А. В. Малько считает, что, только обладая качеством социальной ценности, правовые стимулы и ограничения могут быть эффективными, приносить позитивный результат. Эффективность он рассматривает как степень реализации социальной ценности правовых стимулов и ограничений, как они удовлетворяют интересы людей и, в конечном счете, как упорядочивают общественные отношения. Здесь социальная ценность, а вернее, ее использование, и эффективность соотносятся как процесс и результат. Если социальная ценность «отвечает на вопрос», что ею удовлетворяется, какие интересы, то эффективность – как это сделано, в какой мере данные интересы удовлетворены? Эффективность рассматривается А. В. Малько как своего рода «производительность труда» социальной ценности правовых стимулов и правовых ограничений, их продуктивность, коэффициент полезного действия. Он также отмечает то, что социальная ценность (как причина) и условия эффективности правовых стимулов и правовых ограничений определяют рубежи – меру, за пределами которой эффективность превращается в свою противоположность – дефектность[110].
Полезность того или иного закона, его социальная ценность могут рассматриваться в качестве предпосылки эффективности данного закона. В этом плане показательно высказывание И. Бентама о том, что «никакой закон не должен быть изменен, никакой обычай уничтожен без какой-нибудь специальной причины. Законодатель должен быть в состоянии указать какую-нибудь положительную выгоду, которая явится результатом изменения»[111]. Эффективность норм связана, прежде всего, с тем, что они предлагают вариант как можно более социально безболезненного, общественно приемлемого варианта существования индивида в обществе.
Социальная ценность, по словам Ф. Н. Фаткуллина, относится к числу весьма динамических правовых установлений, по мере изменения общественных отношений это свойство нередко теряет свои первоначальные очертания: то, что на каком-то конкретном этапе исторического развития данного общества было социально ценным, при других условиях порой оказывается своей противоположностью, становится социально ущербным[112]. Думается, что подобное утверждение справедливо и для эффективности норм законодательства.
По мнению Ф. Н. Фаткуллина, социальная ценность является одним из условий эффективности[113]. А. В. Малько считает социальную ценность не условием, а причиной эффективности правовых стимулов и ограничений. Он указывает, что, являясь причиной эффективности, социальная ценность не может «отвечать» за степень такой эффективности, не может полностью гарантировать именно высокую эффективность, для чего нужны соответствующие условия, но вообще эффективность при конкретном осуществлении конкретных правовых стимулов и правовых ограничений она гарантировать может. По мнению А. В. Малько, для повышения эффективности как своего результата социальная ценность «требует» в отношении себя определенных условий. Условиями эффективности являются обстоятельства, с одной стороны, способствующие наибольшей реализации ценности права, позволяющей полнее удовлетворить интересы людей, а с другой – сопутствующие факторы для действий индивида по достижении этой ценности, по ее использованию. Не будучи социально ценными, правовые стимулы и ограничения не будут и эффективными[114].
С позиции сопоставления ценности конкретных норм законодательства и их эффективности следует учитывать то, что ценность значительной части юридических норм носит классовый, этнический, корпоративный характер. То, что является ценностью, несет благо для одних социальных групп, может ущемлять права других. В то же время издание норм, выражающих общесоциальные функции государства, призвано устанавливать ценности, обладающие общесоциальной значимостью.
Очевидно, что ценность норм законодательства должна иметь приоритет перед эффективностью. Эффективным может быть и негуманное, несправедливое законодательство. Эффективность подобного рода предписаний не является социально ценной, а, напротив, препятствует общественному развитию. Перед законодателем стоит цель, прежде всего, отразить потребности общественного развития, попытаться точно и адекватно удовлетворить социальные потребности. Конечно, издаваемые нормы должны обладать высокой эффективностью, вызывать соответствующие сдвиги в общественных отношениях. Но если нормативные предписания не обладают социальной ценностью, вопрос об их эффективности теряет общественную значимость, а исследование такой эффективности теряет смысл.
Вообще, исходя из иерархии правовых и социальных ценностей, эффективность является для права в целом, а тем более для его конкретных норм инструментальной, или, если можно так выразиться, «процедурной» ценностью, которая на самом деле должна обеспечить реализацию заложенных в праве как социально-духовном регуляторе и в иных социально-духовных регуляторах несравненно более важных ценностей – возможностей для самореализации личности, духовности, гуманизма, воспитания социальной ответственности и т. д.
Следует иметь в виду, что понятие «социальная ценность» является более субъективным, зависимым от особенностей конкретного исторического момента, социальных целей и традиций, мнения самого исследователя. Эффективность же или неэффективность норм права существует независимо от того, признают это те или иные исследователи, политики, юристы и т. д.
Эффективность норм законодательства, несомненно, обладает социальной ценностью, так как позволяет обществу и его институтам достигать поставленных целей в своем развитии. Соответствие достигнутых результатов поставленным целям представляет ценность для дальнейшего правового и в целом социального развития.
Если эффективность и социальная ценность конкретных норм законодательства могут находиться не только во взаимосвязи, но и в противоречии друг с другом, то эффективность права как социально-духовного регулятора неотделима от его социальной ценности, реализации им культурных и иных ценностей, неотделима от реализации высокого социального назначения права в соответствующем обществе в соответствующую историческую эпоху.
В литературе получили распространение и другие термины, так или иначе связанные с эффективностью норм законодательства. Например, В. Н. Карташов использует термины «юридическая тактика», «юридическая стратегия», «юридическая технология»[115].
В свете изучения понятия эффективности норм законодательства интересной проблемой представляется проблема параметров такой эффективности.
Эффективность норм законодательства, в отличие от эффективности права в целом как социально-духовного регулятора, может иметь вполне измеримые количественные и качественные характеристики. Количественный эффект проявляется в увеличении или уменьшении числа тех или иных социальных явлений, поступков и т. д. Качественный эффект может являться следствием количественного, например, увеличение числа правонарушений может привести к разрушению государства, кардинальному изменению действующего законодательства и т. п. В то же время сами нормативные предписания могут предполагать в качестве цели не количественные, а именно качественные изменения. Таковы, например, нормы, меняющие основы конституционного строя, принципы регулирования той или иной сферы социальной жизни.
Различные нормы законодательства дают эффект, различный не только по качеству и по количественным показателям, но и по быстроте. С одной стороны, это затрудняет измерение эффективности тех или иных норм (одни нормы могут производить существенные сдвиги в общественных отношениях уже через несколько дней после вступления акта в силу, другим требуются годы, чтобы достичь тех целей, которые поставил законодатель. И дело здесь не в низком качестве издаваемых норм, а в специфике предмета и методов правового регулирования). С другой стороны, учет временных особенностей развертывания эффекта позволит избежать необоснованных ожиданий на быстрые кардинальные изменения в результате принятия нормативного акта, излишней спешки в реализации нормативных предписаний. Представляется, что эффективность норм права может характеризоваться не только количественными и качественными показателями, но и динамическими, временными. В данном случае можно говорить о быстроте эффекта, которая различна в разных отраслях права[116].
Помимо меры быстроты, эффективность обладает и другими характеристиками. В частности, можно говорить о широте эффекта, то есть сфере, в которой выражается эффект. При издании соответствующего нормативного акта необходимо четко определиться с тем, в каких сферах должен быть получен эффект, а в каких необходимо предотвратить либо уменьшить наступление побочного негативного эффекта.
