– Спасибо за предупреждение, но мне признаваться не в чем, – ответил я.
– Тогда вы пока свободны. Но знайте, что мы в любой момент можем вас вызвать. И еще вот что, – добавил комитетчик, – не вздумайте скрываться со своим Сергеем, потому что мы все равно найдем вас, если нужно будет.
* * *
Я вышел из здания отделения милиции. На пороге я неожиданно столкнулся с одетым в морскую форму отцом Сергея. Рядом с ним стояла заплаканная женщина. Они сразу бросились ко мне.
– Что случилось? Почему нас вызвали? – спросил отец Сергея.
Я попытался объяснить им ситуацию, сказал, что мы случайно оказались в этой злополучной комиссионке при задержании какого-то жулика, а нас теперь пытаются подвести под то, что мы чуть ли не его сообщники. Отец Сергея спросил:
– Но вы ни в чем не признались?
– Да нам не в чем признаваться!
Вскоре дверь открылась и появился Сергей. Он подошел к родителям. Отец начал ругаться, мать заплакала. Сергей отошел от них и взял меня за руку:
– Ну как дела, Даня?
– Ничего, нормально, – ответил я. – Ничего такого я не сказал.
– Меня тоже на Завадского кололи, – сказал Сергей. – Ладно, поехали!
– Куда?
– Домой.
Мы подошли к белой «Волге». Это была личная машина отца Сергея. До дома мы ехали молча, ни о чем не разговаривая.
...Прошло несколько дней. Нас еще пару раз вызывали на Кузнецкий Мост, в приемную Управления КГБ по Москве. Там нас опрашивал следователь. Но мы уже были подготовлены. Мы с Сергеем заранее разработали план нашего алиби: что мы случайно познакомились с Завадским, что никаких дел с ним не имели – так, иногда разговаривали на предмет радиотехники и консультировались о названиях тех или иных фирм и о технических характеристиках того или иного магнитофона или радиоприемника, не более того.
Конечно, мы не знали, сдаст или не сдаст нас Завадский. Но, судя по всему, он про нас ничего не сказал.
Через несколько месяцев состоялся суд. Он проходил в Краснопресненском районе. О суде мы также узнали от следователя, который сказал, что нам лучше на него явиться, так как в ходе судебного заседания может возникнуть необходимость нас опросить как свидетелей – ведь мы были внесены в их список.
Мы пришли. Краснопресненский районный суд находился в четырехэтажном кирпичном здании, рядом с зоопарком. Мы обратили внимание, что в тот день, когда слушалось дело Завадского, в суде было очень много народу.
Войдя в зал, мы сразу же увидели много знакомых. Мы узнали Отари, сидевшего в первом ряду, узнали еще нескольких ребят, которые постоянно толклись возле комиссионного, пару человек с ипподрома. Все близкие люди Завадского были здесь. Затем привезли самого Ленчика. Он был одет в спортивный костюм. Его сопровождали несколько милиционеров, поместивших Батю на скамью подсудимых. Мы сели невдалеке от него.
Завадский держался свободно и достойно. Он был даже весел, кое-кому подмигивал. Быстрым взглядом осмотрев присутствующих в зале, раскланявшись со своими друзьями и знакомыми, он заметил Сергея и меня и подмигнул нам – мол, ничего, ребята, всякое в жизни бывает!
Вскоре начался судебный процесс. Мы узнали, что, оказывается, Леонид Васильевич Завадский, по кличке Батя, или Ленчик, родился в Минске в 1947 году, что в поле зрения МВД он попал еще в семидесятые годы, когда занимался незаконными операциями Внешпосылторга. Он был судим, провел в местах лишения свободы около пяти лет.
В данном эпизоде следствие инкриминировало Завадскому две статьи – незаконные операции с валютой, 88-я статья УК, и спекуляция. Оказывается, этому мнимому хлопкоробу, который являлся сотрудником Управления госбезопасности Узбекистана и был специально командирован в Москву для выполнения задания по задержанию Завадского, Ленчик предлагал тот самый злополучный магнитофон, украденный у нас таксистом-мошенником.
Мы с Сергеем переглянулись.
– Вот видишь, – вздохнул Сергей, – бог нас с тобой уберег!
– В каком смысле? – не понял я.
– Если бы не похитил у нас этот таксист посылку, сейчас бы мы точно проходили по этому делу!
Теперь мне все стало ясно.
– Получается, тебе нужно было радоваться, а ты с ума сходил, – усмехнулся я.
– Кто же знал? Не все же такие умные, как ты.
