Таким образом, мы не должны удивляться, что находим уже у гностиков все те половые извращение, которые так характерны были впоследствии для аскетических средних веков; даже сатанинская месса гностического происхождения. Мало того, гностицизм по религиозным причинам систематически оправдывал разврат и проводил его на практике. Ссылка на высшую природу в человеке имела последствием с одной стороны аскетизм, а с другой – нравственный индифферентизм; так как с точки зрение гностиков в «совершенном» не мог господствовать дурной инстинкт, то они все должны были проделать, причем даже наиболее гнусное не было для них опасно (Тертулл. de anima 35; Ириней I, 25; 4–5; I, 62; II, 14, 5). Они старались выяснить тайну размножение человека, и так как не тегрехи, которые совершил человек, а, напротив, те, которые он не совершал, давали злым ангелам силу перенести опять душу в новое тело, то существовал следующий закон: греши по мере сил и поддавайся всякому соблазну, чтобы не быт вынужденным заново родиться и еще раз сделаться «человеком тела». Поэтому различные секты гностиков ввели у себя половые сношения, считавшиеся таинствами, при которых женщина была таинственным сосудом, т. е. не священнослужительницей и деятельной прислужницей в области любви к ближнему, а своего рода религиозной проституткой, как кедеши и хиеродулы в культе Астарты. Соответственно этому, различные гностические секты учиняли самые развратные половые оргии, как религиозный ритуал. Половое общение превратилось в мистерию, в священнодействие, как изображение «небесной тайны сизигий». Они проповедовали поэтому «религиозные обязанности полового общение и вне брака, что в Откровении Иоанна (2, 24) названо служением сатане». Такого сладострастно-развратного направление придерживались различные секты гностиков. Таковы, например, карпократианцы, которые вместе с платоновским коммунизмом переняли также общность жен и проводили ее в жизнь в форме «отвратительных ночных кутежей»; николаиты, у которых женщины занимались «пророчеством» и предавались проституции, между прочим, и с мужчинами, не принадлежавшими к секте, как, например, упомянутая в Откровении Иоанна (2, 20–23) Иезавель. Сюда же относятся, далее, каиниты (офиты) и адамиты, которые во время своих оргий возводили разврат в религиозный культ; последователя их, Продика, Климент Александрийский называет учителем разврата и распространителем безнравственных мистерий. Женщины и у них также играли значительную роль, хотя имя каинитской пророчицы, Жвинтилла, по новейшим исследованиям, основано на орфографической ошибке (вместо «itaque ilia»). Приверженцы гностика Василида, Василидиане, ввели, по Иринею (I, 28, 2) «indifferentes coitus et multas nuptias» и пели на своих собраниях эротические песни, хотя брак и размножение считались ими сатанинского происхождение (Ирин. I, 24, 2; Епифаний 23, 2). Наконец, упомянем еще валеипптиан, симониан и последователей Маркоса. Все эти секты предавались свободной любви в форме «духовной любви» с «девственницами» (agapetae) (Иероним, epist. 24, 14; Ирин. I, 6, 3), что считалось ими таинством и священнодействием (Ирин. I, 64).
Уже послание Иуды намекает на половые извращение гностиков, когда в нем говорится, что они, подобно содомитам (Быт. 19), оскверняют тело. Действительно, они не только потребляли возбуждающие половые чувства «любовные напитки» (aprruta, amatoria, Ирин. 1,13,5; 23,4; 25,3;. Елим. Алекс. Strom. Ill, 2, 10), но прибегали также ко всем формам гетеро– и гомосексуальных сношений, частью, чтобы наружно сохранить у женщин «девственность». У некоторых гностиков, например, у Симониан, coitus per os считался таинством: Симон Шаг учил, что не матка, а рот есть «поле зарождения», ибо Logos (слово) есть сущность мира, а потому и орган, в котором оно зарождается, должен быть наиболее важным, следовательно, coitus per os есть богоугодное дело. Общие оргии, очевидно, были здесь прообразом средневековой «черной мессы» или «сатанинской мессы», так как мы находим у симониан то же религиозное поклонение и почитание половой жизни, как и при этих мессах, например, поклонение и почитание semen et menstrua, строгое соблюдение религиозного культа при общем половом смешении и т. д.
Гностикам родственна секта манихеев, последователей перса Маки. Они особенно развили мизогинный характер аскетизма, ибо считали женщину воплощением соблазнительной чувственности. Ева, Hawwa, «красивая женщина» соблазнила Адама, пробудив в нем волю к размножению. А между тем эта воля к размножению и есть собственно грех, потому что, по староманихейскому дуалистическому воззрению, благодаря этому удлиняется пленение замкнутой в телесном мире световой субстанции. Манихеи чрезвычайно резко подчеркивали этот контраст между чувственной природой женщины и духовной целью человечества и называют на этом основании женщину демонически злым существом. Из трех их «печатей» – «signaculum oris» (запрещение мяса и вина), «signaculum manus» (запрещение нечистой работы) и «signaculum sinus» (запрещение всякого полового общения) – последняя была наиболее важной.
