Кстати говоря, позволим себе заметить, что место книги в науке подчас установить не менее трудно, чем установить специфику воздействия права в целом и отдельных юридических норм в частности на социальные отношения. Вместе с тем в рассуждениях ученого, если не считать ссылку на авторитет А.Я. Вышинского, не представлено аргументов в пользу того, что деление права на отрасли отражает структурное строение системы права и является исключительно верным.
Итак, М.А. Аржанов полагал, что именно предмет (но не метод) правового регулирования должен выступать в качестве критерия классификации норм права по отраслям права. Это объяснялось следующими причинами: предмет правового регулирования носит материалистический характер (имеет в своей основе содержание общественных отношений), выявлен диалектическим методом (учитывает различные аспекты правовых явлений), отвечает потребностям практики и согласуется со сформулированным А.Я. Вышинским определением права.
Не отвергая значимости приведенных ученым доводов, отметим, что его аргументация представляется не вполне убедительной. Указаниями на те или иные мировоззренческие подходы можно обосновать все что угодно. В таком ключе говорить о достоверности посылки и вывода можно всегда. Однако это не обеспечивает достоверности и ценности сформулированного вывода. В рассматриваемом случае уязвимость вывода проявилась весьма наглядно и отображается в многочисленных дискуссиях о структуре системе права.
Одним из наиболее весомых возражений М.А. Аржанова против метода правового регулирования являлось указание на его зависимость от предмета правового регулирования, на то, что метод правового регулирования определяется предметом правового регулирования. И действительно, перед определением того, «как» регламентировать, необходимо знать, «что» именно следует регламентировать.
В этой связи, М.А. Аржанов полемизировал с С.Н. Братусем. «Надо, прежде всего, отдать должное автору, – говорил М.А. Аржанов, – он [С.Н. Братусь – Д.М. Азми] стремится быть последовательным во всех пунктах своей концепции, не скупится на сооружение различного рода логических конструкций, долженствующих выдерживать на себе тяжесть построенной им теории»[59].
Представляется, что М.А. Аржанов изменил условия и необоснованно упростил подход своего оппонента к пониманию метода правовой регламентации. Изменение заключается в том, что С.Н. Братусь рассуждал применительно не к какому-либо абстрактному, а в рамках уже имеющегося, уже выработанного в рамках Совещания подхода. Он не искал в принципе возможного критерия распределения правовых норм по отраслям права, но на основе сведений о действии существующих юридических правил выводил основание соответствующего обособления и объединения. В свою очередь упрощение позиции ученого состоит в не учете того, что С.Н. Братусь рассматривал метод правового регулирования именно как правовую форму (отображающую правовое содержание), а не как механический набор приемов и способов воздействия на социальные отношения.
По М.А. Аржанову, метод правового регулирования определяется предметом и целью правового регулирования. По словам ученого: «…в зависимости от того, что и с какой целью необходимо регулировать, решается вопрос и о том, как, каким способом и методом регулировать»[60]. Но под методом правового регулирования принято понимать именно совокупность приемов и способов юридической регламентации. Отделение способа от метода, есть не что иное, как обособление части от целого.
Позиция М.А. Аржанова весьма показательна на примере осуществляемой им «занимательной критики» С.Н. Братуся. Так, обращаясь к вопросу о соотношении семейного и избирательного права, М.А. Аржанов писал: «Действительно, что означает „свобода выбора цели" лица при вступлении в брак? О какой цели, или о цели в каком смысле идет здесь речь?.. Допустим, что здесь могут быть разные особые цели и лицо свободно в выборе какой-либо одной или нескольких таких целей, например, совместное изучение иностранных языков, или занятия специальными видами спорта… Но ведь те отношения, которые могут возникать в связи с осуществлением такого рода специфических целей, никакого отношения к семейному праву не будут иметь… В чем отличие той цели, которую гражданин ставит себе при выборах в государственные органы, от цели, которую он ставит себе, вступая в брак?»[61].
