В качестве квалифицирующего обстоятельства предусматривалось дискредитирование советской власти.
К преступлениям, посягающим на авторитет власти, можно отнести и деяние, предусмотренное ст. 104 УК РСФСР; оно характеризует участие в выборах в Советы лица, не имеющего на то законного права.
2.2. Преступления, посягающие на интересы правосудия
Первоначально преступления против интересов правосудия в УК РСФСР представлены, пожалуй, в минимизированном виде, были криминализированы прикосновенность к преступлению (недоносительство), освобождение из-под стражи, содействие побегу и побег из-под стражи.
Уголовно наказуемое недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных преступлениях согласно ст. 89 УК РСФСР ограничивалось кругом деяний, предусмотренных ст. 58–66 УК РСФСР, т. е. контрреволюционных преступлений. Упоминание в законе о «предстоящих» преступлениях создало затруднения в применении уголовно-правовой нормы. «В самом деле, если можно уловить один из начальных моментов преступления, предусмотренного, например, ст. 58, т. е. организацию сообщества, ибо образование сообщества, до момента окончания преступления, должно пройти известный подготовительный период, то едва ли можно такой же момент уловить в деянии, предусмотренном ст. 61, где преступление начинается и оканчивается вступлением лица в члены сообщества…
Очевидно, что законодатель, помещая в тексте статьи два термина – “предстоящие” и “совершенные”,– не думал применить их оба к каждой из помещенных в перечне статей, выделяя для “предстоящих” только ту часть деяний, которая допускает период наказуемого приготовления и покушения»[117].
Освобождение арестованного из-под стражи или из мест заключения (ст. 94 УК РСФСР) по субъекту преступления не ограничено определенным кругом лиц, следовательно, законодатель имел в виду общего субъекта. Юридическая оценка этого деяния, совершенного должностным лицом, должно осуществляться по правилам конкуренции уголовно-правовых норм.
Обстоятельства места совершения преступления для квалификации содеянного значения не имеют (собственно из-под стражи или из места заключения, из зала судебного заседания, во время перевозки, конвоирования и т. д.). В законе дается характеристика не указанных обстоятельств, а правовой статус освобождаемого лица.
Наряду с освобождением в одной статье говорится и о содействии побегу лица.
Применение насилия в отношении стражи, охранявшей арестованного или место заключения, при освобождении арестованного или содействии его побегу признается квалифицированным видом данного преступления.
Ответственность за сам побег предусмотрена ст. 95 УК РСФСР. В первоначальной редакции она гласила: «Побег арестованного из-под стражи или из места заключения, учиненный посредством подкопа, взлома и вообще повреждения затворов, стен и т. п.» Позднее эта статья дважды подвергалась изменениям и дополнениям. 11 ноября 1922 г. она была дополнена словами: «а равно побег с места высылки или с пути следования к ней»[118]. 16 октября 1924 г. ст. 95 УК РСФСР была изложена в новой редакции: «Побег с места высылки или с пути следования к ней…»[119].
Исключению ответственности за побег предшествовала широкая дискуссия, развернутая на страницах юридической печати. Многие высказывались за декриминализацию деяния. На этой же позиции стоял Народный комиссариат юстиции. В объяснительной записке к проекту изменений и дополнений нарком юстиции Д.И. Курский писал: «Новой редакцией ст. 95 УК отменяет наказуемость побегов из мест лишения свободы, совершаемых хотя бы и со взломом материальных ценностей, преград, но без насилия. Наказания за такие побеги значительно увеличивали процент заключенных, а между тем наказание за такие побеги фактически налагалось за дурное состояние мест лишения свободы и плохой надзор тюремной стражи. Побег невозможен, если места лишения свободы отвечают своему назначению … Третий способ побега – посредством насилия над стражей – специально Уголовным кодексом не предусматривается; наказывается в этом случае не побег, а само действие насилия по ст. 86 УК»[120].
Эта концепция не выдержала проверку временем; состояние правопорядка в местах лишения свободы вскоре показало ошибочность принятого решения. Исключение уголовной ответственности (фактически по надуманным основаниям) за побег из мест лишения свободы повлекло целый ряд негативных последствий, отрицательно сказалось на реальном обеспечении неотвратимости наказания, достижения его целей[121].
