Прежде всего из него вытекает нетождественность «сознательного» (или «осознаваемого») и «психического» в широком понимании. Сознательное есть особая, высшая форма психики, возникающая у человека лишь тогда и постольку, когда и поскольку человек выделяет себя из окружающего предметного мира. Поэтому сознание нуждается в длительном и сложном онтогенетическом развитии.
Второе. Осознание субъектом внешнего мира «как объекта, противостоящего познающему субъекту», связано с переходом к определенным формам обобщения и к фиксации этих обобщений в речи. Но это значит, что оно возможно лишь на основе использования таких продуктов общественно-исторического процесса, какими являются развитые понятия и речь. В этом смысле любой акт сознания, даже связанный с наиболее «натуральным» («внесоциальным») содержанием, является феноменом общественно-обусловленным, скрыто опирающимся на всю предысторию человеческого общества и немыслим вне этой предшествующей истории.
Третье. Неизбежная социальная обусловленность любого проявления индивидуального сознания ни в коем случае не предполагает отождествления этого индивидуального сознания с сознанием общественным, т.е. с совокупностью идей, характеризующих не индивидуум, а общественную формацию (хотя, конечно, общественное сознание всегда проявляется через сознание индивидуальное). Общественное сознание влияет на сознание индивидуальное, но степень этого влияния может быть в разных случаях разной, и уже хотя бы поэтому расхождения между сознанием индивидуальным и сознанием общественным могут варьировать в очень широком диапазоне.
Четвертое. Диалектико-материалистическое понимание природы сознания отнюдь не исчерпывается представлением о социальной детерминированности последнего. Не менее важным для марксистской трактовки является признание того, что осознание субъектом внешней реальности никогда не носит, как подчеркивает В. И. Ленин, характера пассивного, мертвенно-зеркального отражения. Сам факт осознания объектов внешнего мира как «предметов», т.е. как объектов, увязанных с деятельностью, уже выражает существование определенного отношения познающего субъекта к этим объектам и, следовательно, неразрывную связь «осознания» с этим «отношением». Именно в этом смысле надо понимать исходный тезис Маркса: «Мое отношение к моей среде есть мое сознание» [203, стр. 29], утверждающий реально-жизненный характер сознания, слияние последнего со всей совокупностью конкретных потребностей и мотивов деятельности человека.
Пятое. Если сознание это — «осознание объективной реальности», выражающее определенное отношение к последней, то становится ясна основная функция сознания, ибо раскрываться отношение к миру может только в деятельности, преобразующей этот мир. Сознание, таким образом, с одной стороны, является отражением бытия, а с другой — неразрывно связано с общественным бытием, потому что выполняет функцию регулятора деятельности человека. Отражение внешнего мира, носящее характер его предметного «осознания», и изменение внешнего мира, носящее благодаря «осознанию» характер «поступков» и «деятельности» (а не простого реагирования), являются специфическими функциями человека как продукта всемирно-исторического процесса или, как образно говорит С. Л. Рубинштейн, «характеристикой своеобразного способа существования, свойственного человеку» [74, стр. 162].
Только с этих общих философских позиций мы мощем правильно понять роль, которую играет сознание в жизни человека с тех пор, как оно однажды забрезжило робкой искрой в предрассветном тумане истории человечества. И только с этих позицийкак мы дальше увидим, можно правильно осветить отношения, существующие между сознанием и неосознаваемыми формами психики и высшей нервной деятельности.
§47 Единство предмета наук о мозге и различия между аспектами их подходов
Созданное марксистско-ленинской философией учение об общественно-исторической природе сознания подчеркнуло таким образом крайне сложный генез сознания, его зависимость от факторов как физиологического, так и социального порядка. Тем самым в центр теории сознания была поставлена проблема влияний, оказываемых на проявления сознания процессами качественно разнородного типа. А эта проблема потребовала более детального раскрытия отношений, существующих между высшей нервной деятельностью (физиологические и физико-химические процессы, происходящие в мозгу) и ее психическими проявлениями. Первая изучается в понятиях физиологии, вторые — в понятиях психологии. Мы напомним в этой связи одно общее положение, важное для последующего анализа.
