В какой-то мере исключениями из этого правила могут быть ситуации, когда государство, несмотря на то, что в силу своей природы и придает публичный характер возникающим с его участием правоотношениям, тем не менее выступает как субъект гражданского права, например, во взаимоотношениях с инвесторами, в первую очередь – с зарубежными. Это связано с тем, что судебная власть, хоть и является независимой от иных ветвей власти, все же представляет интересы и государства, по крайней мере, в глазах инвесторов, чье личное участие в финансировании государственных проектов требует гарантии того, что вложенные ими средства будут в полном объеме и без проволочек возвращены. Передача споров между государством и инвесторами на разрешение независимых и беспристрастных арбитров является одной из таких гарантий.[127] Поэтому можно признать справедливым закрепление в ст. 22 Федерального закона «О соглашениях о разделе продукции» возможности разрешения споров между государством и инвесторами по их соглашению в суде, в арбитражном суде или в третейском суде (в том числе в международных арбитражных институтах). Этой же логике отвечает предусмотренная ст. II Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже возможность для публично-правовых юридических лиц обращаться для разрешения споров, возникающих из внешнеторговых сделок с их участием, к арбитражу.
Вопрос о договорной подведомственности споров с участием публично-правовых органов по-разному решается в зарубежных государствах. В странах англо-американской системы права возможность рассмотрения споров с участием государственных органов, как правило, допустима (например, в США третейские суды вправе рассматривать споры в сфере антимонопольного права). Это можно объяснить тем обстоятельством, что в странах англо-американской системы права не признано деление права на частное и публичное, следовательно, этот фактор в меньшей степени влияет на функционирование юрисдикционной системы.
В странах континентальной системы права, напротив, возможность передачи споров из публично-правовых отношений на рассмотрение третейских судов является редким исключением из правила. Так, в Греции, где согласно ст. 867.1 Гражданского процессуального кодекса в арбитраж могут быть переданы лишь частноправовые споры, касающиеся вопросов, которые стороны свободны самостоятельно урегулировать (исключаются, в частности, дела о разводе, дела государственного интереса и т. д.), недавнее дело AED 24/1993 продемонстрировало расширительный подход к подведомственности дел арбитражам. В этом деле специальный Верховный суд постановил, что даже налоговые споры могут быть переданы в арбитраж, если это установлено соглашением между государством и зарубежным инвестором.[128] В Швеции Закон об арбитраже 1999 г. предусматривает передачу в арбитраж споров, вытекающих из антимонопольного права, однако эта возможность ограничена принятием решения лишь в отношении гражданско-правовых последствий антимонопольного права в том, что касается сторон.[129]
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что понимание института подведомственности как института, имеющего дуалистическую частно-публичную правовую природу, имеет не только теоретическое значение, но и практическую ценность как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности. Использование различного сочетания частно- и публично-правовых начал в регулировании данного института позволит эффективно скоординировать работу всего механизма разрешения юридических дел, разумно распределяя нагрузку между различными юрисдикционными органами. В то же время проявленная законодателем последовательность в правовой регламентации института подведомственности будет способствовать правильному определению заинтересованными субъектами подведомственности конкретного дела, исходя из частной или публичной природы спорного правоотношения. Так, в случае коллизии подведомственности, внимание законодательных и правоприменительных органов должно быть обращено на частноправовую сторону подведомственности. Для юрисдикционной системы является более рациональным, если возможность выбора юрисдикционных органов осуществляется в рамках договорной подведомственности – между государственным судом и третейским судом (арбитражем), а не в рамках альтернативной подведомственности – между двумя государственными судами.
1.4. Подведомственность как условие реализации права на судебную защиту
Деятельность юрисдикционных органов по разрешению юридических дел, как правило, начинает осуществляться в связи с обращением к этим органам лиц, заинтересованных в защите своих прав и охраняемых законом интересов. Право обращения за разрешением дел к управомоченным государственным или иным юрисдикционным органам является одной из основных юридических гарантий субъективных прав и охраняемых законом интересов граждан и юридических лиц. Статья 46 Конституции РФ закрепляет право каждого на судебную защиту.
Как отмечает Л. А. Ванеева, изучение механизма осуществления права на судебную защиту является одной из центральных проблем науки процессуального права, поскольку, будучи само субъективным правом и элементом правового статуса наряду с другими правами, в то же время служит гарантией реальности последних.[130] Наиболее глубокому анализу правоведов подвергается важнейший этап в осуществлении судебной защиты – возбуждение дела в суде первой инстанции. Именно в связи с исследованием данного вопроса в науке процессуального права наиболее часто происходит изучение подведомственности и ее роли в реализации права на судебную защиту.
Как правило, подведомственность называется в качестве предпосылки[131] или условия реализации права на обращение за судебной защитой[132] (права на предъявление иска). В то же время существует мнение, что подведомственность является лишь условием, исключающим право на обращение в суд,[133] или же пределом осуществления этого права.[134]
Такие разнородные, неоднозначные суждения вызваны в первую очередь различным подходом к пониманию права на обращение в суд (права на предъявление иска) и права на судебную защиту, которые в науке процессуального права традиционно разделяются.[135] Можно выделить несколько основных точек зрения на правовую природу права на обращение за судебной защитой.
Во-первых, некоторые авторы рассматривают право на обращение за судебной защитой как проявление процессуальной правоспособности, как один из ее элементов.[136] По мнению В. Н. Щеглова, право на обращение за судебной защитой есть процессуальная правоспособность, ибо оно предшествует возникновению процесса по делу.[137] О. В. Иванов отмечает, что это право возникает непосредственно из процессуальной правоспособности, так как для его возникновения не требуется какого-либо юридического факта.[138]
Данный подход не был поддержан большинством правоведов, в адрес его были высказаны справедливые возражения. Как отмечается в литературе, процессуальная правоспособность – это прежде всего общая абстрактная предпосылка правообладания в сфере процессуального права,[139] это только потенциальная возможность иметь при известных условиях субъективные процессуальные права.[140] В то же время право на обращение за судебной защитой имеет достаточную степень конкретизации, чтобы быть субъективным правом.[141] Конкретизирующим обстоятельством является связь с определенным лицом и конкретным содержанием, указанным в законе. Таким образом, право на обращение в суд в отличие от правоспособности является самостоятельным субъективным процессуальным правом.
Наиболее распространенным в науке процессуального права является понимание права на предъявление иска (права на обращение в суд) как субъективного процессуального права, которое возникает у заинтересованного лица при наличии указанных в законе обстоятельств, именуемых в процессуальной литературе предпосылками.[142]
Впервые учение о предпосылках права на обращение в суд за судебной защитой применительно к исковому производству было глубоко разработано М. А. Гурвичем.[143]
По его мнению, судебная защита, являясь гарантией действенной охраны права и интересов граждан и организаций, должна быть поставлена в такие условия, при которых, с одной стороны, ее получение было бы широко доступным, а с другой – ее действие максимально эффективным.[144] Как отмечал М. А. Гурвич, широкая возможность обращения в суд, обеспеченная законами государства, не означает, однако, что любое лицо вправе, обратившись с любым делом в суд, возбудить рассмотрение дела. Право на предъявление иска может быть осуществлено только при соблюдении необходимых и обязательных условий, которые М. А. Гурвич называл предпосылками.[145] Подход М. А. Гурвича к пониманию права на предъявление иска впоследствии был развит и дополнен в целом ряде других работ.[146]
