После этого в 1338 году они возвратились в Сиену, где под их руководством и по их проекту была выстроена новая церковь Санта Мариа близ старого собора в сторону площади Манетти, а немного спустя сиенцы, оставшиеся весьма удовлетворенными всеми работами, которые были ими выполнены, постановили по этому случаю осуществить то, о чем рассуждали до того времени многократно, но напрасно, а именно соорудить общественный фонтан на главной площади насупротив дворца Синьории. И так как попечение об этом было возложено на Агостино и Аньоло, то они и провели по свинцовым и глиняным трубам, хотя и было это весьма затруднительно, воду к этому фонтану, который и начал бить в 1343 году, первого июня, к великому удовольствию и удовлетворению всего города, оставшегося посему весьма обязанным доблести обоих этих своих граждан. В то же самое время строился зал Большого совета палаццо дель Пубблико и равным же образом под их же руководством и по их же проекту была завершена в 1344 году башня названного палаццо, на которую были повешены два больших колокола, один из которых был получен из Гроссетто, другой же был вылит в Сиене. В конце концов Аньоло попал в город Ассизи, где в нижней церкви Св. Франциска соорудил капеллу и мраморную гробницу для брата Наполеоне Орсини, который был кардиналом и монахом-францисканцем и умер в этом городе. Агостино, оставшийся в Сиене на общественной службе, скончался в то время, когда выполнял рисунок украшений для названного фонтана на площади, и был с почестями погребен в соборе. Я не нашел ничего и поэтому ничего не могу и сказать о том, как и когда умер Аньоло, а также и о других значительных работах, выполненных обоими братьями, и потому пусть будет здесь конец их жизнеописанию.
Теперь же, так как несомненно было бы ошибкой, следуя временному порядку оставить без упоминания некоторых из тех, которые, хотя и не сделали столько, что можно было бы составить все их жизнеописания, тем не менее как-то обогатили искусство и мир красотой и удобством, я, воспользовавшись, случаем, ибо выше говорилось об аретинских епископстве и приходской церкви, замечу, что Пьетро и Паоло, аретинские ювелиры, учившиеся рисованию у сиенцев Аньоло и Агостино, первые выполнили резцом крупные работы, обладавшие некоторыми достоинствами. Так, для протопресвитера приходской церкви в Ареццо они выполнили серебряную голову естественной величины, в которую была помещена глава св. Доната, епископа и покровителя названного города; работу эту нельзя не похвалить как потому, что на ней были выполнены эмалью несколько весьма прекрасных фигур и другие украшения, так и потому, что она была, как уже сказано, одной из первых вещей, обработанных резцом.
Почти в то же время или немногим раньше цех Калимара во Флоренции заказал мастеру Чоне, превосходному ювелиру, если не весь, то большую часть серебряного алтаря св. Иоанна Крестителя с многочисленными историями из жития этого святого вырезанными на серебряном листе толковыми полурельефными фигурами. Произведение это как за свои размеры, так и за новизну почиталось всяким ее видевшим удивительным. Тот же мастер Чоне в 1330 году, когда под сводами собора Санта Репарата было обретено тело св. Зиновия, включил в серебряную голову натуральной величины остаток главы названного святого, что и ныне хранится в серебряной голове и носится во время процессий; голова эта почиталась тогда вещью прекраснейшей и принесла большую известность художнику, который вскоре после скончался в богатстве и славе великой.
Мастер Чоне оставил много учеников и среди прочих аретинца Форцоре ди Спинелло, выполнявшего резцом всякие отличнейшие работы, в особенности же превосходно истории из серебра, залитого на огне эмалью, о чем свидетельствуют в аретинском епископстве митра с прекраснейшей отделкой эмалью и очень красивый серебряный посох. Он же работал для кардинала Галеотто из Пьетрамалы над многими серебряными вещами, кои после смерти кардинала остались монахам в Верниа, где тот пожелал быть погребенным и где помимо постройки, возведенной там графом Орландо, синьором Кьюзи, небольшого замка под Верниа, он построил церковь и много монастырских помещений, нигде не оставив после себя ни герба своего, ни какой-либо другой памяти. Учеником мастера Чоне был также Леонардо ди сер Джованни, флорентинец, который при помощи резца и паяльной трубки и, владея рисунком, лучшим, чем тот, коим обладали до него другие, выполнил много работ, и в особенности алтарь и серебряный образ для Сан Якопо в Пистойе; в этой работе помимо многочисленных историй весьма восхвалялась находящаяся в середине фигура св. Иакова высотой более локтя, круглая и выполненная столь чисто, что кажется скорее вылитой, чем вырезанной резцом. Фигура эта помещается среди названных историй алтарной доски, вокруг же обходит фриз из эмалевых букв, гласящих следующее: Ad honorem Dei et Sancti Jacobi Aposloli, hoc opus factum fuit tempore Domini Franc. Pagni dictae operae operarii sub anno 1371, per me Leonardum ser Io, de Floren. aurific (Во славу Господа и святого апостола Иакова работа сия выполнена во времена господина Франческо Паньи, попечителя названной работы, в 1371 году, мною, Леонардо ди сер Джованни, флорентийским ювелиром.).