Благодаря столь резкой мизогинной тенденции их учения, манихеи уже очень рано приобрели славу педерастов, и ниже мы увидим, что в средние века секты манихеев, кафары, «Katharoi» («чистые»), и «болгаре» или «Bougres» подвергались преследованию главным образом как распространители гомосексуализма.
Аскетизм великой христианской церкви, который систематически развивался в течение третьего и четвертого века, обнаруживает ясное влияние предшествовавших аскетических учений Тертуллиана и еретических сект. С одной стороны мы видим, правда, что Ориген (185–254 по Р. X.), объявив все половое «неприличным», всякую плотскую любовь «дьявольской» и признав одну только чисто духовную любовь к Богу дозволенной, чтобы служить этой последней, оскопил себя. Но, с другой стороны, последствием чрезмерного полового воздержание является постоянная сосредоточенность мысли на половой жизни, обширное изображение всевозможных исторических и мифологических преданий о половых актах нормального и извращенного характера. Большим мастером таких детальных описаний разврата является, например, строгий аскет Арнобий, который в 300 г. по Р. X. написал 7 книг «Против язычников» (adversus gentes), в которых описывает самыми яркими красками безнравственность языческого политеизма. Я должен сказать, что при чтении этого сочинение мне сейчас же вспомнились фантазии маркиза де Сада, который рассматривает половую жизнь в совершенно аналогичном, я бы сказал, гиперболическом виде. Сходно с ним по духу сочинение современника и соотечественника Арнобия, Лактанчия, «Divinae insti– tutiones» (около 310 г. по Р. X.), которое значительной своей частью также посвящено доказательству развращенности античного вероучение. Нельзя, разумеется, делать ответственными за такие порождение эротической фантазии самих авторов, как это впоследствии сделали с Иозефом фон Гёррес, знаменитым автором «Христианской мистики» с ее ужасными описаниями развратного культа дьявола и мессы сатаны. Фантазии эти представляют физиологический или вернее патологический продукт всей вообще системы аскетизма, который при чрезмерном преувеличении дает такой обратный удар. Ибо абсолютное половое воздержание вещь невозможная для нормального в половом отношении человека и всегда последствием его является соответственно усиленная половая реакция. Это показывает уже история древнейшего отшельничества и монашества в четвертом веке по Р. X. Анахореты египетской и ливийской пустыни, пустынники и столпники, старались умерщвлять «грешную плоть» самыми сильными средствами, от самоубийства до самооскопления и самоизуродование включительно или путем охлаждение наружными средствами и маскированием, а между тем их постоянно мучил демон разврата и их посещали ужаснейшие половые фантазии и видения. Этим именно объясняется, что уже очень рано стали выходить систематические руководства для борьбы с чувственностью, предназначавшиеся для монахов и монахинь. Таковы: послание Иеронима Евстахию о сохранении девственности и послание Илиодору и Непотиону («De vita clericorum et monachorum»), в котором приведены правила аскетической жизни, как для монахов, так и для священников; письмо к Лете» De institutione filiae», об аскетическом воспитании посвященных Богу девушек; сочинение Амброзия «О девственницах», «руководство для монахинь». Знаменитые сочинение Кассиана «De institutes coenobiorum» и «Conlationes patrum», два первых руководства для житие в монастырях и пустынях, также дают систематические указание для проведение полового аскетизма на практике и рекомендуют надлежащие предохранительные меры против половых вожделений.
Если не считать этих неизбежных последствий абсолютного полового аскетизма, то все же остается еще ответить на вопрос, имело ли само по себе систематическое введение аскетической идеи в старом мире значение для культуры западных стран. И мы должны ответить на этот вопрос утвердительно. Ницше называет, правда, аскетизм «истинным роком в истории здоровья европейцев», но с другой стороны он признает в аскетическом идеале «много мостиков к независимости, и нет, действительно сомнения, что аскетизм много способствовал углублению личной жизни и развитию индивидуализма. Но как только он перешел от чистого «аскетизма» т. е., дословно, от упражнение в воздержании и самообладании к абсолютному отрицанию половой жизни и физиологических телесных потребностей, он должен был бить мимо цели истинной культуры личности, для которой необходимой предпосылкой является между прочим и половая жизнь. Аскетизм и половое воздержание могут иметь культурное значение лишь при условии принципиального утверждение и признание половой жизни, Только при глубоко и радостно воспринимаемом сексуализме добровольное воздержание может иметь для индивидуума внутреннюю ценность; или как остроумно выражается Георг Гирт, человек не должен всегда давать бить фонтанам своей чувственности, но у него должно быть сознание, что он может это сделать, если захочет. В этом сущность того, что я назвал «относительным» половым воздержанием, значение которого для индивидуальной и социальной жизни я рассмотрю подробнее в третьей книге настоящего сочинения.
