Оружие следует понимать широко, относя к нему не только огнестрельное оружие, но и топоры, ломы, косы, вилы, колья, дубины и т. д.
Ответственность дифференцирована в зависимости от личности виновного и его роли в совершенном преступлении. Закон выделяет:
1) организаторов, руководителей и подстрекателей, а также участников, уличенных в совершении убийств, поджогов, нанесении телесных повреждений, изнасиловании и вооруженном сопротивлении власти. Понятий «организатора» и «руководителя» уголовный закон не содержал, понятие подстрекателя раскрывалось в ст. 16 УК РСФСР. Для признания участника массовых беспорядков их организатором, руководителем или подстрекателем необходимо установить причинную связь между их действиями и поведением толпы;
2) вооруженных участников беспорядков;
3) невооруженных участников беспорядков;
4) лиц, не принимавших непосредственного участия в беспорядках и насильственных действиях, но содействовавших участникам беспорядков оказанием им помощи сокрытием следов преступления, самих преступников или иными действиями.
С массовыми беспорядками логически связано деяние, предусмотренное ст. 77 УК РСФСР; это обстоятельство, казалось бы, обусловливало их последовательное расположение в системе преступлений против порядка управления, однако они по труднообъяснимым причинам были разобщены нормой о бандитизме. В указанной статье речь идет об участии в беспорядках, не отягченных преступными деяниями, указанными в ст. 75 УК РСФСР, но сопряженных с явным неповиновением законным требованиям властей, противодействием исполнению последними возложенных на них обязанностей или понуждением их к исполнению явно незаконных требований, если неповиновение выразилось хотя бы только в отказе прекратить угрожающее общественной безопасности скопление.
Сопоставляемые преступления отличаются по ряду моментов. Во-первых, беспорядки не требуют массовости и вооруженности их участников; во-вторых, участники беспорядков не совершают погромов, поджогов и т. д. Сущность преступления, предусмотренного ст. 77 УК РСФСР, заключается в неповиновении, именно этот признак выступает основным криминообразующим обстоятельством.
На наш взгляд, редакция указанной статьи несколько нелогична, эта нелогичность обусловлена наличием имеющейся в законе оговорки – «хотя бы неповиновение выразилось только в отказе прекратить угрожающее общественной безопасности скопление». По сути, уже одно это деяние образует состав рассматриваемого преступления, остальные признаки являются излишними. С.П. Ордынский полагает, что «единственным выходом из этой неясности является предположение, что законодатель, давая такую редакцию закона, желал отметить сравнительную разницу “неповиновения”, “противодействия” и “понуждения” и предоставить суду возможность различно карать виновных в зависимости как от того, было ли с их стороны совершено только неповиновение или же они перешли уже к противодействию и даже к “понуждению”, так и от того, законны или незаконны были те требования власти, которые дали повод толпе собраться воедино»[126].
Форма властного требования уголовно-правового значения не имеет, главное, чтобы оно было законным. Законность характеризуется тем, что требование:
а) исходит от надлежащего органа власти или государственного управления, действующего в пределах своей компетенции;
б) не противоречит закону или иному нормативному правовому акту;
в) может быть адресован данному кругу лиц;
г) предъявлено лицом, находящимся при исполнении служебных обязанностей. Невыполнение незаконного требования не влечет уголовной ответственности по ст. 77 УК РСФСР.
Деяние может выражаться в двух формах: препятствовании и понуждении. Препятствование означает создание помех, задерживающих какое-либо действие или развитие событий[127], оно предполагает элемент активности и, возможно, известной степени насилия. Последнее обстоятельство обусловливает необходимость отграничения рассматриваемого преступления от массовых беспорядков, также совершаемых с применением насилия. Кроме того, надо иметь в виду, что ст. 86 УК РСФСР предусмотрена ответственность за сопротивление представителям власти, которое также предполагает насилие в качестве имманентно присущего признака.
Адресатом понуждения могут выступать орган государственной власти, в компетенцию которого входит разрешение соответствующих ходатайств, заявлений и т. д., или его представитель, находящийся при исполнении служебных обязанностей. По своей сути понуждение должно быть объективно способным заставить удовлетворить притязания понуждающих.
В ст. 76 УК РСФСР криминализирован бандитизм: организация банды (вооруженной шайки); участие в банде; участие в совершаемых бандой разбойных нападениях и ограблениях, налетах на советские и частные учреждения, отдельных граждан, остановках поездов и разрушениях железнодорожных путей, независимо от того, сопровождались эти нападения убийствами и ограблениями или нет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
См.: Агузаров Т.К., Чучаев А.И. Уголовно-правовая охрана власти (XI – начало XX вв.). М., 2011.
См., например: Уголовное право России. Общая часть: учебник / под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. СПб., 2006, содержащем достаточно обстоятельный материал об истории развития уголовного законодательства, после анализа Уголовного уложения 1903 г. сразу дается описание уголовного законодательства советского периода.
Герцезон А.А., Грингауз Ш.С., Дурманов Н.Д., Исаев М.М., Утевский Б.С. История советского уголовного права. М., 1947. С. 15.
Собрание узаконений и распоряжений правительства. 1917. № 77. Ст. 438.
Это постановление воспринимается политической программой Временного правительства в области законодательства, в том числе его теоретической платформой. В частности, в нем говорится: «Падение старого государственного строя, явившегося пережитком прошлых времен, могло произойти с такой легкостью, среди такого всеобщего ликования и при таких единодушных выражениях народного гнева и ненависти к прошлой власти и ее агентам лишь благодаря тому, что прежний порядок пришел в полную ветхость и негодность… Судебные уставы 1864 года, являвшиеся в своем первоначальном виде прекрасным образцом весьма совершенного для своего времени судебного устройства, были значительно испорчены позднейшими узаконениями, подорвавшими начало правильного судоустройства – гласности, независимости судей и участия в суде общественного элемента. Судебная же практика в деле уклонения от этих начал пошла еще далее: независимость судей стала пустым звуком, гласность исчезла из суда по первому желанию администрации, наиболее важные дела – о государственных и должностных преступлениях, о проступках печати – были изъяты из ведения суда присяжных заседателей. Исключительный военный суд стал обычным явлением…».
Кистяковский Б. Непрерывность правового порядка // Юридический вестник. 1917. Кн. XVII. С. 10.
Кони А.Ф. Ближайшие задачи уголовного законодательства // Журнал Министерства юстиции. 1917. № 2–3. С. 53.
В ее состав входило четыре подкомиссии: 1) по пересмотру общей части уголовного уложения; 2) по рассмотрению вопросов о религиозных преступлениях; 3) по рассмотрению вопросов о государственных преступлениях; 4) по рассмотрению вопросов о преступлениях печати.
Следует заметить, что эта комиссия была образована еще 19 января 1917 г. Николаем II, возглавил ее сенатор, профессор Трегубов. Он продолжал руководить комиссией и после февральской революции.
Право. 1917. № 12. С. 716.
Там же. С. 1102.
Необходимо отметить, что закон подвергся критике оппонентами буржуазных революционеров. Так, И.В. Сталин писал: «…Ярче всех отразил новый курс внутренней политики Временного правительства министр Переверзев («тоже» социалист!). Он требует ни более, ни менее как «срочного введения закона о преступлениях против государственного спокойствия». Каторжное законодательство этого, с позволения сказать, «социалистического» министра. Очевидно, что Временное правительство неуклонно катится в объятия контрреволюции» (Сталин И.В. Соч. Т. 3. С. 85–86).
