Возвращаясь, однако, к представителям нашей Академии, скажу – хотя в жизнеописании Триболо и говорилось о скульпторе Антонио ди Джино Лоренци из Сеттиньяно – скажу здесь более последовательно, чем я это сделал в своем месте, что он, под руководством своего учителя, того же Триболо, закончил названную там статую Эскулапа, находящуюся в Кастелло, а также четырех путтов на главном фонтане там же. Засим он выполнил несколько голов и украшений вокруг нового пруда в том же Кастелло, находящегося на возвышенности и обсаженного разными сортами вечнозеленых деревьев. Наконец, в великолепнейшем саду конюшен, неподалеку от монастыря Сан Марко, он для отдельно стоящего фонтана сделал прекраснейшие украшения в виде водяных чудищ из мрамора и красивейших сортов мискио. В Пизе же, в свое время еще под руководством вышеназванного Триболо, он изваял гробницу отменнейшего философа и медика дель Корте с его статуей и двумя прекраснейшими мраморными путтами. Помимо всего этого, он полным ходом продолжает создавать для герцога все новые и новые произведения, а именно зверей и птиц из мискио для фонтанов, – труднейшие работы, которые делают его в высшей степени достойным быть включенным в число других, перечисленных здесь академиков.
Равным образом и один из его братьев, по имени Стольдо, сын Джино Лоренци, тридцатилетний юноша, настолько уже успел себя проявить во многих скульптурных произведениях, что его ныне смело можно причислить к первым из юных представителей его профессии и отвести ему среди них одно из самых почетных мест. В Пизе он сделал мраморную Мадонну с Ангелом благовестия, обнаружившую в нем юношу с хорошим талантом и вкусом, а другую превосходнейшую статую ему заказал там же Лука Мартини, но впоследствии синьора герцогиня Леонора подарила ее своему брату дону Гарсия Толедскому, который поставил ее в своем саду в Кьяйе, что под Неаполем. А посреди фасада дворца рыцарей св. Стефана в Пизе, над главным входом, он, по поручению Джорджо Вазари, изваял герб синьора герцога, который был великим магистром этого ордена. Этот огромнейший мраморный герб помещается между двумя совершенно круглыми статуями, олицетворяющими Религию и Правосудие. Они поистине очень хороши и всячески расхваливаются людьми, понимающими в этом толк. Засим тот же синьор заказал ему для своих садов Питти фонтан наподобие того великолепнейшего триумфа Нептуна, который был показан во время величественнейшего маскарадного шествия, устроенного Его Превосходительством в ознаменование бракосочетания светлейшего синьора князя. Что касается Стольдо Лоренци, этого достаточно, так как он еще молод и в неустанной работе приобретает все большую славу и признание среди своих товарищей академиков.
Из той же семьи Лоренци из Сеттиньяно происходит и Баттиста, по прозванию Кавалер, так как он был учеником кавалера Баччо Бандинелли. Он изваял три мраморные статуи в натуральную величину по заказу флорентийского гражданина Бастьяно делла Паче для трех членов семейства Гваданьи, которые живут во Франции и которые поставили эти статуи в своем саду. Из них одна изображает обнаженную Весну, другая – Лето и третья – Зиму, а к ним должна еще присоединиться и Осень, причем многие, кто их видел, считают их необыкновенно красивыми и хорошо сделанными. Недаром Баттиста и удостоился получить от синьора герцога заказ на саркофаг с его украшениями и на одну из трех статуй для гробницы Микеланджело Буонарроти, которую сооружают по проекту Джорджо Вазари Его Превосходительство и Лионардо Буонарроти и которую, как мы это видим, Баттиста успешнейшим образом уже заканчивает, выполняя для нее нескольких путтов и поясной бюст самого Буонарроти.
Вторая из трех фигур, которые предназначаются для названной гробницы и должны изображать Живопись, Скульптуру и Архитектуру, поручена Джованни, сыну Бенедетто из Кастелло, ученику Баччо Бандинелли и академику, который работает для попечительства собора Санта Мариа дель Фьоре над барельефами, предназначающимися для хора, ныне уже близкими к своему завершению. В этих барельефах он сильно подражает своему учителю и проявляет себя так, что на него возлагаются большие надежды, которые не могут не оправдаться, поскольку он весьма прилежен в работе и в изучении своей профессии.