10 июля 1923 г.[122] и 25 августа 1924 г.[123] УК РСФСР дополнен тремя статьями, предусматривающими ответственность за посягательства на интересы правосудия.
В первом случае в Кодекс включены нормы, регулирующие ответственность:
1) за уклонение свидетеля, эксперта, переводчика или понятого от явки по вызову следственного или судебного органа, или отказ от выполнения возложенных на них обязанностей – ст. 104-а;
2) за оглашение данных предварительного следствия, дознания или ревизионного производства Рабоче-Крестьянской инспекции без соответствующего разрешения прокурора, следователя или ответственного за производство дознания или ревизии должностного лица – ст. 104-б.
Во втором случае УК РСФСР дополнен ст. 104-а (в связи с этим предыдущие статьи получили соответственно номера 104-б и 104-в), предусматривавшей ответственность за уклонение от исполнения обязанностей народного заседателя без уважительных причин.
При оценке уголовно-правовой охраны правосудия необходимо иметь в виду, что оно не признавалось самостоятельным объектом защиты. Поэтому деяния, посягающие на его интересы, были отнесены к различным группам посягательств, в том числе к должностным (служебным) преступлениям (ст. 111, 112, 115, 117 УК РСФСР), преступлениям против жизни, свободы и достоинство личности (разд. 5 «Иные посягательства на личность и ее достоинство» – ст. 177, 178, 179 УК РСФСР), нарушениям правил, охраняющим народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок (ст. 223 УК РСФСР). В литературе отмечается, что «…это было обусловлено социально-политическими условиями того времени. Тогда еще не было объективной возможности создать стабильную систему органов судебной власти. Без всего этого советское правосудие не могло рассматриваться в качестве самостоятельного объекта охраны как, например, деятельность органов управления и госаппарата»[124].
А.В. Федоров в связи с этим обращает внимание еще на один аспект, пожалуй, даже более важный, чем предыдущий, – отсутствие в России в тот период судебной власти как самостоятельной ветви государственной власти. «Она строилась … по иерархическому типу, была «встроена» в систему органов управления, поэтому и уголовно-правовыми средствами охранялся институт государственного управления»[125].
2.3. Преступления, посягающие на основы общественной безопасности
Преступления, посягающие на основы общественной безопасности, представлены в УК РСФСР четырьмя деяниями: участие в массовых беспорядках; бандитизм; участие в беспорядках и нарушение правил оборота взрывчатых веществ.
Статья 75 УК РСФСР предусматривает ответственность за участие в массовых беспорядках – погромах, разрушении путей и средств сообщения, освобождении арестованных, поджогах и т. д. Массовость – понятие оценочное, выразить его в каких-то количественных показателях практически невозможно. Главное здесь заключается в ином – беспорядки должны проходить в таком месте и при наличии таких условий, при которых к толпе может присоединиться неопределенное количество других лиц; тем самым массовые беспорядки приобретают характер публичного действия, что повышает их общественную опасность. Толпа, как правило, образуется стихийно, однако при этом не исключается и определенная предварительная организационная деятельность. Элементы организованности толпы и руководства ее могут сформироваться уже непосредственно на месте совершаемых беспорядков.
Обязательным признаком преступления является вооруженность участников беспорядков. Буквальное толкование законодательной формулировки приводит к выводу, что вооруженными должны быть все участники массовых беспорядков. Однако такое понимание закона вряд ли соответствует сути толпы, стихийности образования и возможности ее увеличения за счет примкнувших к ней лиц, в том числе даже не принимающих непосредственного участия в погромах. Кроме того, в ч. 3 ст. 75 УК РСФСР прямо говорится о невооруженных участниках беспорядков. Следовательно, количество вооруженных лиц – вопрос факта, он устанавливается судом в каждом конкретном случае. Пожалуй, исключается ответственность по указанной статье за совершение описанного в ней деяния при наличии одного вооруженного лица, так как в законе употреблено множественное число.
