Что же получается, дорогие коллеги?
Зачем нам наполнять мехи Светом, чтобы таскать их вовнутрь.
Надо прорубить окно изнутри, чтобы дать Свету наполнить нас. А это окно не должно быть с видом на наши земные блага, а с видом на духовность свою.
* * *
Хорошо бывать в галерее живых классиков и мудрецов — наполняешься Светом.
Каждый из них говорит о чём-то своём, но не кажется ли вам, дорогие коллеги, что забота каждого — об одном и том же? Все они — люди разных эпох — строители от одного Храма. Может быть, у всех у них есть один Архитектор, и они выполняют его волю? Какая разница, из каких они эпох. Если уж выискивать, откуда они, то наш взор обратится на будущее, отдалённое от нас до Вечности. Все они, во главе своего Архитектора, стремятся утвердить в мире земного образования понимание Вечности. Смотрите, кем заложены камни Храма, и что на них высечено:
«Учитель» — Конфуций.
«Человек» — Сократ, Платон, Аристотель.
«Душа» — Квинтилиан.
«Радость» — Витторино да Фельтре.
«Мудрость» — Коменский.
«Любовь» — Песталоцци.
«Народность» — Ушинский.
«Свобода» — Толстой.
«Оптимизм» — Макаренко.
«Преданность» — Корчак.
«Сердце» — Сухомлинский.
Среди этих великолепий мы увидим камни, сияющие лучистыми мыслями и чувствами. Их клали преданные невидимому Архитектору великие деятели образования и творцы человеческих жизней и судеб.
И пришло время нам тоже поучаствовать в строительстве Храма, тоже послужить восхождению землян к Свету.
И что же мы высечем на нашем камне?
Примет ли Архитектор камень, на котором будет написано: «технологии», или же «стандарты», или же «ЕГЭ», или же «ЗУНы»? Архитектор сочтёт эти камни надругательством над Вечностью, превратит их в пыль.
А если на нашем камне мы со всем своим творчеством, со всем своим усердием и устремлённостью высечем слово «Духовность»? Преподнесём Архитектору дар наш и скажем: «Это от Учителей Двадцать Первого Века»? Что ответит нам Архитектор?
Пусть каждый из нас, дорогие коллеги, услышит в сердце своём Его голос.
* * *
На наших книжных полочках стоят книги классиков педагогики, мудрецов, мыслителей. И находим время, когда мы протягиваем руку, берём одну из них и вдумчиво читаем. А потом оставим открытой на рабочем столе: книга будет ждать нас, а мы будем спешить к ней.
Дорогие коллеги!
Может быть, в ком-то из вас возникнет желание сделать кого-либо из Учителей Человечества своим Учителем?
Разве не будет радостью и гордостью для нас быть учениками Коменского или Песталоцци, Ушинского или Сухомлинского, Макаренко или Корчака… Нам нужно только твёрдо сказать самому себе: «Я ученик Константина Дмитриевича Ушинского… или Василия Александровича Сухомлинского… или Антона Семёновича Макаренко… или…» А дальше читать книги своего учителя, мысленно с ним общаться и советоваться. Надо читать книги других Учителей тоже, но с целью более глубокого постижения своего Учителя и утверждения его идей в своём творчестве. Надо уметь быть преданным своему Учителю, иначе оборвём луч Света.
Учитель постоянно сопровождает нас.
Готовимся для завтрашних уроков — Он рядом с нами, советует.
Мы на уроке — Он наблюдает, подсказывает, улыбается нам.
Мы ошибаемся — успокаивает, помогает разобраться.
Мы перед Ребёнком, нам нужно моментально решать воспитательную задачу — Учитель шепнёт мудрость.
Нас покидает терпение, покидает воля — Он поделится своим терпением и волею.
Мы в творческом горении — подаст искру смелости, догадливости.
Он с радостью подарит нам весь свой Свет.
Он поможет нам очиститься и будет гордиться нами. Он полюбит нас.
Отведёт от гордыни, от зависти или от какого-либо унижающего нас поступка.
Увидят ученики наши, что держим в руках томик.
Спросят:
— Что это за книга?
А мы ответим:
— Это — книга моего Учителя.
Удивятся они:
— Вы же сами Учитель?! Разве у Учителя есть Учитель?!
Мы ответим:
— Я Учитель для вас, но Ученик для своего Учителя.
Спросят:
— Чему Он вас учит?
Мы скажем:
— Учит, как впитывать море Света.
