такого желания не возникало ни у Моисея, ни у Аарона, и Богу приходилось изымать у них душу хитростью.) Тогда Бог подослал к Аврааму ангела в виде дряхлого, немощного старика. Старик остановился у двери Авраама и попросил поесть. Праведник дал ему хлеба, размоченного в мясном бульоне. Но старик был так слаб, что не мог поднести руку ко рту. А когда Авраам стал его кормить сам, старец не мог ничего проглотить: все стекало по бороде и одежде. «Сколько же тебе лет?» – просил Авраам. Недужный старик назвал возраст, чуть больший, чем возраст самого Авраама. «Господи, – воскликнул тогда праведник, – прибери меня к Себе прежде, чем я достигну этого возраста и впаду в подобное состояние!» Только он произнёс эти слова, как Бог завладел его душой [698].
* * *
Ещё одна история.
Как Аллах наказал многобожников, не принявших пророчества Шуайба
Пророк единобожия Шуайб (7:89–90, 11:97, 29:36) обратился к Богу с просьбой покарать своих единоплеменников, которые отвергали его учение. Аллах приступил к этому следующим образом. Прежде всего он остановил ветер и убрал всякую тень в местности, где жил народ Шуайба. Так продолжалось семь дней. Установилась страшная жара, от которой негде было укрыться. На восьмой день Аллах поместил в небе облако, в тень от которого и бросились все люди. Когда же все соплеменники посланника Аллаха, виной которых было неприятие проповеди единобожия, собрались под облаком, из него на них обрушился огненный ливень, в котором все и сгорели [699].
* * *
Одна из тех фраз Корана (3:45), в которых упоминался Иисус (Иса бен-Мариям у мусульман, в которых он почитается одним из пророков единобожия, Ясу аль-Масих у арабов-христиан), вдохновила толкователей на историю о Божественной хитрости, которая заключалась в следующем.
Кого же распяли на Голгофе вместо Иисуса Христа?
Один из апостолов (он не называется по имени) предал Иисуса за обещанные ему тридцать сребреников. Он повёл стражу к дому, в котором находился Божий посланник (мы пребываем в категориальной системе ислама, а не христианства, Иисус-Иса здесь – один из прямых предшественников Мухаммада). Стражники велели пойти апостолу-предателю в дом и вывести к ним Иисуса. Когда же тот вошёл в дом, Бог вознёс Иисуса на Небеса, а предателю придал внешность Божьего посланника, т. е. Иисуса. И когда апостол вышел из дома, стражники набросились на него, и их не убедили его уверения, что он не тот, за кого они его принимают. После этого апостола-предателя в образе Иисуса распяли на кресте, чем он и был наказан за своё предательство. «Так Аллах перехитрил их» – этими словами заключается история [700].
* * *
История о переходе через море израильтян, убегавших от фараонова войска (ср. Исход, 14, 1–31), обросла живописными деталями, среди которых привлекают внимание две.
Как исходу народа Израиля из плена египетского Божественные хитрости споспешествовали
Во-первых, примечательна хитрость, которая была использована Богом для того, чтобы увлечь египтян в море. Для этого он послал впереди фараонова войска архангела Гавриила на кобыле. А поскольку в кавалерии египтян были только кони, то они, почуяв кобылий запах, устремились вслед за ней и потом погибли вместе со своими седоками в сомкнувшихся над ними водах. Во-вторых, утопление египтян оживилось одним эпизодом, имеющим прямое отношение к хитрости. Ещё до описываемых событий архангел Гавриил в человеческом облике посетил фараона и спросил его, что бы он сделал с восставшим рабом. Фараон сказал, что казнил бы того через утопление. Гавриил попросил написать это на бумаге и засвидетельствовать этот приговор подписью, что фараон и исполнил. И в смертный миг, когда фараон захлёбывался в поглощавшей его морской воде, архангел Гавриил показал ему его собственное заключение о том, что надлежит сделать с рабом (читай «фараоном»), восставшим против своего господина (читай «Господа») [701].
* * *
В этих историях обыгрываются те приёмы, которые составляли необъемлемую часть человеческих хитростей, – переодевание, перевоплощение, притворство, провоцирование на какие-то определённые действия, даже обман (вспомним, что бессмертный и безвозрастный ангел называет свой, естественно, вымышленный, возраст; какой там возраст может быть у ангела!).
Приведённые истории неканоничны, т. е. они не обладают тем религиозным, этическим, мировоззренческим авторитетом, который присущ Корану или бесспорно принадлежащим Пророку хадисам. Это вполне понимали многие средневековые мусульмане. Констатацию неканоничности с налётом легко заметной неловкости от наивной фантастичности отдельных тафсиров мы можем обнаружить у крупнейшего знатока всего комплекса исламских религиозных дисциплин и ученого-рационалиста Ибн-Хальдуна (1332–1406). В «Пролегоменах» к своей «Большой истории» он связывал возникновение такого, я бы сказал, «романтического» направления в толковании Корана с тем, что арабы, люди простые и неграмотные, стремились понять те предметы, которые интересуют всех: тайны бытия, причины происходящего, возникновение мира, установление единобожия – истинной веры и т. п. Для этого они обращались к «Людям Писания», т. е. к тем иудеям и христианам, которые были в их окружении. Но беда-то заключалась в том, что те «знали обо всём этом только то, что известно простонародью». Ибн-Хальдун с резкостью констатирует, что обращённые в ислам иудеи и христиане «без всякой проверки передавали свои россказни». Однако, сокрушается он, такие деятели раннего ислама – иудеи и христиане, обратившиеся в ислам, как Кааб аль-Ахбар, Вахб Ибн-аль-Мунаббих, Абдаллах Ибн-Салям, стали знаменитыми, и людьми некритично принималось то, что те передавали [702].
Критика, как видим, была. Но эти истории считались истинными на протяжении всего Средневековья многими учёными, не говоря о простонародье. В «зерцалах» (особенно в «Изысканных одеяниях, или Утончённых хитростях», «Светильнике владык» ат-Тартуши, эпизодически во многих других произведениях жанра) эти истории легитимизировали своим религиозным, хотя и не вполне каноническим, авторитетом применение хитростей и уловок. Последние становились в интерпретации «толкователей» типа Кааба или Ибн-аль-Мунаббиха чуть ли не пружинами любого более или менее важного политического и иного события в истории [703].
Можно потеряться во всех доводах и контрдоводах относительно допустимости или запретности хитростей. Я привёл только небольшую их часть. Однако было одно высказывание Пророка, которое и являлось решающим аргументом в любом споре. Это – слова́ Мухаммада: «Война – обман». Все «зерцала», кроме, естественно, уходивших истоками в персидское или греко-эллинистическое наследие, приводили его, обращаясь к теме обмана и его дозволенности [704] [68]. И если воспользоваться популярным в «зерцалах» сравнением с шахматами, то этот хадис, разрешающий обман, вполне допустимо рассматривать как ферзя относительно пешек – традиционалистских доводов против обмана, которые приведены выше. Он каноничен, признан всеми шестью составителями сборников хадисов аутентичным, т. е. принадлежащим, в отличие от многих других, именно Пророку. Он подтверждает рационалистически обосновываемую необходимость