Физиологическое и психологическое являются двумя сторонами единой мозговой деятельности, где идеальное, по словам В. И. Ленина, выступает как свойство материального, «ощущение признается одним из свойств движущейся материи» [49, стр. 35]. Поэтому на вопрос, изучают ли физиология высшей нервной деятельности и психология один и тот же «предмет», одни и те же явления и процессы, ответить можно, отвлекаясь от аспектов социально-психологического и гносеологического, очевидно, только положительно. И. П. Павлов, как известно, многократно подчеркивал, что в его понимании высшая нервная деятельность это одновременно — проявление психического, что условный рефлекс это феномен, одновременно физиологический и психологический и т. д. Но если мы спросим, изучают ли эту единую реальность психология и физиология высшей нервной деятельности при помощи одних и тех же категорий как процесс, включенный в одну и ту же систему связей и отношений, то ответ может быть, столь же очевидно, только отрицательным. Психология изучает содержание отражательной деятельности мозга, а физиология высшей нервной деятельности — нервные механизмы этой же деятельности мозга. Такое понимание подчеркивает, с одной стороны, философскую неправомерность механистического сведения психологического к физиологическому, с другой — не менее глубокую ошибочность отрицания единства предмета обеих наук и рассмотрения психологии как дисциплины, посторонней учению о мозге.
Мы останавливаемся на этом вопросе потому, что его философски адекватная трактовка имеет существенное значение для правильной постановки и проблемы «бессознательного». Сознание и «бессознательное» при их диалектико-материалистическом понимании, — это лишь особые формы проявления наиболее сложных видов мозговой активности. Но если мы рассматриваем «бессознательное» с позиций учения о высшей нервной деятельности, то подходим к нему в ином плане, чем тогда, когда исследуем его как феномен психологический. А отсюда вытекает необходимость отличать при более строгом употреблении понятий неосознаваемые формы психических явлений от неосознаваемых форм высшей нервной деятельности, о чем мы еще будем подробно говорить в дальнейшем.
Напомнив на предыдущих страницах основные, исходные для нас методологические положения, посмотрим те- перь, как ставится вопрос о сознании при разных к нему подходах за рубежом.
§48 О критике категории сознания в буржуазной философии XX века
Со времени написания В. И. Лениным «Материализма и эмпириокритицизма» прошло более полувека. Это был период необычайно стремительного развития человеческой мысли почти во всех областях ее приложения. За это время тенденции, характерные для буржуазной философии рубежа столетий, резко заострились. Продолжая традиции махизма, с самого начала пытавшегося стать «над» спором материализма с идеализмом, ряд течений буржуазной философии более позднего периода (в первую очередь такие, как неопозитивизм, неореализм, семантика) всю силу своей критики направил на понятие сознания, чтобы построить «монистическую» философскую концепцию, в которой категория сознания, противопоставляемая категории материи, растворилась бы в системе «чистого опыта».
Критика понятия сознания стала в данном случае лишь своеобразной формой борьбы с материалистическим мировоззрением, борьбы, проводимой фактически с позиций субъективного идеализма, но маскируемой лозунгами преодоления «метафизичности» материализма, неприемлемости для последовательного научного мировоззрения устарелого «картезианского дуализма» (под которым понимается гносеологическое противопоставление материи и сознания) и т.п. Именно этим объясняется усиленное внимание, которое буржуазная философия и идеалистическая психология оказывали на протяжении почти всей первой половины XX века анализу проблемы сознания и которое нашло выражение в нашумевшей в свое время статье James «Существует ли сознание?», в опубликованной Holt в 1914 г. работе неореалистического направления «Понятие сознания», в «Логическом трактате» Wittgenstein, в «Анализе духа» и «Человеческом познании» Russell [234] и в большом количестве других работ сходного характера.
