К июню 1668 г. восстание было повсеместно подавлено. Начались массовые казни. Только за один день в Тханглонге было казнено 18 руководителей повстанцев, в том числе Лин. Рядовым участникам отрезали нос и губы. Миссионеры не только не поддержали это восстание, но заняли по отношению к нему резко враждебную позицию. Едва узнав, что «мятежники» выступили против «законных властей» под знаменем с крестом, представитель Общества иностранных миссий Дейдье обратился с посланием к своей пастве. «Катехисты, — писал он, — должны отказать этим мятежникам в праве быть христианами и сказать открыто, что они дети дьявола и враги бога, потому что они восстали против своего короля» [166, с. 47]. Не дожидаясь никаких указаний правительства, Дейдье по собственной инициативе запретил всякие богослужения, собрания и сходки христиан, чтобы повстанцы не могли использовать их в своих целях. Это ускорило отход крестьян от миссионеров. В последующих крестьянских восстаниях христианские лозунги уже не звучат. Чинь Так также принял во внимание позицию Дейдье. Хотя в 1669 г. он издал серию указов, запрещающих христианские сходки, хранение христианской литературы и предметов культа, никаких серьезных репрессий против христиан за этим не последовало [11, с. 70–71].
Иначе обстояло дело в Южном Вьетнаме. Здесь христиан было примерно в четыре раза меньше, чем на Севере, хотя, исходя только из внешнеполитической обстановки, можно было предположить преобладание христианского населения как раз на Юге: ведь в своих многолетних войнах с Чинями владетели Южного Вьетнама обычно пользовались военной помощью католической Португалии. «Еретики» же голландцы, напротив, выступали на стороне Чиней. Однако на деле все было не так просто.
Поддерживая союзные отношения с Португалией, Нгуены гораздо решительней боролись с проникновением христианства, чем Чины. В то время как в Северном Вьетнаме на протяжении всего XVII века христианской церкви не удалось обзавестись ни одним «мучеником», в Южном Вьетнаме за это же время было казнено несколько десятков христианских пропагандистов. В Южном Вьетнаме социальные противоречия в XVII в. не достигли еще такой остроты, как на Севере, и христианство, видимо, мало затронуло крестьян. Поэтому правительство Нгу-енов могло гораздо решительнее вести борьбу с иноземной религией, которая не нашла опоры в крестьянских массах, а распространилась в основном в городах и среди небольшой части феодалов. После поражения 1661 г., в котором немалую роль сыграло вероломство португальцев, долго не присылавших Хиен Выонгу обещанных пушек, хотя он заплатил за них вперед, гонения на христиан особенно усилились. В 1665 г. всем христианам в Южном Вьетнаме под страхом конфискации имущества было вменено в обязанность регулярно попирать ногами распятие. Изображение Христа расценивалось вьетнамскими властями как символический портрет португальского короля. Следовательно, «осквернение распятия» прежде всего должно было означать отказ христиан от вассальной верности иноземному государю[51].
Итоги антихристианской (точнее — антиевропейской) кампании Хиен Выонга были плачевны для миссионеров. Большинство богатых японских торговцев предпочло расстаться с христианской верой, чем со своими деньгами. Массовые отречения от христианства начались и среди вьетнамцев. Прибывший в это время в Южный Вьетнам представитель Общества иностранных миссий Луи Шеврейль мог только констатировать почти полный распад христианской общины [79, т. I, с. 180; 246, с. 33–34].
60-е годы XVII в. отмечены укреплением центральной власти в обеих частях Вьетнама. Так, в 1667 г. Чини покончили с двоевластием в Северном Вьетнаме. Было завоевано княжество Каобанг, которое с 1592 г. удерживали Маки. Последний правитель из династии Маков — Мак Кинь Хоанг бежал в Китай. В 1669 г. китайское правительство принудило Чиней вернуть Мак Кинь Хоангу его владение, но в 1677 г. Каобанг был окончательно воссоединен с Северным Вьетнамом [14, с. 242–251].
В 1664–1666 гг. в Северном Вьетнаме были проведены важные налоговые реформы, целью которых была стабилизация положения в деревне'. Если раньше перепись земель и податных душ производилась регулярно каждые 3–6 лет и соответственно устанавливались налоги и повинности, то теперь после последней переписи все налоги и повинности каждого хозяйства были зафиксированы навсегда. Эта мера стимулировала расширение крестьянского производства, так как крестьяне на будущее получили свободу от дополнительных поборов с вновь освоенных или улучшенных земель. Однако на деле такое расширение хозяйства было доступно только зажиточным крестьянам, что ускорило процесс расслабления внутри общины [31, с. 35–39, с. 86].