Возвратимся же теперь к Агостино и Аньоло. Было у них много учеников, кои после них выполнили много архитектурных и скульптурных вещей в Ломбардии и других местностях Италии, и среди прочих мастер Якопо Ланфрани из Венеции, заложивший церковь Сан Франческо в Имоле и выполнивший там скульптуры на главных дверях, где вырезал свое имя и дату, каковой был 1343 год. В Болонье тот же мастер Якопо воздвиг в церкви Сан Доменико мраморную гробницу для Джованни д'Андреа Кальдуино, доктора прав и секретаря папы Климента VI, и другую, прекраснейшей работы, также из мрамора и в той же церкви выполнил для Таддео Пепполи, блюстителя народа и справедливости в Болонье; и в том же 1347 году, когда была завершена эта гробница, или немногим раньше, мастер Якопо отправился в Венецию, к себе на родину, и заложил там при доже мессере Андреа Дандоло церковь Сант Антонио, которая раньше была деревянной, по заказу одного флорентийского аббата из древнего семейства Абати; завершена была эта церковь в 1349 году. Венецианцы Якобелло и Пьетро Паоло, которые также были учениками Агостино и Аньоло, соорудили в Сан Доменико в Болонье мраморную гробницу для мессера Джованни да Линьяно, доктора прав, в 1383 году. Все эти и многие другие скульпторы работали долгое время, следуя одной и той же манере, которую они и распространили по всей Италии. Полагают также, что и тот пизарец, который помимо многих других вещей построил на родине церковь Сан Доменико со скульптурными мраморными дверями, с тремя круглыми фигурами Бога Отца, св. Иоанна Крестителя и св. Марка, был учеником Агостино и Аньоло, о чем свидетельствует его манера. Эта работа была закончена в 1385 году. Но так как я стану слишком многословным, если пожелаю упомянуть подробно о работах, выполненных в этой манере многочисленными мастерами тех времен, я думаю, что сказанного мною в общих чертах пока достаточно, и главным образом потому, что подобные работы не приносят особой пользы для нашего искусства. О перечисленных же выше мастерах, как мне казалось, следовало упомянуть, ибо, если они и не заслуживают того, чтобы о них говорить пространно, все же, с другой стороны, ›ни не таковы, чтобы можно было обойти их полным молчанием.
ЖИЗНЕОПИСАНИЯ СТЕФАНО ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЖИВОПИСЦА И УГОЛИНО СИЕНСКОГО ЖИВОПИСЦА
Стефано, флорентийский живописец и ученик Джотто, был в такой степени превосходным, что не только превзошел всех, до него для искусства потрудившихся, но и самого учителя опередил настолько, что почитаем был, и по заслугам, лучшим из всех живописцев, дотоле существовавших, о чем явственно свидетельствуют и творения его. Он написал фреской Богоматерь на Кампо Санто в Пизе, которая по колориту и рисунку кое в чем лучше творений Джотто, а во Флоренции – во дворе монастыря Санто Спирито – три небольших люнеты под арками также фреской, на первой из коих, там, где Преображение Христово с Моисеем и Илией, он представил, вообразив себе, каким должно было быть ослепившее их сияние, трех учеников в необыкновенных и прекрасных положениях и закутанных в одежды таким образом, что видно, как он изображает складки по-новому, пытаясь найти под ними обнаженное тело, чего до тех пор не делалось и на что, как я уже говорил, не обращал внимания и сам Джотто. Под той аркой, где он написал Христа, исцеляющего бесноватую, он в совершенстве изобразил в перспективе некую постройку в манере тогда мало известной, придав ей хорошую форму и лучшее расположение частей; и исполнив это по-новому, с величайшей осмысленностью, он показал такое искусство и такую изобретательность и пропорциональность в изображении колонн, дверей, окон и карнизов и приемы, столь отличавшиеся от других мастеров, что кажется, будто он начал в какой-то степени различать свет хорошей и современной манеры современных наших художников. Среди других хитроумных вещей он выдумал также весьма замысловатую лестницу, которая, будь то в живописном изображении или в постройке, в любом случае отличается хорошим рисунком и богатством и является полезнейшим изобретением, настолько удобным, что им и воспользовался великолепный Лоренцо Старший деи Медичи при строительстве внешней лестницы дворца в Поджо-а-Кайано, ныне главной виллы светлейшего синьора герцога. Под другой арочкой – история Христа, спасающего св. Петра во время кораблекрушения, написанная столь прекрасно, что кажется, будто слышишь голос Петра, говорящего: Domine, salve nos, perimus (Господи, спаси нас, погибаем). Работа эта признается еще более превосходной, чем другие, ибо помимо мягкости тканей и нежных переходов в выражениях лиц виден испуг во время морской бури, и апостолы, раздираемые разными волнениями и морскими страхами, изображены в положениях весьма соответственных и всегда прекраснейших. И хотя время погубило частично труды, вложенные Стефано в это творение, все же, хотя и смутно, можно увидеть, как живо сопротивляются названные апостолы ярости ветров и морским волнам; работа эта, весьма превозносимая нашими современниками, в те времена, когда она была исполнена, должна была несомненно казаться чудом во всей Тоскане.