На самом деле, абстрагируясь от источникового и обыденного различия в указанных сферах, стоит сказать, что разница состоит в том, представлена ли цель непосредственно индивидуалистическими мотивами лица или же их опосредованными проявлениями.
Далее М.А. Аржанов отмечал, что потребность в рассмотрении структуры системы права с позиций деления права на отрасли обусловлена стоящей перед обществом задачей конструирования правового порядка (посредством оптимизации законодательства и правоприменительной практики). «Это именно и предопределяет конкретные требования, предъявляемые… к систематизации права»[62].
Отсюда можно предположить, что отраслевая модель права призвана синтезировать и нормативно-правовое регулирование, и правоприменение. Получается, что изменение социальных целей и задач способно привести и к трансформации отраслевой модели. Тогда возникает вопрос: изменится ли при этом структура системы права? Пытаясь ответить на него, М.А. Аржанов говорил: «Особенности правовой системы данного общества заключаются и выявляются, прежде всего, в самом конкретном составе норм права во всей их совокупности. Социалистическая система права в целом и в отдельных частях состоит из норм, которые по своему социальному и историческому существу специфичны для социалистического общества и немыслимы в предыдущих, эксплоататорских обществах. Далее этот конкретный состав норм группируется и подразделяется, т. е. систематизируется, в соответствии с особенностями общественного, в данном случае социалистического, строя»[63]. Получается, что отраслевая модель производна от правовой системы. В таком случае она не является константной, т. к. зависит от задач правого порядка, а не от того, каковы структурные элементы системы права.
Вопроса о том, обязательно ли система права должна быть представлена всегда и только именно отраслями права М.А. Аржанов не затрагивал.
Мы же отметим по данному поводу следующее. Если рассуждать о системе права как об исчерпывающем наборе взаимосвязанных отраслей права, то ее изменение следует признать возможным, т. к. в различных правовых обществах актуально выделение несколько разных нормативных правовых массивов. В качестве примера можно привести высказывание самого М.А. Аржанова о том, что «..в социалистическом праве есть такие отрасли, как колхозное право, которых не знало и не могло знать эксплуататорское право, и в нем, с другой стороны, отсутствуют такие отрасли права, как церковное»[64]. Еще проще ответить на поставленный вопрос при отождествлении системы права с систематизацией правовых норм (но это представляется нам неверным). Такая систематизация может производиться по различным основаниям даже в рамках одного и того же правового порядка. Вопрос заключается только в том, какой из критериев получит наибольшее признание и распространение, будет считаться оптимальным.
Непосредственно о самой структуре права М.А. Аржанов не рассуждал. Однако одно из высказываний все же отображает его позицию по данному вопросу: «Если взять, так сказать, „номенклатуру", перечень отраслей советского права, то в нем есть элементы, сходные с элементами перечня отраслей буржуазного права… Но сходство это лишь внешнего порядка, ибо при социализме внутренний состав… отраслей… их взаимоотношения между собой, как во многом и их внутреннее строение, носят специфический, особый… характер. Конечно, во внутреннем строе некоторых отраслей советского права (например, государственного права), в их системе, может иметь место и кое-что общее с внутренним строем, с системой этих отраслей права при капитализме. Например, такие разделы советского государственного права, как избирательное право или разделы о высших и местных органах власти… Аналогичные примеры можно привести и из многих других отраслей»[65]. Отсюда следует, что в составе позитивного права всегда присутствуют такие элементы, наличие которых, даже при изменении каких-либо аспектов содержания, закономерно и статично. Именно они и носят структурный характер.
М.А. Аржанов признавал, что компоненты системы права не равнозначны. Кроме того, он отмечал, что поиск теоретических обоснований систематизации невозможен без обращения к сравнительному правоведению: «…необходимо… чтобы подход к систематике права был… всесторонний, чтобы он учитывал не только особенные, но и общие (внешние) черты права так, как они существуют и развиваются в исторической действительности»[66]. Здесь у ученого снова встречаются акценты на наличии универсальных характеристик правового строения.
