Лев Колодный - Кто написал «Тихий Дон»? Хроника литературного расследования

В опубликованной в «Правде» в 1969 году главе романа «Они сражались за Родину» писатель попытался разгадать «загадку Сталина», который, по словам писателя, был после Ленина «крупнейшей личностью нашей партии» и в то же время нанес «этой партии тяжкий урон».

После публикации в «Правде» на имя Михаила Шолохова поступила большая почта.

– Одни обижаются, – рассказывал писатель, – что мало культ личности развенчал. Другие – наоборот. Одна читательница из Ленинграда пишет, что ее отец пострадал в годы культа личности, но портрет Сталина у нее до сих пор дома висит.

А грузины спрашивают: почему я написал, что у Сталина желтые глаза…

Все эти упреки высказывались тому, кто знал не понаслышке, что такое «культ личности», писателю, который вызывался, как говорят, «на ковер», где шел очный поединок с подлинными провокаторами не на жизнь, а на смерть при арбитре, судившем по лишь ему одному известным правилам игры. В таких поединках – и не раз – побеждал Михаил Шолохов, и кто знает, какой ценой доставались ему эти победы…

При встрече со Сталиным, состоявшейся на квартире Максима Горького, где решалась судьба «Тихого Дона», вождь, прочитав рукопись, задал вопрос: «Почему в романе так мягко изображен генерал Корнилов? Надо бы его образ ужесточить». Тогда завязалась дискуссия. Шолохов утверждал, что «субъективно он был генералом храбрым, отличившимся на австрийском фронте… Субъективно, как человек своей касты, он был честен».

Тогда Сталин спросил: «Как это честен?! Раз человек шел против народа, значит, он не мог быть честен!».

Спустя много лет Михаил Шолохов, создавая в эпопее о войне образ давнего собеседника, ставшего в годы войны Верховным главнокомандующим, вспоминал так давно состоявшийся спор о генерале Корнилове. И вложил давние наблюдения в уста генералу Стрельцову, мучительно размышлявшему о той метаморфозе, которая приключилась со Сталиным, обрушившим карающий меч на свой народ.

«Однажды в двадцатых годах Сталин присутствовал на полевых учениях нашего военного округа. Вечером зашел разговор о гражданской войне, и один из военачальников случайно обронил такую фразу о Корнилове… «Он был субъективно честным человеком». У Сталина желтые глаза сузились, как у тигра перед прыжком, но сказал он довольно сдержанно: «Субъективно честный человек тот, кто с народом, кто борется за дело народа, а Корнилов шел против народа, сражался с армией, созданной народом. Какой же он честный человек?». Вот тут весь Сталин, истина в двух словах. Вот тут я целиком согласен с ним…»

Далее описывается другой эпизод времен гражданской войны, также, по всей видимости, услышанный автором от Сталина. Вместе с Ворошиловым не раз он навещал белого офицера, попавшего в плен, находившегося в госпитале. В результате долгих бесед офицер, ярый враг, в конечном счете стал советским военачальником.

«В восемнадцатом году его заинтересовала судьба одного вражеского офицера, а двадцать лет спустя не интересует судьба тысяч коммунистов. Да что с ним произошло! Для меня совершенно ясно одно: его дезинформировали, его страшнейшим образом вводили в заблуждение, попросту мистифицировали те, кому была доверена госбезопасность страны, начиная с Ежова. Если это может в какой-то мере служить ему оправданием», – так говорил генерал Стрельцов.

…В дни затишья на фронте весной 1942 года Сталин пригласил Шолохова в Кремль, когда писатель жил в Москве, приходил в себя после контузии, случившейся в результате авиакатастрофы.

Вот тогда Сталин и завел разговор о том, что Шолохову следует начать роман о войне, хотя она еще не закончилась.

– Трудно во фронтовых условиях.

– А вы попробуйте.

– Вот я и пробую с сорок второго года, – заключал рассказ об этой встрече писатель.

В том, что роман не закончен, материал не подчинился писателю, по всей вероятности, виноват все тот же Сталин, загадку которого Шолохов не решил.

– Сколько раз встречался Шолохов со Сталиным? – задал я вопрос Светлане Михайловне Шолоховой, дочери писателя.

– Каждый раз, когда мы приезжали перед войной в Москву, отец получал приглашение в Кремль. Но сам никогда не напрашивался. Единственный раз на моей памяти попросил его принять, когда вышел 12-й том сочинений Сталина, где напечатано известное письмо 1929-го, когда… Но Сталин не принял.

