Галисии». Будь у каталонки половина тех прав и экономических возможностей, которые имеют ее сестры в Америке, из нее могла бы выйти такая же самодостаточная и сверхпробивная женщина, как высокопоставленные американские бизнес-леди. Мужчины в Каталонии тоже «высокие, с большими ногами, и такие же независимые», и более предприимчивые, чем жители других провинций страны. Вместе с тем они более суровы, чем «типичные испанцы» из Андалусии и Кастилии, и не так смазливы. У них нет подобной способности к остроумным репликам. Их язык на удивление неромантичен. И атмосфера в Барселоне такая же деловая и неромантичная. Народ там живет намного более здравомыслящий, чем в других провинциях, лучше понимающий цену времени и неплохо знающий свое дело. Там издают и читают больше книг. Только увидев, как барселонские юноши и девушки, держась за руки, танцуют возле собора сардану воскресным утром после торжественной мессы, начинаешь находить их симпатичными. Они действительно полны готовности прийти вам на помощь, и на них можно положиться.
Я приехала в Барселону вечером накануне праздника святого Иоанна{144}, когда такси поймать было невозможно, а в окрестных деревнях уже зажигали костры, когда большая часть барселонцев устроила себе двух-трехдневный отпуск,— трудно было выбрать более неудачное время для того, чтобы брать интервью. Несмотря на это, кое-кто из тех, к кому у меня были рекомендательные письма, откликался на мой призыв о помощи, очертя голову назначал встречи, и мои странные, неслыханные доселе вопросы навеки лишали их душевного спокойствия. Осторожные письма, заранее разосланные мною, действительно привели барселонцев в состояние, так сказать, боевой готовности, поскольку я начала понимать, что слишком сильно шокирую испанцев, когда, показав визитную карточку общего знакомого, тут же с места в карьер перехожу к интересующему меня вопросу. Стоило мне произнести слово «любовь», как я чувствовала, что мой собеседник закутывается в невидимый испанский плащ, и по мере того, как я продолжаю свои расспросы, становится все более непроницаемым. Получив тщательно составленные, разъясняющие суть дела письма, люди при личной встрече со мной уже не испытывали такого удивления, — у них было время обдумать свои ответы. Не скажу, что это всегда очень помогало мне, поскольку — и для меня это становилось все яснее и яснее — испанцы весьма мало утруждают себя размышлениями о любви и личных отношениях.
Эти замечания не относятся к врачам, с которыми мне посчастливилось беседовать и которые очень много внимания уделяют любви, особенно среди молодых. Как уже было сказано выше, перед отъездом из Англии я решила, что самые надежные источники информации — это духовники и врачи.
С духовниками здесь было немного сложнее. Не только потому, что необходимо уважать тайну исповеди; мне приходилось также считаться с тем, что священнослужители могут заподозрить во мне еретичку, сторонницу «недопустимых» взглядов на проблему планирования семьи; а также с их догматизмом, способным помешать им взглянуть на проблему объективно. Правда, кое-кто из духовников помоложе, в частности из ордена святого Филиппа Нери{145}, пытается убедить свою паству ценить человеческую любовь выше, чем это было принято до сих пор, а иезуитский журнал недавно напечатал статью знаменитого доктора Хуана Роф Карбальо, содержавшую научные сведения о сексе и личности. Однако психиатру, с которым я говорила в окрестностях Барселоны, все же мешали распространить среди молодежи анкету с интересовавшими меня вопросами. Тем не менее дело, по его словам, сдвигается с мертвой точки, и многие ассоциации и семинары по изучению католической религии обращались к нему с просьбой провести беседы о половом воспитании, подготовке к браку и тому подобном.
«Некоторым это необходимо,— добавил доктор. — В моей практике было восемь случаев, когда девушка, выходя замуж, абсолютно ничего не знала о половой жизни. Большая часть этих браков закончилась судебным разлучением. Но и мужчин нужно учить. На основании врачебного опыта могу сказать, что большинство испанских мужчин в спальне ведут себя грубо и “примитивно”. Как юноши приобщаются к сексу? Очень часто их “просвещают” служанки из Андалусии и Галисии. Сейчас молодым людям предоставляют больше свободы — намного больше, чем в мое время,— но им не разрешают гулять одним ночью. Стоит кому-то увидеть вместе мальчика и девочку, как на них тут же навешивают ярлык novios (т. е. «жениха и невесты».— Пер.), и колесо дружбы надевают на сексуальную ось.
Многие испанцы похожи на преждевременно созревших четырнадцатилетних мальчишек,— продолжал доктор. — В глубине души они чрезвычайно застенчивы. Это звучит для вас странно? За границей нас считают дерзкими, смелыми — настоящими донжуанами. Но Дон Жуан тоже робок. Он “атакует” женщину только будучи уверен, что та сдастся без боя, и обладает в этом отношении довольно тонким чутьем. Он не знает, как ухаживать за женщиной; он просто сбивает ее с ног.
Затянувшиеся помолвки? Да, у нас тоже много подобных случаев. Мы не так сильно отличаемся от остальных провинций, хотя нас и считают более “европеизированными”. Это не распространяется на эмоциональную сферу. Мы по-прежнему связаны условностями, религиозным воспитанием и традицией. Почти так же обстоят дела и в рабочей среде. Здесь широко распространены бедность, скептицизм и невежество. Но в том, что касается нравственности, рабочий класс равняется на буржуа. Рабочие — народ более косный, чем может показаться. Одинокие матери? О да, к ним мы относимся так же сурово, как кастильцы,— особенно средний класс. Падшие девушки обычно вынуждены торговать собой. Многие из них — абсолютно порядочные, ласковые девушки, как и большинство испанских проституток. У них есть дети, и они превосходные матери. Сейчас они хорошо зарабатывают на американцах, которые приезжают сюда в отпуск. Они считают, что наши девушки более отзывчивы и не так корыстны, как, например, француженки».
«Барселона — это еще не вся Каталония»,— заметил поэт, живший в очаровательной деревне в нескольких милях от Барселоны. Я застала его за работой: он помогал украшать улицу, по которой назавтра должна была пройти местная процессия в честь праздника Тела Христова. Это было одно из тех очаровательных общих дел, секрет которых, вместе с присущим им духом веселья и добрососедства, утерян у нас, на скучном индустриальном Западе. Узкая, идущая в гору улочка была затоплена морем красок, превращена в пестрый ковер из цветов и геометрических орнаментов, тщательно и мастерски выложенных из сухих красителей, камешков, цветов и ягод.
