Разница между вагиной и фаллосом, конечно, огромная, но она не совпадает с символическим делением на мужское и женское. Вагина может означивать нечто мужское, а фаллос – женское. Как сказал поэт: «Цветаева ведь Хуя не имела, / А все ж ебала Софью Голлидей»[32].
Сам же Бодрийяр, когда говорил о стриптизе, противореча себе, заметил, что женский половой орган – это зеркало всего мужского: «Никакой похоти: предельно серьезный и предельно инфантильный акт, неразделенная завороженность зеркалом женского полового органа – как Нарцисс был заворожен собственным отражением»[33]. Действительно, устремляясь к влагалищу, мужчина движется к себе самому, видит себя, погружается в себя. Действительно, вагина – это способ означивания мужского. В некоторых контекстах пизда – это просто Большой Другой мужчины. И именно «пизда», а не «вагина», потому что в «пизде», в отличие от «вагины», – очень много мужского. Хотя обе они – лишь символические формы, способные полностью поглощать прочие символические ряды в качестве собственных означаемых.
Красиво разукрашенная и эффектно одетая женщина означивает собой фаллос, форму его существования, «мужчину». Как говорил Энди Уорхол, «самая красивая женщина – это трансвестит». В этом смысле женщина замещает фаллос как объект желания. Она становится означающим желания. Сходные мысли уже были высказаны Лаканом: «Тот факт, что она выставляет себя на обозрение и предлагает себя в качестве объекта желания, подспудно, тайным образом идентифицирует ее с фаллосом, ставя ее бытие в качестве субъекта в положение желанного фаллоса, означающего желания Другого»[34].
Конечно, фаллос – это одно из центральных означающих, но в определенных контекстах фаллос может оказываться содержанием вагины, доминирующей в качестве центрального означающего. Пословица «пизда без хуя – просто кожа» отражает двусмысленность этой оппозиции. При удалении из системы центральных означающих вагины фаллос становится не более значимым, чем мизинец или аппендикс. Удаление же аппендикса не приводит к уничтожению означаемых.
Конечно, страх кастрации – это страх десимволизации, обессмысливания, уничтожения означающих. В этом смысле «вагина» тоже может быть подвержена кастрационному комплексу. Вчерне, при кастрации «вагины» мы и получаем «пизду». Причем подобная десимволизация вагины как чистой формы приведет еще и к полной десимволизации «мужского». То есть комплекс кастрации затрагивает оба центральных означающих. Вагина создает пространство обратимости для фаллоса: «…отсутствие соблазняет присутствие, холодное соблазняет горячее, субъект соблазняет объект – ну и наоборот, разумеется: потому что соблазн подразумевает этот минимум обратимости, который кладет конец всякой упорядоченной оппозиции…»[35]
Заметим также в скобках, что вагина способна быть означающим не только для фаллоса, но и для ануса, что подтверждает значение 9 (см. статью «Семантика пизды»).
Еще одно соображение в защиту вагины сводится к тому, что она может быть центральным означающим для одной из субличностей человека, а фаллос одновременно – для другой. Большой Другой может быть «фаллическим», а нар-циссическое «я» – «вагинальным». То есть символически человек может иметь и то и другое. В этом смысле всякий человек – гермафродит. Вообще, наслаждение собой знаменуется симбиозом фаллоса и вагины как центральных означающих. Впрочем, человек наслаждается не вагиной, а желанием вагины.
Тот, кого не любят, фактически оказывается тем самым полностью удален из сложной системы символических связей. «Я тебя не люблю» – это и есть акт исключения из символических связей, акт символической смерти индивидуума, отрицание самого факта существования человека. Одновременно высказывание «я тебя не люблю» содержит еще и указание на фантазматический объект желания. Буквально: «я хочу кого-то, но не знаю кого, только знаю точно, что это не ты». Или лучше так: «я кого-то люблю, не знаю, кто это, но знаю, что это не ты». Или: «ты рядом, поэтому это не ты, ведь я люблю кого-то другого, кого еще нужно найти». В этом смысле высказывание «я тебя не люблю» абсолютно равноценно высказыванию «я тебя люблю». Любовь всегда направлена «мимо», на некую маску, а желание всегда метафорично, оно всегда смещает объект любви. Само удовлетворение тоже носит чисто знаковый характер. Таким образом и весь секс предстает как процесс взаимных символизации. А для «оформления» неоформленных желаний субъект прибегает к символизирующей потенции вагины.