Да, то давнее письмо, которое мы уже цитировали, произвело эффект мины замедленного действия. Подложена она была под Шолохова за двадцать лет до публикации. И только в 1949 году мина взорвалась так, что все издательства перестали переиздавать «Тихий Дон».

Пришлось автору сдаться. Вышедший в 1953 году роман в «исправленном издании», отредактированный неким Кириллом Потаповым, содержал сотни (!) исправлений, сокращений, дополнений, на его страницах появилось даже упоминание о Сталине, множество других новаций в духе «социалистического реализма», высказываний вождя по «вопросам языкознания». Это был изуродованный и кастрированный «Тихий Дон». Такое надругательство над гениальным романом свершилось в год смерти Сталина, которого Шолохов в письме в «Правду» в дни похорон назвал «отцом». То был отец, который собственной рукой убивал сыновей.

Шолохов прожил десятки лет, глядя в желтые глаза тигра, готового в любую минуту прыгнуть.

Почему не прыгнул?..

Непростую задачу ставил Михаил Шолохов, когда беседовал с генералом Лукиным, с теми, кто пострадал от сталинских сатрапов. «Мне кажется, что он надолго останется неразгаданным не только для меня», – заключал писатель горькие раздумья в опубликованных главах романа о Сталине. И хотя писатель не решил загадки, будем помнить, что одним из первых попытался на нее ответить, ничего не утаивая, не приукрашивая, по-шолоховски…

Как сообщила мне в 1986 году дочь писателя М. М Шолохова, все написанные и неопубликованные главы романа «Они сражались за Родину» отец сжег, продолжив тем самым печальную традицию, начатую автором второго тома «Мертвых душ»…

Читатель знает теперь имя третьего большого друга Шолохова…

Дружба с Погореловым зародилась, когда писатель создавал четвертую книгу романа.

Что бы сказал Иван Погорелов на том судилище, о котором мы не раз упоминали?.. Думаю, произнес бы такие слова, которые бы пригвоздили к позорному столбу судей и прокуроров. А может быть, высказался бы так, что все бы слушатели хохотали над судьями, хотя я не уверен, что слова эти можно было бы напечатать.

Совершенно случайно в вагоне метро Валентина Яковлевна Ф. увидела «Московскую правду» с моей статьей о Михаиле Шолохове. Ее внимание привлекли набранные крупным шрифтом слова, вынесенные в подзаголовок: «Происходит литературное воровство: у великого писателя отнимают великий роман…».

Насколько возможно, когда газета находится в чужих руках, она попыталась прочитать текст. А потом попросила у пассажира газету. Таким вот образом Валентина Яковлевна узнала, кто автор статьи, созвонилась со мной и предложила встретиться. Дома у нее, как она сказала, находится документ, имеющий отношение к теме статьи: дневник прокурора Курской области, хранившийся свыше полувека у ближайшей подруги, недавно умершей.

Подругу звали Розалия Владимировна Браудэ. Годы жизни: 1906–1982. Она была секретарем-машинисткой высокого класса, обслуживала министра. В юности работала по этой специальности в прокуратуре на юге России, где познакомилась на службе с прокурором Львом Алексеевичем Сидоренко. Он пылко влюбился в красивую девушку, будучи главой семейства, отцом детей.

Роман, по-видимому, оказался платоническим, выражался в словах, письмах, наконец, в дневнике, толстой тетради в черном коленкоровом переплете.

Если бы это был обыкновенный дневник влюбленного, Валентина Яковлевна не стала бы меня с ним знакомить. Но дело в том, что Лев Сидоренко в июне 1930 года побывал в станице Вешенской. Он отправился на Дон по служебной командировке для выступлений на сходах, в исполкомах и т. д. Из Миллерово доехал до станицы Казанской. Здесь предстояла пересадка на пароход, плывущий по Дону. В Казанской появилась первая запись в дневнике, датируемая 6 июня 1930 года. Рассказав подробно обо всем, что увидел и выяснил в пути. Лев Сидоренко пишет, обращаясь к возлюбленной:

«Узнал, что известный писатель Мих. Шолохов, написавший знаменитый роман «Тихий Дон», проживает в станице Вешенской, то есть там, куда я направляюсь на пароходе. Как это обрадовало меня!

Я читал этот роман еще в Ставрополе, запоем, прочел его и восхищался этим чудным художественным творчеством. Он выпущен в начале этого года и уже выдержал несколько изданий. Знатоки художественной литературы утверждают, что «Тихий Дон» Шолохова есть второе ценнейшее произведение после «Войны и мира» Льва Толстого. Я почти верю этому.