Третья фигура заказана скульптору и академику Валерио Ноли из Сеттиньяно, так как работы, выполненные им до сих пор, таковы, что ему, как полагают, не может не удаться фигура, достойная быть водруженной на гробнице такого человека. Валерио, двадцатишестилетний юноша, в бытность свою в Риме реставрировал в садах феррарского кардинала, что на Монтекавалло, множество античных мраморных статуй, восстанавливая в одной из них руки, в другой – ноги, в третьей – еще какие-нибудь не достававшие ей части. Этим же самым занимался он потом и во дворце Питти, восстанавливая множество статуй, свезенных туда для украшения одной из зал герцогом, который ему же заказал мраморную статую обнаженного карлика Морганта. Статуя эта настолько хороша и получилась настолько похожей, что, пожалуй, еще никогда никому не приходилось видеть чудовища, которое было бы так хорошо сделано и столь искусно выполнено во всем своем натуральном правдоподобии. По его же заказу Валерио сделал также и статую карлика Пьетро, прозванного Барбино, талантливого литератора и очень милого человека, любимца нашего герцога. Все это, говорю я, и послужило причиной, почему Валерио удостоился получить от герцога заказ на вышеназванную статую Скульптуры, предназначенную для гробницы Буонарроти, единственного учителя всех этих достойных академиков.
Что же касается флорентийского скульптора Франческо Москини, то, поскольку о нем уже много говорилось в другом месте, достаточно сказать, что и он – академик и, пользуясь покровительством герцога Козимо, продолжает работать в пизанском соборе, и что в свадебных торжествах он отменнейшим образом себя проявил в тех украшениях, которые он выполнил для главного портала герцогского дворца.
Равным образом и о Доменико Поджини, о котором уже говорилось выше, что он превосходный скульптор, создавший бесчисленное множество очень похожих медалей и кое-какие работы из мрамора и бронзы, я скажу здесь только то, что нашим академиком состоит он не иначе как по заслугам, что для названных свадебных торжеств он сделал несколько очень хороших статуй, которые стояли на арке Религии на углу площади Палья, и что недавно он сделал новую, в высшей степени похожую и красивую медаль нашего герцога и, наконец, что он неустанно продолжает работать.
Академик Джованни Фанчелли, или, как иные его называют, Джованни ди Стокко, создал много произведений из мрамора и из камня, удачные и хорошие скульптуры, в числе которых особенно хвалят герб с шарами Медичи, двумя путтами и другими украшениями, установленный над двумя верхними лежачими окнами фасада дома сера Джованни Конти во Флоренции. Это же я скажу и о Дзаноби Ластрикати, который как хороший и стоящий скульптор создал и продолжает создавать множество произведений из мрамора и из бронзы, сделавших его достойнейшим представителем Академии в содружестве с вышеназванными ее членами. В числе прочих его произведений особенно хвалят превосходнейшего бронзового Меркурия, стоящего во дворце мессера Лоренцо Ридольфи, как фигуру, выполненную с учетом всего того, что требуется.
Наконец, в Академию были приняты некоторые молодые скульпторы, создавшие достойные и похвальные произведения для вышеназванных торжеств по случаю бракосочетания Его Высочества. Таковы: фра Джован Винченцио из ордена сервитов, ученик фра Джованн'Аньоло, Оттавиано дель Коллетайо, воспитанник Дзаноби Ластрикати, и Помпилио Ланча, сын архитектора Бальдассаре из Урбино и воспитанник Джироламо Дженги. Этот Помпилио кое в чем отлично себя проявил в маскараде так называемой Генеалогии Богов, который в значительной своей части и в том, что касалось машин, был устроен вышеназванным Бальдассаре, его отцом.
В прежних сочинениях достаточно обстоятельно было показано, из каких и скольких столь доблестных мужей была составлена столь достохвальная Академия, а также частично были затронуты те многочисленные и почетные возможности, какие им предоставлялись щедрыми синьорами, позволявшими доказать им их пригодность и ценность. Эти первые ученые авторы в своих описаниях триумфальных арок и различных зрелищ, показанных во время великолепнейших свадебных торжеств, слишком даже хорошо обо всем этом рассказали; однако, когда мне попало в руки нижеследующее небольшое сочинение, написанное человеком досужим, но немало увлеченным нашей профессией, для близкого и дорогого друга, который не смог присутствовать на этом празднестве, в виде опыта в качестве краткого, но всеохватывающего обзора, мне показалось, что для лучшего понимания и удовлетворения художников в мои обязанности входит включить это небольшое сочинение, добавив к нему несколько слов, в состав настоящего тома, ибо, будучи к нему присовокупленным, оно скорее, чем в отдельности, сохранит достойную память о доблестных их трудах.