Дальше суд заслушивал показания различных свидетелей, в основном оперативных работников того же Комитета госбезопасности, которые вели наблюдение за Завадским. Потом суду было предъявлено несколько фотоснимков, но те, на которых фигурировали мы на ипподроме и у комиссионного магазина, почему-то не были предъявлены. Значит, нас пока вывели из дела.
Потом были заслушаны показания других свидетелей – тех, кто оказался недалеко от комиссионного магазина во время задержания Завадского. Но они подтвердили только, что видели задержание. Кто кого задерживал, за что – они так и не поняли.
Потом суд удалился на совещание. Затем – приговор. Ленчика приговорили к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.
Мы внимательно следили за реакцией Бати, когда судья зачитывал приговор. Нам казалось, что он сейчас расклеится, будет переживать. Но, напротив, Ленчик даже улыбнулся, поднял вверх руки и пожал их, как бы передавая последний привет той аудитории, которая пришла проводить его, пожелал всем доброго здоровья и успехов в работе – особенно судьям, следователям и оперативным работникам, которые вели его дело.
Видно было, что он просто издевался над ними и совершенно не боялся наказания.
Затем, еще раз подняв руку, он сжал кулак и поднял его вверх, говоря этим – мол, боритесь, держитесь, – и вышел.
После завершения заседания люди шли по коридору к машинам, обсуждая поведение Завадского. Каждый говорил, что он – молодец, герой, так хорошо держался. Мы слышали это со всех сторон.
– Крепкий парень! – услышали мы знакомый голос с кавказским акцентом. Это говорил Отари какому-то мужчине, спускавшемуся вместе с ним по лестнице.
– И когда он теперь выйдет? – спросил я.
– Где-то в 89-м году, я посчитал, – ответил Сергей. – Если, конечно, полный срок мотать будет.
– А если нет?
– Значит, раньше.
– Да, если бы нам знать...
– Да все из-за этого узбека, – зло сказал Сергей, – показания дурацкие дал! Если бы не это... А самое главное – чеки изъяли. Это было главной уликой следствия против Завадского, да еще две фотографии, когда он с узбеком менялся чеками на деньги. Да, жалко Ленчика!
После того как арестовали Завадского, мы практически прекратили всякий бизнес. Наша цепочка была разорвана. Лени не было, а следовательно, не было человека, который мог купить антиквариат.
Я узнал позже, что Сергей пытался самостоятельно заниматься антиквариатом, но ничего толком у него не получилось. Единственное – он по-прежнему продолжал получать от дяди посылки из Канады, которые стал возить уже в другой комиссионный магазин, на Комсомольском проспекте. Но теперь он стал очень осторожным и больше таких проколов, как в случае с таксистом, себе не позволял. Да и бизнес его был достаточно эпизодическим.
Меня он больше почему-то к этому не привлекал. Вероятно, не хотел светиться – раз уж мы в одном деле завязли, то больше этого он не хотел. Время от времени мы встречались с ним во дворе, заходили посидеть в кафешку, обменивались последними новостями. Но всякий раз, когда мы встречались, когда были походы в ресторан или кафе, Сергей вспоминал Завадского с теплотой. Тогда же он сказал мне, что написал ему письмо. Я поинтересовался, каким образом он узнал адрес колонии, где тот находится. Но Сергей не стал мне ничего рассказывать. Возможно, он сделал это через отца, а возможно, через следователя. А может быть, и через Отари.
После Сергей иногда получал весточки от Завадского. Я узнавал об этом регулярно. Он мне рассказывал, как Батя сидит на зоне. А Ленчик сидел шикарно. Он сошелся со многими уголовными авторитетами, и они его признали, так как он знал таких крутых людей, как Отари, как Вячеслав Иваньков – Япончик, многих других. А это были очень влиятельные фигуры в криминальном мире.
Сергей сказал мне, что Батя не собирается сидеть полный срок – от звонка до звонка, что скоро он выйдет, так как с момента начала перестройки и выхода новых экономических законов о кооперации все ранее совершенные преступления в экономической сфере должны были быть пересмотрены. Поэтому не исключалось, что Завадский выйдет гораздо раньше...
Даня
Москва, 1990 год
Прошло еще несколько лет. Мы с Мансуром стали встречаться нечасто. За это время Сергей успел бросить институт, объясняя это тем, что ему надоело учиться и перспективы в работе по диплому он не видит.
– Инженером, на 120 рэ? – говорил он мне. – Лучше я буду предпринимателем. Теперь же новые времена наступили! Я буду крутым бизнесменом, и мы с тобой станем миллионерами.
