Классификация по соотношению компонентов сложного слова стала наиболее популярной в лингвистике. В зависимости от системы взглядов авторов на соотношение между компонентами сложного слова классификация, построенная по этому принципу, приобретала тот или иной вариант. При полном отождествлении отношений между элементами сложного слова и синтаксических связей между членами предложения классификация сложных слов совпала с классификацией их синтаксических перифраз. Тем самым не принимались во внимание различия между этими категориями. Необходимо оговориться, впрочем, что такое деление допустимо для сложных слов синтаксического способа образования – сращений. При этом, однако, правильнее ставить вопрос о классификации сложных слов согласно типам словосочетаний, путем сращения которых они образовались.
Некоторые авторы, классифицируя сложные слова по отношениям между их компонентами, рассматривают их как узко—семантические, излишне частные. Это мешает им иногда увидеть более общие категории во взаимоотношении между частями сложного слова. Так, в своей грамматике Суит замечает, говоря о связи между компонентами сложного слова: «Во многих случаях эти логические отношения не определены. Например, а waterpZant может означать растение, произрастающее в воде, или растение, произрастающее около воды, или же, по аналогии с a watermeZon, – растение, содержащее большое количество жидкости и, возможно, растущее на сравнительно сухом месте».[151] Каково бы не было конкретное отношение между компонентами в приведенном Суитом примере, языковое отношение между ними остается одинаковым – атрибутивным.
Классификация, построенная на выделении подобного рода частных связей между компонентами сложного слова, по существу опирается на внеязыковые категории, т. е. на отношения между соответствующими предметами в жизни, и не учитывает то обобщение, которое характеризует отдельные типы словосложения.
В итоге, классификация сложных слов по отношению между их компонентами отражает весьма существенный для характеристики типов словосложения фактор, во многом определяющий их жизнь и функционирование в языке. Так, при одинаковом морфологическом составе сложных слов может быть выделено несколько типов словосложения при условии разных видов связей между их компонентами. Ср. испанские la bocamanga, la compraventa, el varapalo. Не следует, однако, прямо отождествлять отношения между компонентами сложного слова с синтаксическими отношениями между членами ответствующего словосочетания. Эти отношения колеблются между синтаксисом и логикой.
4. Деление сложных слов по типу предметной отнесенности
Проблема, которую поставил Патанджали, выделяя в отдельный класс сложных слов так называемые бахуврихи, использована при классификации сложных слов рядом авторов. Так, Бругманн различает по этому признаку мутирующие и немутирующие сложные слова.[152] А. Мейе и Ж. Вандриес[153] делят сложные слова в зависимости от их предметной отнесенности на два основных типа: 1) прямые (direct) композиты, которые означают понятие, непосредственно связываемое с синтезом значений их компонентов и 2) непрямые или притяжательные (indirecte, possessive) сложные слова, у которых выражаемое ими понятие, вытекая из синтеза значений их компонентов, относится к другому предмету, давая ему качественную характеристику (лат. magnanimus). См. также выше мнение А. Потебни.
То специфическое соотношение между внутренней формой сложного слова и его предметной отнесенностью, на которое обратили внимание индийские грамматики, отделив так называемые бахуврихи от остальных определительных композитов, получило в дальнейшем самые различные терминологические обозначения: посессивные сложные слова у Пауля, непрямые сложения у Мейе и Вандрие—са, мутата у Шредера и в некоторых работах Бругманна, который иногда называет их также вторичными сложными словами, и пр. В дальнейшем для обозначения сложных слов, основная лексическая и грамматическая характеристика которых не связана непосредственно ни с одним из их компонентов, стал предпочитаться термин экзоцентрические сложные слова (в отличие от эндоцентрических). Это наименование было предложено А. Александровым в его работе о сложных словах в литовском языке.[154] Бругманн, разрабатывавший теорию происхождения сложных слов этого типа, также принял термин А. Александрова. Далее эти термины закрепились в полемике, развернувшейся в лингвистической литературе в связи с работой Бругманна.[155]
Не раз подчеркивалось, однако, что понятие экзоцентрических сложных слов, несомненно, гораздо шире, чем понятие бахуврихов. Последние являются лишь одной из разновидностей сложных слов, чья предметная отнесенность не совпадает с референцией ни одного из компонентов. Ч. Карр, характеризуя экзоцентрические сложные слова, писал, что основанием их денотации является «указание на третью идею, стоящую вне двух компонентов сложного слова (the reference to a third idea which stands outside the two parts of the compound)».[156] Он, между прочим, подчеркивал, что особенности экзоцентрических слов лежат преимущественно в области семантики и что, следовательно, они могут включать в себя несколько структурных типов. Поэтому он относил к экзоцентрическим сложным словам как бахуврихи, так и «императивные» сложные слова (см. главу X).
