(Перев. W. Sertsberg).
(Какая польза теперь строить храмы целомудрие девушкам, если супруга позволяет себе делать все, что угодно. Да, та рука, которая впервые нарисовала развратные картины и повесила эти позорные вещи в скромных покоях напоказ для всех – та рука, несомненно, отравила взгляд приличных девушек и посвятила храмы собственной гнусности. Не такими картинами украшали когда-то комнаты, и не изображали также на стенах порочные действия).
Публичные картинные галереи (например, знаменитая галерея Октавии), как и частные, также содержали многочисленные эротические картины. Интересное описание такой галереи преимущественно эротического характера мы находим у Петрония (Sat. 83). Что эротические картины и рисунки в борделях преследовали главным образом практические цели, мы уже указывали выше; как доказательство, мы там же привели типичную сцену, нарисованную на одной из картин, найденных в помпеянском борделе. Из Priap. IV точно так же видно, что такие «obscenae tabellae» служили как бы введением в технику ars amatoria. Дело в том, что содержание этих небольших картин почти исключительно составляли изображение различных figurae Veneris. Об этом свидетельствует Овидий (А. am. II, 679–680):
Utque velis, Venerem iungunt per mille figuras:
Invenit plures nulla tabella modos.
Многие из сохранившихся стенных картин в Помпее представляют не что иное, как изображение именно этих Афродит (Аристоф. Eccles. 8), например, сцены, воспроизведенные на картине 15 и 17–23 «Musle secret» Ру.
Затем мы должны еще указать на описание многочисленных помпеянских изображений соитие у Герарда и Панофки и у Гельбига. Какую роль такие картины играли во время кутежей знатных кутил, видно из подробного сообщение Светония об оргиях Тиверия, которые он устраивал с проститутками и проституированными мальчиками на Капри, причем он приказывал убирать свои спальни «различного рода сладострастными картинами и небольшими статуями и снабжать их сочинениями поэтессы Элефантис», чтобы «никто не испытывал недостатка в образцах для соблюдение предписанных правил при совершении сладострастных актов» (Светон. Tiber. 43). Упомянутые здесь статуи представляли пластические изображение соития, вроде статуи, которую сделал, например, Кефисодот, сын Праксителя (Плин. nat. h. 36,24) или вроде дошедших до нас мраморной группы сатира с козой (Национальный музей в Неаполе), и обеих бронзовых групп фавна с нимфой в Неаполе (Национальный музей) и Риме (Ватиканский музей). Аналогичные пластические изображения эротических сцен мы находим далее на рельефах, на употребительных предметах и на геммах.
Наконец, мы должны еще упомянуть, что в домах лучших гетер и знатных светских кутил с художественным вкусом украшалось также любовное ложе (cubilia amatoria, Плин. nat. h. 37, 17). Так, например, Нерон велел украсить свои ложа жемчугами (Плин., там же). Под «Sellaria» Тиверия (Свет. Tib. 43) также нужно разуметь, вероятно, разукрашенные с рафинированным вкусом ложа. Император Гелий Вер велел устроить своего рода ложе, окруженное сеткообразной занавесью, с четырьмя выступающими подушками, и наполнить его розами; там он отдыхал, помазанный персидскими благовонными мазями, вместе со своими любовницами, под усыпанным лилиями покрывалом, постоянно читая при этом «Науку любви» Овидия. Он велел также сделать для себя подушки из роз и лилий (Спарт. Неl. Vег. 5). Такие сцены освещались соответственно эротически украшенными фонарями и начинались попойками, во время которых пили вино из стеклянных Приапов (Ювен. I, 2, 95: vitreo bobit ille priapo), и ели печенья в форме Приапов (Priapus siligineus, Шари, XIV, 69).
Мотивы и формы эротического искусства древности, которые невозможно понять без отношений их к проституции, в такой же степени имели решающее значение для позднейшего времени, как мы уж это доказали выше для литературы. Средние века и новое время принесли в этом смысле мало нового.
Глава четвертая
Половой вопрос в древности и его значение для понимания и борьбы с проституцией
Выше мы подробно исследовали проституцию с ее чрезвычайной дифференцировкой и специализацией, как она проявилась со времени половой реформы Солона. Мы последовательно рассмотрели ее социальные предпосылки и благоприятствовавшие ей факторы, различные виды, ее топографию и локализацию, личность и образ жизни проституированной женщины, клиентелю античной проституции, многочисленные экономические отношения, отношение между проституцией и половыми извращениями, мужскую проституцию, гигиену проституции, отношение государства к проституции, ее роль в обществе и в общественной жизни древних, в литературе и в искусстве. Словом, мы обозрели всю вообще организацию античной проституции и можем уже теперь установить во всех деталях решающее влияние ее на средние века и новейшее время. Организация эта опирается во всех своих частях на резко выраженный и господствующий в общественной жизни принцип двойственной морали, которая еще и теперь имеет такое же значение, как и прежде, и происхождение которой мы уже детально описали выше (см. стр. 178 и след., стр. 375 и след.). Древняя эпоха также глубоко испытала на себе противоречивость и безнравственность двойственной половой морали, которую всего правильнее можно охарактеризовать, как продукт типично рабского государства с одной стороны и абсолютного патриархата с другой и которая по существу своему основана на презрении к женщине, на презрении к индивидуальной любви и на презрении к труду. Поэтому уже в древности существовал «половой вопрос», столь же жгучий, как и теперь, причем и тогда уже. не было недостатка в теоретических и практических попытках его разрешения. Не было, правда, сознательной половой реформы, опирающейся на научное исследование и познание, последовательно приспособленной к социальному развитию и прогрессирующей вместе с ним. Но нельзя все же отрицать реакции против пагубной дуалистически-патриархальной половой реформы. Реакция эта выразилась в исследованиях и предложениях философов и врачей, в реформах законодателей, в возникновении новых и глубоких идей о сущности половой жизни. И если рассматривать все эти моменты в целом, их нельзя не признать своего рода движением в пользу реформы, идеи и цели которого во всяком случае продолжают действовать до настоящего времени и спорные пункты которого являются еще и нашими спорными пунктами; с теми и другими мы можем признать себя органически связанными, принимая, разумеется, во внимание совершенно изменившиеся культурные условия. Вот почему знакомство с теоретическими и практическими попытками разрешение полового вопроса в древности имеет существенное значение для всего вообще понимание и для борьбы с проституцией, и чем оправдывается нижеследующий обзор главнейших точек зрение античной половой реформы.
