В заключение проф. Musatti развивает мысль о том, что «для неосознаваемой психической активности» символ переживания полностью замещает это переживание, идентифицируется с последним. В этой идентификации проявляется, по мнению проф. Musatti, регрессия от зрелой психики к психике инфантильной.
Я ограничусь по поводу всего этого лишь немногими замечаниями.
Сомнения, которые до настоящего времени не покинули проф. Musatti по поводу проблемы символики, весьма выразительно, как мне кажется, подчеркивают то, что единодушно утверждается на протяжении десятилетий всеми противниками психоанализа, а именно отсутствие в психоаналитической постановке этой проблемы объективного научного подхода. Мысли, которыми проф. Musatti заканчивает свой анализ проблемы символики (указание на отождествление символа с символизируемым содержанием), представляют большой интерес, но совсем в ином, насколько я понимаю, плане, чем тот, который имеет в виду их автор: с патологическими формами такого отождествления мы нередко встречаемся в клинике шизофрении, а с тенденцией к такому отождествлению, как это признает и сам проф. Musatti — на определенных этапах нормального онтогенеза психики, и дальнейший анализ этих процессов, бесспорно, может многое дать для понимания особенностей как распада, так и созревания мысли...
...Я попытался ответить на критические замечания в мой адрес, сделанные проф. Musatti. Резюмируя, можно сказать следующее. Мне представляется, что я выражу мнение многих советских исследователей, указав, что мы безусловно отвергаем психоаналитическую концепцию. Социология и философия фрейдизма, которые неразрывно связаны с его психологией, реакционны и идеалистичны. Психология фрейдизма в конечном счете лишена объективной научной основы. Это делает учение Freud для нас неприемлемым.
Вместе с тем мы не должны упускать из вида важные клинические и психологические феномены, которые пытается анализировать и разрешать психоаналитическая теория, продвигаясь к их разрешению, конечно, на основе совсем иной методологии, чем та, которой придерживался Freud. При таком понимании у нас создается много поводов для продуктивных дискуссий со сторонниками психоаналитических трактовок и в первую очередь, естественно, с проф. Musatti и его коллегами. И не вызывает никаких сомнений, что такой обмен мнений, особенно если бы он стал проводиться по поводу конкретных и экспериментально верифицируемых вопросов, мог бы во многом способствовать достижению нашей общей гуманной цели, — раскрытию законов, которым подчинена душевная деятельность здорового и больного человека.
Я выражаю искреннюю благодарность проф. Musatti за внимание, которое он уделил анализу моей работы и за целый ряд сделанных им весьма для меня полезных критических замечаний. Я буду приветствовать, если наша дискуссия, так своевременно начатая по инициативе итальянских коллег, не оборвется на этих строках, а будет в дальнейшем продолжена и углублена.
Дискуссия с проф. Wittkower (Монреаль, Канада)
На состоявшемся в сентябре 1959 г. в г. Ессеники I Чехословацком конгрессе психиатров, посвященном рассмотрению проблемы невроза, внимание было привлечено, в частности, к вопросу о взаимоотношениях между распространенным на Западе, особенно в США, психоаналитически ориентированным направлением психосоматической медицины и павловской концепцией нервизма. В дискуссиях, происходивших при обсуждении этого вопроса между членами советской делегации и некоторыми из американских и западноевропейских участников конгресса (Wittkomer, Masserman, Chertok, Rey и др.), были уточнены существующие в этой области расхождения представлений. Советскими делегатами был высказан также ряд критических замечаний по поводу психоаналитического направления и подчеркнуто не вполне правильное, по их мнению, понимание принципиальных установок теории нервизма, прозвучавшее в выступлениях некоторых исследователей, сочувствующих фрейдизму. Участники дискуссии согласились, что состоявшийся обмен мнений был полезным, а возникшая полемика заслуживает дальнейшего развития и углубления. В связи с такой оценкой дискуссии президентом Международного психосоматического союза профессором Мак-Гилльского университета Wittkower была в дальнейшем любезно направлена нам его статья «Психоанализ как наука — психофизиологический подход» (содержащая основные положения доклада, сделанного ее автором на II Иберо-американской конференции в Буэнос-Айресе в 1956 г.)[107], с предложением критически высказаться по поводу этого документа. Выражая благодарность проф. Wittkower за предоставленную возможность критики, мы приводим далее соображения, которые возникли у нас при изучении присланного труда[108].
