«Item exiget publicanus а muliere: ad ea quae capit denarinm aut plus, denarium uaum а muliere; et ab ea qnae capit asses octo, exiget asses octo; et ab ea puae capit asses sex, exiget asses sex».
В Херсонесе таврическом хозяева, по-видимому, сами платили этот налог. Известие о нем дошли до нас из времени императора Коммода под именем «capitulum lenocinii».
Во всяком случае, во время Александра Севера не только проститутки, но и хозяева борделей и проституированные мальчики должны были платить налог, который, вероятно, уже существовал более или менее продолжительное время, потому что император приказал, чтобы доход с этого налога поступал не в императорскую, а в государственную кассу, и чтобы он затрачивался на ремонт театра, цирка, амфитеатра и стадиума (Ламприд. Al. Sever 24). Налог этот продолжал еще, по-видимому, существовать до царствование восточно-римского императора Анастасия, который отменил его в 501 г. (Evagrius lüst. eccl. Ill, 39).
Что касается дальнейшего греческого законодательства о проституции, то оно представляет главным образом выполнение законов Солона, существенное содержание которых мы уже изложили выше. Нам остается еще только прибавить, что законы о проституции были строго разграничены от так называемых законов о разврате и нарушении супружеской верности, так что обвинение в прелюбодеянии и соблазне, никогда не могло относиться к сношениям с заведомыми проститутками. Типичный тому пример представляет рассказ Демосфена, в его речи против Неэры (стр. 1367), о жалобе Эпаинетоса против Стефанова. Последний обвинил Эпаинетоса в разврате за его отношение с дочерью Неэры и добился его осуждения. Только после поручительства Эпаинетос был, освобожден. У Демосфена сказано:
«Но как только освободили Эпаинетоса и он стал сам себе господином, он подал тесмотенам встречную, жалобу на Стефанова за то, что тот несправедливо арестовал его, ссылаясь на закон, который предписывает, в случае неправильного ареста за разврат, подать жалобу тесмотетенам, чтобы жалобщик – в случае если окажется, что с ним поступили несправедливо-был объявлен невинным и чтобы граждане освобождены были от всяких обязательств. Но если бы он признан был виновным в разврате, то граждане должны его выдать тому, кто выиграл процесс, причем последний, не применяя, однако, шпаги, может по желанию предать его суду, как развратника. Согласно этому закону, Эпатетос и подал жалобу, в которой признавал, правда, что имел сношение с этой особой, но объявил, что он отнюдь не виновен в разврате. Дело в том, что особа эта дочь не Стефаноса, а Лары, и мать знала о близких отношениях между ними. Он затратил много денег на обеих женщин и во время своего пребывание в Афинах содержал весь дом. Одновременно он приводит закон, который не позволяет преследовать кого бы то ни было за разврат с лицами, находящимися в публичном домеили открыто продающими себя на рынк е. При этом он объяснил, что дом Стефаноса тоже такого рода и утверждал, что люди эти занимаются проституцией, от которой главным образом и получают свои доходы.
Соответственно и сводничество (Платон. Theaetet. 150а) наказывалось лишь в том случае, если оно относилось к свободным людям, между тем как по отношению к заведомым проституткам оно оставалось безнаказанным (Плутарх, Solon 23). К удивлению, Солон сначала назначил за сводничество по отношению к свободным женщинам лишь незначительное наказание в 20 драхм, но впоследствии он его значительно усилил, в большинстве случаев даже до смертной казни. Эсхин (in Timarchos 184) говорит об этом:
«Он (Солон) велит также жаловаться на сводников и, если они уличены, предавать их смертной казни, потому что они, предлагая свое бесстыдство за вознаграждение тем, которые имеют склонность к греху, но еще колеблются и стыдятся встречаться друг с другом, дают этим последним удобный случай для свиданий и разговоров».
Как известно, такое же обвинение предъявлено было Аспазии за то, что она сводила свободных женщин с Периклом, и только слезы последнего спасли ее от смерти (Плутарх, Perikl. 32).
