Помимо академии, которая была средоточием русского схоластического образования, создается целая сеть школ при монастырях и архиерейских домах. При этих школах устраиваются общежития, так называемые бурсы, название это было перенесено и на самые школы, а впоследствии приобрело национальный характер, несмотря на то что школы были схоластические и давали главным образом духовное образование, они все же уделяли много времени общеобразовательным предметам. Самый факт появления целой сотни училищ был в высшей степени знаменателен. Нельзя, однако, переоценивать значение духовной школы в просвещении России. Она робела перед мыслью, свято усвоив и пронеся через все века своего существования наставление летописца: «Не ищи, человече, мудрости, ищи кротости; аще обрящешь кротость, то и одолеешь мудрость; не тот мудр, кто иного грамоте умеет, а тот мудр, кто иного добра творит»[28]. Эта некнижная мудрость дает понятие о границах и характере просвещения в Древней Руси. Однако нельзя не признать, что она была единственным типом учебного заведения общеобразовательного характера. В ней обучалась молодежь из различных слоев общества, и окончившие ее были свободны в выборе профессии.
То, о чем мечтали люди Московской Руси XVI века, осуществлялось на юго-западе Руси значительно раньше, чем на северо-востоке. Быстрое распространение школьного образования на юго-западе было обусловлено политическим положением края. На школу возлагалась обязанность вести борьбу за сохранение национальной самобытности. В то время как школьное просвещение на юго-западе Руси достигло определенных успехов и дало весьма положительные результаты в деле национальной борьбы, Московское государство XVII века все еще колебалось в выборе типа школы между византийским и юго- западным, «латинским». В результате в Москве почти одновременно открылись школы обоих направлений.
В школе Симеона Полоцкого, открытой в 1666 году, применялись методы обучения и программы Киевской академии. В первую очередь ученика старались приобщить к европейской образованности. Молодой человек должен был постичь латынь - язык научной европейской мысли. Юноша направлялся к ученому старцу и под его руководством начинал «учиться по "латинам", принимался за "грамматическое учение", и твердил по ходячим в то время словарькам исковерканные и вавилонски перемешанные греческие и польско-латинские вокабулы, написание русскими литерами: ликос - волк, луппа - волчица, спириды - лапти, офира - молебен, препосит - боярин, нектар - пиво»[29]. В ужасе останавливался ученик, чувствуя, как в его православную душу входит латинская ересь, искал случая принести покаяние своему московскому духовнику, но необходимо постигать науку - и он вновь твердил: онагр - дикий осел, претор - губная изба, фулцгур - молния, скандализиме - соблажняют мя. Киевский старец заставлял молодого человека читать переводные космографии, обучал его польской речи и искусству слагать хитрые вирши.
Школа Симеона Полоцкого просуществовала очень недолго и закрылась после первого выпуска учеников в 1668 году. Она оставила значительный след в просвещении Московской Руси. Страстным поборником этой школы был ее бывший воспитанник Сильвестр Медведев; он «молил царя Федора... построить в Москве академию», разумеется, по киевскому образцу. Просьба эта была своевременной, ибо в Москве после церковных неустройств, породивших старообрядчество, осознавалась необходимость высшей школы. Не дожидаясь открытия академии, Сильвестр Медведев добился разрешения возобновить школу Симеона Полоцкого в Заиконоспасском монастыре и в 1688 году приступил к преподаванию «грамоты, славянского учения и латыни». Сторонники греческой школы тоже испросили разрешения на расширение греческого училища при типографии, основанного еще в 1632 году. И уже в 1684 году в училище обучалось более двухсот человек.