Основная задача упомянутой выше работы проф. Wittkower — рассмотреть вопрос о том, является ли психоанализ наукой, и обосновать положительный ответ на этот вопрос. Автор подчеркивает, что ограничивает свой анализ областью отношений, существующих между психоанализом и физиологией, т.е. в основном вопросами, относящимися к теории психосоматической медицины.
Во вступительной части статьи проф. Wittkower уточняет, каким требованиям должно удовлетворять научное знание. Он справедливо указывает, что накопление наблюдений и их регистрация — это лишь первый этап научного анализа и что конечной целью последнего является определение законов, регулирующих динамику изучаемых явлений. Одновременно он утверждает, что создание возможности предвидеть события — лишь желательный, но не необходимый признак научного метода. Мы не могли бы согласиться с таким представлением, но нам не хотелось бы углублять сейчас дискуссию по поводу этого тезиса, не имеющего прямого отношения к существу обсуждаемой статьи.
Далее проф. Wittkower останавливается на корреляциях, которые были выявлены во время психоаналитических процедур между динамикой физиологических функций и психологическими характеристиками. Он упоминает в этой связи о случае гипертонической болезни, описанном Alexander, в котором отмечалась непосредственная связь между пароксизмами агрессии и страхов, с одной стороны, и приступами повышенного артериального давления — с другой. Автор приводит также своеобразное описанное в литературе наблюдение. В этом случае у больной, имевшей фистулу желудка, одновременно с психоаналитическим обследованием производилось систематическое изучение двигательной и секреторной активности желудка. В результате психоаналитического исследования было, как указывает проф. Wittkower, установлено, что больная испытывала приятные ощущения во время лечебных процедур, связанных с прикосновениями к области фистулы, бессознательно реагировала на фистулу, как на половой орган, и имела вытесненные («repressed») опасения, что грубое проникновение инородного тела через фистулу может оказаться летальным. После устранения этих опасений самочувствие больной улучшилось, и этот психологический сдвиг отразился также на функциях ее желудка. На основе этих наблюдений проф. Wittkower приходит к двум основным выводам: а) динамика физиологических функций связана не только с осознаваемыми, но также с неосознаваемыми аффективными состояниями и б) подобные неосознаваемые аффективные состояния сопровождаются оживлением инфантильных черт поведения и психики. По поводу этих наблюдений и выводов нам хотелось бы высказать следующие соображения.
1. Мысль о существовании закономерных связей между динамикой физиологических функций и различными, в том числе наиболее сложными, формами нервной деятельности, включающими активность второй сигнальной системы, ни при каких условиях нельзя рассматривать как психоаналитический тезис. Признание закономерности таких связей было выдвинуто как положение принципиального значения еще в 1883 г. И. П. Павловым. Обосновывая концепцию нервизма, И. П. Павлов характеризовал ее как «...физиологическое направление, стремящееся распространить влияние нервной системы на возможно большее количество деятельностей организма» (И. П. Павлов. Полное собрание сочинений. Т. 1. М.—Л.,1951, стр. 197).
С тех пор в трудно обозримом количестве работ павловского направления была не только показана глубина влияний, оказываемых нервной деятельностью (а следовательно, и различными психологическими факторами, главным образом аффективными состояниями) на сомато-вегетативные процессы, но и изучены некоторые физиологические механизмы, при помощи которых эти влияния реализуются. Поэтому приводимые проф. Wiitkuwer психофизиологические корреляции (связь страхов и приступов ярости с повышением артериального давления, зависимость функций желудка от общего аффективного состояния и т. п.) не представляются неожиданными. Однако к вопросу о том, является ли психоаналитический метод научным, существование подобных корреляций, насколько мы понимаем, непосредственного отношения не имеет, поэтому служить аргументами в споре о научном характере психоанализа эти корреляции не могут.