Деление сложных слов на эзо—и экзоцентрические широко применяется в различных классификационных схемах. Так, Карр[157] делит сложные слова в германских языках на три основных типа: 1) копу—лятивные сложные слова, 2) детерминативные и 3) экзоцентриче—ские. К последним, как уже говорилось, он отнес «императивные» композиты (напр. Taugenichts) и «бахуврихи», как субстантивные (напр. Dumkopf), так и адъективные (barfuss). Поллак,[158] классифицируя сложные слова в норвежском языке, проводит деление на эн—до—и экзоцентрические через все структурно—морфологические типы сложных слов.
Деление сложных слов по типу их предметной отнесенности имеет существенное значение для выявления словообразовательных моделей, так как особенности этих последних во многом определяются именно этим признаком. Например, семантика «императивных» имен обусловлена тем, что их внутренняя форма указывает на функциональную характеристику лица или предмета, обозначаемого всем словом.
Следует оговорить, однако, что иногда тип предметной отнесенности отдельных сложных слов меняется в результате переноса названия по принципу метафоры, метонимии или синекдохи. Такие слова не следует выделять в самостоятельную группу, как это делал Поллак, так как изменение типа предметной отнесенности здесь вторичное явление, характеризующее семантическое развитие отдельного слова, а не закономерная особенность модели словосложения. Так, la bocacalle 'начало улицы' принадлежит к одному типу с la madreperla ('перламутр', букв. 'мать жемчуга'), хотя значение второго вытекает из метафорического понимания его внутренней формы, а первого – нет, поскольку слово boca 'рот' регулярно употребляется в значении 'начало, вход'.
5. Морфологический принцип классификации
Не менее распространенным является деление сложных слов в зависимости от того, какие части речи и в какой последовательности принимают участие в словосложении. Этот принцип был применен Я. Гриммом в его «Немецкой грамматике». Исходя из мысли об «истинном» и «неистинном» словосложении, Гримм в своей классификации делает упор на форму первого компонента, которая отличает один тип сложных слов от другого. Гримм выделяет композиты с существительным, прилагательным, глаголом и пр. в качестве первого компонента, независимо от того, к какой части речи принадлежит само сложное слово и его второй элемент. Каждый из этих классов подразделяется на истинный и неистинный типы в соответствии с оформлением первого компонента. Такая классификация логически вытекает из всей концепции сложных слов Я. Гримма, основой которой является его учение об истинном и неистинном типах словосложения (см. выше).[159]
Ф. Диц воспринял от Гримма принцип деления по тому, к какой части принадлежит первый компонент сложения. Однако, поскольку выделение двух способов образования сложных слов («истинное» и «неистинное» словосложение, по Гримму) никак не связано в романских языках с формой первого компонента, классификация Ди—ца оказывается противоречивой. Она не может уже служить выделению двух типов словосложения, как классификация сложных слов в немецком языке Гримма, и само учение Гримма, которое воспроизводится Дицем в общей части раздела о словосложении,[160] в классификации уже никак не отражается. Схема Дица также не служит выделению структурно однородных типов сложных слов, чему мешает сам принцип деления, несмотря на то, что автор часто нарушает его. Так, напр., тип boquiancho он относит к сложению существительных, а такие слова, как turbamulta, avutarda, в которых также первым компонентом является существительное, он относит к сложению с прилагательным, очевидно, видя структурную разницу двух типов и не желая их смешивать, а также не считая себя вправе разорвать такие близкие по способу образования слова, как buenandanza и avutarda. Однако даже эти нарушения основного принципа, а также дополнительное деление по отношению между компонентами не дают возможности выделить модели словосложения. Так в одну группу попадают casapuerta, gallipuente, maniobra, zarzarrosa и пр. На непоследовательность классификации Дица указывали многие лингвисты, в частности Дармстетер,[161] который, кстати, дал критику и самому принципу группировки сложных слов по частям речи их компонентов.