С середины 50-х годов XVII в. короли из династии Ле и генерал-губернаторы Батавии регулярно, практически ежегодно, обменивались письмами, в которых помимо обязательного обмена любезностями разговор касался двух основных тем — торговых привилегий для голландской Ост-Индской компании и поставок голландцами пушек, ядер и сырья для пороха (серы, селитры) в Северный Вьетнам [прил., док. 26, 27, 35, 44, 45, 47, 48, 49, 51, 52, 70, 73, 74, 81, 85, 87, 89, 91, 92, 93].
Летом 1672 г. началась новая война, последняя из серии войн между Чинями и Нгуенами. Согласно вьетнамской летописи, в четвертый месяц второго года правления короля Ле Зя Тонга (май — июнь 1672 г. — Э. Б.) «Чинь Так отдал указ собрать людей из всех местностей общей численностью 180 тыс. человек, полностью привести в порядок оружие, порох и пули, купленные у западной страны Голландии, а также луки и стрелы всех видов» [27, с. 2].
Во главе армии встал сам Чинь Так, которого сопровождал 11-летний король Ле Зя Тонг. Опыт пропаганды среди населения, который вели в 1655–1660 гг. южновьетнамские агенты, не прошел для Чинь Така даром. Теперь он, в свою очередь, обратился с прокламацией к населению провинций Тханьхоа н Куангнам, из которых состоял Южный Вьетнам. «Наказать преступников и спасти людей — вот долг тюа и его армии, — говорилось в прокламации. — Две провинции и их население издавна являются людьми и землей мудрых святых предков нашей династии, а вовсе не частным имуществом, которым пользуется семейство Нгуенов… Кто мог подумать, что эти злодеи не смогут пробудиться от заблуждения, будут произносить высокомерные речи и препятствовать людям, которые привезли с собой высочайший указ. Есть ли такой, кто совершил преступление большее, чем их мятеж и непочтительность. Земля эта — земля вуа, народ — это народ вуа. Не знаю, как и назвать людей, которые исподтишка захватывают эту землю и, вопреки повелению, роют глубокие рвы, насыпают высокие валы. Они собирают тяжелые налоги, угнетая этим народ. Они заставляют вас брать трезубцы и копья и идти в бой, однако разве вы получите военные должности и титулы? Разве ваши ученые мужи, изучающие Шуцзин и Лицзин, будут разбиты на категории и получат заслуженную репутацию?[52]… Таковы преступления (дома Нгуенов. — Э. Б.), разве можно бездействовать и не призвать за них к ответу. Так бедствует народ, разве можно оставаться спокойным и не спасти его… Скоро наши войска одержат полную победу и остановятся лишь после того, как ликвидируют всю вражескую банду. Если вы, солдаты и крестьяне двух местностей, сумеете отбросить зло и повернуться к разуму, последуете за милосердными людьми, отринув преступников, или повернете оружие и порубите преступников, как траву, или прибудете на военные посты и сдадитесь, то знатным людям из этого числа будут прощены ошибки и они получат награду, а простым людям сократят повинности, определенные счетными книгами преступников. Если это люди из других местностей (т. е. с Севера. — Э. Б.), которые либо бежали, чтобы уйти от наказания за преступления, либо послушались совращающих речей врага и укрылись здесь, но по приближении главных сил заблаговременно подчинились указу, то им также будут прощены ошибки и они будут соответствующим образом устроены. Если же вы безрассудно не сможете опомниться, то при пожаре сгорят не только булыжники, но и драгоценные камни» [27, с. 4–6].
Тяжеловесное красноречие Чинь Така, однако, не произвело никакого впечатления на южновьетнамцев. Еще меньше оно подействовало на северовьетнамских крестьян, бежавших на Юг. Оборона Нгуенов была подготовлена заблаговременно. Система оборонительных укреплений была усилена двумя новыми стенами — Чаннинь и Сафу. На стенах через каждые 20 м стояла пушка, через каждые 6 м — камнемет. Население Южного Ботпня было эвакуировано в области к югу от стен. Чинь Таку пришлось наступать по обезлюдевшей местности, в то время как его линии коммуникаций все больше растягивались. Опасаясь внезапных контрударов, которые южновьетнамцы так часто наносили в прошлом, он, в свою очередь, возвел напротив их укреплений стену протяженностью от моря до гор. Огромный северовьетнамский флот (из 800 кораблей) блокировал устья рек Сонгзянь и Ниутле, чтобы помешать флоту Нгуенов прорваться в тыл атакующих войск.