Когда один субъект сообщает другому, что «не любит его», то он отвергает его в его, предположим, фаллическом образе, подвергая символической кастрации. То есть вагина способна означивать фаллос в качестве собственного «отсутствующего» содержания. Или, напротив, сам сексуальный контакт оказывается нулевым даром или актом признания реальности партнера как сексуального объекта, то есть означивания вагиной его фаллоса как доказанно существующего. В этом случае вагина оказывается формой дара, но дарится не она, дарится, конечно же, сам дар.
При том что одни и те же символы, будучи означены вагиной, воспринимаются как элементы женские, а будучи означены фаллическим означающим, становятся признаками мужского. Упрощенно говоря, джинсы, длинные волосы, кольца, улыбки, поцелуи, сильные мускулы, спортивная походка, глубокий ум или профессия врача могут выглядеть равно мужественно или женственно в зависимости от означивающего контекста. Но вагина может означивать и сами объекты желания, и само пространство существования стереотипов мужского поведения. Тем самым она порождает всю символику «мужественности». Таким образом, символически любой мужчина обладает не только означающим фаллосом, но и вагиной. Как и любая женщина.
Лакан как-то сказал, что «…быть желанным важнее, чем быть удовлетворенным»[36]. В процессе «желанности» происходит символизация субъекта, а в процессе «нежеланности»-десимволизация, уничтожение. Раз субъект желанен, то он существует, а если нежеланен, то он превращается в символическое «ничто». В то время как удовлетворение, грубо говоря, это лишь облечение смыслов в формы, то есть означивание предметных рядов. Иллюзия «я уже ничего не хочу» или «я – сыт» или «я – кончил» очень важна, но модель «я тебя не люблю» может просто убить.
Мужчине кажется, что его «Я» – это субъект желания, хотя в действительности – оно лишь объект (нарциссический) и оно требует, чтобы его символически поместили в «место» любимого, нужного, хорошего. Таким образом, его Я оказывается желающим стать объектом желания, а не просто желающим желать. То есть мужчина любит образ себя самого, который он вытеснил, утратил, изгнал. То есть мы имеем дело с вытесненным желанием себя, точнее, вытесненное желание вытесненного себя. Возможна ситуация, когда, обнимая женщину, мужчина символически обнимает утраченного себя в образе, к примеру, «изгнанной» матери. Оказавшись желанным, ребенок символически бежит от матери. Ребенок отторгает материнское желание, объектом которого он сам и является. Материнское желание ребенок сначала вытесняет, а затем присваивает себе, влюбляясь во всех женщин, которые могут занять место его самого, вытесненного в роли объекта желания. Таким образом, на определенном символическом уровне мужчина и женщина могут как бы меняться ролями. Возможно, именно этот механизм способен порождать гомосексуальные отношения, когда взрослый мужчина начинает любить себя самого, утраченного в образе мальчика, символически занимая место собственной матери.
Мужчине необходимо занять «место» любимого, которое до него было «пустым». Эта пустота, дыра также может ассоциироваться с вагиной. Таким образом вагина символизирует собой любовь еще и потому, что ассоциируется с местом, которое необходимо мужчине, чтобы функционировать в качестве любимого, то есть ожить.
Большой Другой формируется в зависимости от символических рядов, в которых оказываются означающие и, в частности, вагина. Таким образом, влияние реальности на формирование «Я» весьма опосредовано, в большей степени оно зависит от смыслового символического окружения: «…идеал же формируется рядом случайностей, всецело зависимых от приключений означающего, случайностей, последовательность которых позволяет субъекту сохранить свою позицию… желанного»[37]. Основное содержание жизни человека – это процесс означивания и бесконечного перестраивания символических рядов. Вагина в этом процессе оказывается одним из означающих самого процесса желания, означающих, которые формализуют желание стать желаемым.
Человек редуцирует стремящееся к бесконечности количество желаемых объектов к образу некоего вожделенного тела и еще уже – к гениталиям этого тела. Вагинаже выступает объектом желания, субституирующим все многообразие вожделенного. Но, таким образом, вагина – это еще и инструмент отчуждения желаний.