Спросят:
— А вы прилежный ученик?
Мы ответим:
— Пусть ваше чуткое сердце заметит, как я расту.
Спросят:
— Где ваш Учитель? Он жив?
Мы ответим:
— Он жив, Он всегда рядом со мной. Он учит, чтобы я тоже был всегда рядом с вами.
* * *
Дорогие коллеги!
Дадим ли нашего учителя на поругание?
А такое ведь бывает?
Есть так называемые остепенившиеся учёные, которым очень хочется утвердиться и прославиться в мире образования, в сообществе учёных.
Что для этого нужно?
Нужна мощная свежая идея, нужна основательная творческая практика.
А если этого у него нет?
Тогда есть испытанный способ: выбрать какого-либо классика, какое-либо прославленное имя (особенно тех, которых нет в живых) и яростно на него нападать, критиковать, опровергать. Шум привлечёт внимание многих и имя критикана будет у всех на устах. Он уже становится известным. И может случиться, что ему подобные «увидят» в нём учёного, с которым надо считаться.
Так критиковали Сухомлинского за то, что он, видите ли, исповедует «филантропический» гуманизм.
А потом такие критиканы становятся профессорами, их могут выбирать в академики.
Так критикуют Выготского за его теорию развития, самую признанную в мире теорию, чтобы на этой почве утвердить свои несостоявшиеся «идеи» и «методические системы».
Так критикуют Макаренко за то, что его теория коллективного воспитания якобы несостоятельна, и это вопреки действительности.
Так критикуют Коменского за то, что, видите ли, «он погубил школу», придумав урок. Как защитить Учителя?
Защитить нужно не ответной критикой и нападками, не шумихой, превосходящей шумиху критиканов, а усилением своей творческой деятельности и демонстрацией силы идей Учителя.
Нам говорят мудрецы: лучшей защитой будет развитие действия в сторону невраждебную; можно разбить враждебные утверждения созиданием новых опытов. Как же должен был поступить истинный учёный? Послушаем, что скажет нам по этому поводу Песталоцци:
Я закончу свою лебединую песню словами: подвергайте всё испытанию, сохраните хорошее, а если в вас самих созрело нечто лучшее, то правдиво и с любовью присоедините к тому, что я пытаюсь также правдиво и с любовью дать вам на этих страницах.
* * *
Дорогие коллеги!
Кто из вас хочет внести в педагогическую науку свой вклад?
Идите в науку, освещайте своим Светом дебри науки. Внесите в неё понимание любви, радости и духовности.
Сознание многих учёных окутывает паутина мёртвых понятий.
Если хотите омертвить творческое педагогическое горение, подвергайте его обнаучиванию. Тогда с лёгкостью достигнете того, что оно, это горение, и для вас потеряет смысл, и другим будет трудно воспламениться от вас.
Педагогика — это живая жизнь, а не груда принципов и понятий; педагогическое творчество — как всплеск живой жизни, которая устремляется ввысь.
Наука только умеет консервировать живое творчество в застывших понятиях. Но когда откроем консервную банку, наука оттуда будет смотреть на нас как мумия.
Только живое восприятие творческого опыта, только живое образное слово могут сохранить притягательную силу педагогических устремлений.
Мысли, идеи гибнут в порыве их обнаучивания. Учёные больше любуются вычислениями и диаграммами, таблицами и схемами, чем живым Ребёнком. Они забывают о Ребёнке. Педагогическая наука сперва отречётся от детей, а потом займётся своими абстракциями и нормативами.
А дети, дети Света зовут на помощь!
Ребёнок в толпе.
Ребёнок в семье алкоголиков.
Ребёнок среди наркоманов.
Ребёнок среди извращенцев.
Ребёнок бомж.
Ребёнок брошенный.
Ребёнок презираемый.
Ребёнок обездоленный.
Ребёнок в руинах войны.
Ребёнок в мире криминала.
Ребёнок в болоте дурных зрелищ и соблазнов.
Ребёнок, угнетённый богатством.
Ребёнок, угнетённый нищетою.
Ребёнок во тьме равнодушия.
Ребёнок в агрессии взрослых.
Ребёнок — товар.
Ребёнок — сырьё.
Ребёнок — валюта.
Ребёнок во тьме.
Ребёнок в злобе.
Ребёнок голодный.
Ребёнок замёрзший.
Ребёнок в горе.
Ребёнок у пропасти.
Ребёнок перед смертью.