Таким образом, в Москве существовали одновременно два типа школ: греческая и латинская. Но Сильвестр Медведев надеялся, что Спасская школа будет преобразована в академию. Он помнил, что еще «в 1640 киевский митрополит Петр Могила предлагал Михаилу Федоровичу, чтобы он в царствующем своем граде казною своею царскою повелел монастырь соорудить, в котором бы старцы и братия общежительного Киевского Братского монастыря живучи детей боярских и простого чина грамоте греческой и словесной учили»1, дипломатически умолчав о латыни. Правда, предложение его осталось без [30]твета. Восемь лет спустя царский любимец Ф.М. Ртищев воспользовался этим предложением и по собственной инициативе, на личные средства основал близ Воробьевых гор Андреевский учительный монастырь. В новой школе преподавались не только греческая и славянская грамматики, но и риторика и даже философия. Школа была популярна в свое время, и некоторые из ее слушателей были отправлены в Киев для завершения образования. Сильвестр Медведев не забыл соборного приговора 1666-1667 годов, обличающего старообрядчество и практику попалнения рядов духовенства невежественными лицами, «из которых иные даже и скота не умеют пасти, не то что людей». Основную тяжесть полемики с раскольниками взяли на себя представители юго-западного просвещения. Московские защитники греческой школы не представлялись Медведеву серьезными противниками. Иоасаф, вступивший после Никона на патриарший престол, был человек безвольный, «учившийся мало и речей богословских не знавший». Его сподвижником и главным советчиком в делах школы был чудовский монах Евфимий, научившийся греческому от своего учителя Епифания Славинецкого.
Московское правительство предпочло избрать третий, компромиссный путь - объединить два враждующих направления в одной школе, выдвинув на первое место изучение «наук славянских». Так складывалась будущая Славяно-греко-латинская академия.
В1685 году из Константинополя прибыли в Москву Иоанникий и Софроний Лихуды, блестяще образованные монахи-греки, воспитанники Падуанского университета. Вначале они обучали «греко-латинскому книжному писанию» наиболее подготовленных учеников типографского училища и вели борьбу против Сильвестра Медведева, обличая его в латинской ереси. Борьба закончилась заточением Сильвестра Медведева в монастырь, где он принес покаянную и отказался от своих взглядов, изложенных в книге «Манна».
В 1687 году школа братьев Лихудов была переведена в Заиконоспасский монастырь и объединена с тамошним училищем. Новая школа получила название Славяно-греко-латинской академии. Лихуды приступили к изложению грамматики, пиитики, риторики, логики, физики, не успев полностью исчерпать так называемую erivium и quadrivium - программу средневековой высшей школы. Они скоро подверглись упрекам со стороны старомосковской партии зато, что вместо преподавания простой грамматики «забавляются около физики и философии». Им вменялось в вину то, что они, подобно всем ученым европейских университетов, читали лекции на латинском языке. В1694 году Лихуды были удалены из академии - раньше, чем они успели довести своих учеников до высшего класса богословия. Их место заняли воспитанники, недоучившиеся слушатели академии, которые читали свои лекции по запискам тех же Лихудов, стараясь не заходить дальше грамматики, служащей «основанием и подошвой всем свободным хитростям».
Падение академического образования продолжалось до тех пор, пока оно не перешло в руки представителя южнорусского просвещения Стефана Яворского. Славяно-греко-латинская академия внесла известное оживление в дело школьного образования. Появляется стремление учредить и другие школы. Петровское правительство назначает на архиерейские должности по преимуществу украинцев, воспитанников Киевской академии, на которых и возлагается обязанность устраивать школы при архиерейских домах. Нужно было сломить боярскую оппозицию, в которой принимало деятельное участие духовенство Московской Руси, ведя активную пропаганду среди населения против царя-антихриста. Необходимо было создать кадры образованных людей, которые государство легко могло бы использовать в своих целях. Оно стремилось превратить духовенство в послушное орудие власти, и духовное образование было важным средством для достижения этой цели. Петровское правительство, приступая к образовательной деятельности, видело в духовной школе единственный тип училища с прочной традицией, и, естественно, стремилось включить лучших его учеников в сферу гражданской деятельности. Вскоре Петр убедился, что духовная школа, с ее словесными хитросплетениями, стоит страшно далеко от реальной школы, и его замысел остался неосуществленным. Однако до конца XVIII века духовная школа постоянно пополняет своими учениками гражданскую. Во всех культурных начинаниях ученики Духовной школы играли большую роль. Они становятся