В законе о сводничестве прямо сказано: «если кто-нибудь сведет свободного мальчика или женщину» (Aeshin in Timarch 14). Этот закон Солона направлен был, следовательно, и против распространение среди свободных лиц мужской проституции, которая даже названа раньше и которая особенно имелась в виду. Обвинение в нарушении этого закона, текст которого мы уже отчасти приводили выше (обвинение в гетерезисе, в мужской проституции свободных людей) и направлено было 1) против свободного гражданина, который предавался пассивной проституции (Эсхин с. Tim. 19 и дал.; Диог. Лаэрт. I, 55; Демос ф. contra Androt. стр. 616); 2) против сводника, который отдал в наймы третьему лицу для развратных целей несовершеннолетнего мальчика, находящегося под его покровительством; и, наконец, 3) против этого третьего лица; несовершеннолетний же сам, напротив, не подлежал ответственности (Эсх. in Tim.). И в этих случаях также нередко назначалась смертная казнь (Aesch. in Tim. 72).
Предписанной законом определенной одежды для проституированных или значка на одежде, который давал бы возможность распознавать их, в Греции (в противоположность Риму) не было. В законах, относящихся к женским костюмам, сказано лишь вообще, что богато убранные костюмы и платья с цветами запрещается носить приличным женщинам, но ничего не говорится о каком бы то ни было определенном «костюме проституток». (Подробности см. выше, стр. 276).
Римские законы, касающиеся проституции, строго проводят, прежде всего, принцип регистрации и регламентации и устанавливают специальные предписание полиции нравов относительно записи имен и костюмов. Относительно первого пункта римские законы служили всегда образцом во все последующее время, а относительно последнего, т. е. костюма, – главным образом, в средние века.
В Риме полиция нравов возложена была на эдилов, которые, как мы уже упоминали, вполне соответствовали греческим агораноменам. Им принадлежал надзор за увеселительными кабачками, банями и борделями, в которых они нередко появлялись для обыска, вероятно, чтобы отыскать нерегламентированных еще проституток и раскрыть вообще всякие другие злоупотребление в этих местах. О таких расследованиях эдилов можно по крайней мере заключить из следующих слов Сенеки младшего (De vita beata 7).
«Молодежь ты найдешь в храме, на форуме, в курии, стоящую перед стенами, покрытую пылью, с свежим цветом лица, с мозолистыми руками, ищущую часто тайком чувственных наслаждений в мрачных местах, в банях, в комнатах, где парятся, и в других местах, которые боятся эдилов, расслабленную, покрытую еще каплями вина и мази, бледную или накрашенную и нарядную».
Целью таких обысков было возможно точное установление всех индивидуумов, занимавшихся профессиональной проституцией, чтобы провести строгое разграничение между ними и честными женщинами. Поэтому все проституированные лица женского пола-о проституированных мужчинах в римском праве нет речи (см. выше, стр. 12), несмотря на «vectigal exoletorum» (Лалтирид. Al. Sever 24) – обязаны были с самого начала заявлять о себе эдилу, чтобы получить так называемую «licentia stupri», т. е. разрешение заниматься проституцией, как профессией. Имена их заносились в особую книгу, т. е. производилась типичная «регистрация», которая во всех отношениях выделяла их, как проституток, а главное исключала возможность преследование за «stuprum». Поэтому во время империи нередко заявляли о себе для получение «licentia stupri» и свободные от рождение женщины, чтобы получить возможность безнаказанно следовать своим половым влечениям. Так, Тацит (Annal. II, 85) сообщает о времени царствование Тиверия.
«В том же году сенат издал строгие постановление об обуздании и урегулировании женского разврата, чтобы ни одна женщина не торговала своим телом, дед, отец или муж которой были римскими всадниками. Дело в том, что Вистилия, происходившая из семьи преторов, публично заявила, что купила licentiam stupri у эдилов, согласно старинному обычаю древних, которые полагали, что достаточное наказание для развратных женщин представляет одно уже признание их позора».
Светоний также рассказывает (Tiber. 35):
«Пользовавшиеся сомнительной славой женщины начали публично заявлять о себе, как о проститутках (lenodnium profiteri), чтобы, освобожденные от привилегий и достоинства честных женщин, избежать наказание по закону».
По-видимому, уже Елавдий (Sueton. Claud. 38) значительно ограничил права эдилов. По крайней мере о «professio nominis» со стороны проституток у эдилов уже нет более речи, хотя взимание налога на проституцию, как мы уже видели выше, продолжало существовать, а это требовало, конечно, известной регистрации отдельных проституток. Во втором и третьем веке после Р. X. запись проституток в матрикулы должны были производить «beneficiarü principii» и «curiosi», как это видно из одного замечание Тертуллиана. (De fuga in persecutione 13: Nescio dolendum an erubes– cendum sit, cum in matricibus beneficiariorum et curiosorum, inter tabernarios et lanios et fures balnearum, et aleones et lenones, Christiani quopue vectigales continentur).