Если мы хотим исходить, при обсуждении полового вопроса в древности, из правильного основания, мы должны, прежде всего, уяснить себе, что побудительный момент, накладывающий свою печать на половой вопрос в настоящее время, в древности совершенно отсутствовал. Мы говорим о знакомстве с специфическими местными половыми болезнями и с заразительностью их, а также о том факте, что в древности не было сифилиса. В теперешних дискуссиях и предложениях реформ для новой организации половых отношений значительную роль с полным правом играют половые болезни и обширное распространение их путем проституции. Этот момент для древней эпохи совершенно исключается. Этим, прежде всего, объясняется значительная непринужденность и наивность, с которой рассматривали вообще в то время половые сношение – неомраченная страхом заражение наивная радость от половых наслаждений, для которых свободный мужчина имел также в древности больше досуга. Такое отношение к половым наслаждениям, которые считались столь же необходимыми, как еда и питье, сказалось, например, в знаменитой надгробной надписи Сарданапала (у Атен. XII, 529 f: «Пока я видел солнечный свет, я ел, пил и предавался половым наслаждениям»),
Этот естественный взгляд на вещи, достигший своего крайнего выражение в словах Домициана, что частое повторение соитие представляет своего рода «телесное упражнение» (Светон. Domit. 22), представляет всеобщее, народное воззрение древней эпохи. С ним считалось и законодательство, которое уже рано издало предписания, касающиеся половых сношений. Так например Салон требует от супругов, чтобы они совершали сношение три раза в месяц (Плут. Erotic. 20, 6), потому что «он хотел, подобно тому как государства от времени до времени возобновляют договоры между собою, чтобы и брак путем этого любовного акта обновлялся от всех накопившихся в промежутке недоразумений» (Плут., Erotic. 22). Воззрение про фанов о необходимости половых сношений для физического здоровья в смелой форме приводит в одном месте Гораций (Сат. I, 2,116–119). Однако, не только легкомысленный Гораций (Сат. I, 2, 31–35 и сат. II, 7, 42–52), «но даже и человек столь строгих нравов, как Жатон, не колеблясь рекомендовал посещение борделя, как средство для удовлетворение «taetra libido» (см. выше стр. 384), для достижение и сохранение половой сил. Такой взгляд, вообще говоря, разделяется и большинством врачей. Уже последователи Гиппократа подчеркивали необходимость половых сношений по наступлении половой зрелости и вред от продолжительного воздержании в этом периоде. В сочинении «о девственницах» (изд. Литтрэ, VIII, 466–471) очень наглядно описано неблагоприятное влияние полового воздержание на душевное состояние, вплоть до причинения душевной болезни, и как целебное средство рекомендуются половые сношение в браке. Необходимость сношений для здоровья доказывается также в гиппократическом сочинении «О семени» (глава 4). Взгляды александрийских врачей воспроизведены Делсот (de medicina 1,1), когда он говорит: «К половым сношениям не нужно прибегать слишком часто, но не следует также слишком долго воздерживаться. Редкие сношения придают бодрость телу, а слишком частая, напротив, ослабляют его». Во время империи вопрос о пользе и вреде половых сношений горячо дебатировался в медицинской литературе. Ниже мы увидим, что и здесь сказывалось влияние аскетических тенденций философского происхождения, в особенности у так называемой методической школы. Выдающиеся врачи, как Руф из Эфеса и Гален, писали особые сочинение о половых отношениях. Любопытно, что Руф начинает свою статью категорическим заявлением, что половое сношение представляет естественный акт и как таковой сам по себе, безусловно, безвреден. Отсюда можно заключить, что и в медицине, очевидно, существовала партия, которая считала половые сношения, в смысле аскетическом, «неестественными» и заслуживающими осуждения. Совершенно также высказывается Гален в начале своей статьи, направленной против взгляда философа Эпикура, что половые сношение оказывают вредное влияние на здоровье. Оба названных выше выдающихся врача сходятся в оценке половых сношений, как естественного и само по себе, безусловно, нравственного явления, и отвергают только эксцессы. Гален в особенности предостерегает против преждевременных и экстенсивных половых сношений в периоде полового созревания, а с другой стороны – и против дурных последствий вследствие слишком долгого воздержания.
