Как уже было сказано, Гитлер санкционировал согласие аусамта, и через день, 25 июня, Шуленбург сообщил наркому иностранных дел:
— Мы остаемся верны московским договоренностям и не проявляем интереса к Бессарабии… Однако просим учесть, что нам небезразлична судьба ста тысяч фольксдойче…
— Благодарим за понимание… Мы это учтем и все решим к общему согласию, как это было сделано с польскими фольксдойче..
— Но вот Буковина, герр Молотов… Она ведь не принадлежала никогда даже царской России… Буковина ранее относилась к Австро-Венгрии и густо населена немцами. Ваш отказ от нее был бы воспринят благожелательно…
— Нет, господин Шуленбург!.. Буковина— это последняя недостающая часть единой Украины, и мы хотели бы решить этот вопрос одновременно с бессарабским. А с фольксдойче мы все уладим…
Шуленбург пожал плечами, продолжая:
— Имперское правительство далее отмечает, что нас волнуют нефтяные поля и сельскохозяйственные земли Румынии и мы крайне заинтересованы в том, чтобы эти районы не стали театром военных действий…
Собственно, этим и объяснялась «сговорчивость» фюрера. Если румыны начали бы артачиться, то могла бы начаться советско-румынская война, а война — это война. Удар по нефтепромыслам Плоешти был бы формально ударом по румынской территории, но он же был бы ударом «под ложечку» и рейху. И даже если Сталин компенсировал бы возникший дефицит румынской нефти дополнительными советскими поставками, садиться на русскую «трубу» фюреру было бы как нож к сердцу…
Но и здесь все кончилось миром, к тому же в конце концов Москва согласилась ограничиться лишь Северной Буковиной с Черновцами-Черновицами. Кроме прочего, это обеспечивало прямую железнодорожную связь от Бессарабии на бывший австрийский Лемберг, ныне ставший Львовом…
Мирно «отвоевав» для Румынии часть Буковины, Берлин как-то поддержал перед румынами свое реноме, однако этим его успех и ограничился… Шуленбург, правда, намекнул Молотову 26 июня, что все выглядело бы приличнее, если бы СССР вернул Румынии золотой запас румынского Национального банка, вывезенный в Россию во время Первой мировой войны… Но Молотов заявил:
— Об этом не может быть и речи!
— Герр Молотов! Вы ведь не раз это обещали сделать, если румыны вернут вам Бессарабию…
— Да… Но они достаточно долго эксплуатировали ее…
В день ввода наших войск в Бессарабию произошло еще одно потенциально важное событие — СССР и Италия подтвердили договор о дружбе, ненападении и нейтралитете 1933 года…
Накануне, 24 июня, СССР установил дипломатические отношения с Югославией — единственной балканской страной, до этого отказывавшейся признать Советский Союз… Отношения были установлены всего на уровне миссий, но они были установлены!
Конечно, ничего плохого в этом не было… Однако — с учетом улучшения отношений с Италией и Югославией и после возврата Бессарабии — позиции России на Дунае и на Балканах усиливались так, что заставляли Германию чувствовать себя со стороны Юго-Востока не очень-то уютно. Царская Болгария с царем из немцев Борисом III Кобургом склонялась к Берлину, но болгарская масса издавна тяготела к Москве, не говоря уже о симпатиях к Москве сербов…
В довершение всего Сталин 8 июля высказал пожелание включить в состав Советской Литвы и ту ее часть, на которую вполне обоснованно— по признанию самого Сталина— претендовали немцы. Впрочем, русские предлагали за эту полосу спорной территории компенсацию в 3 860 000 золотых долларов — половину суммы, которую США заплатили России за уступку Русской Америки…
И хотя Гитлер пошел и тут Сталину навстречу, его беспокойство нарастало. Россия расширяла сферу своего присутствия так, что это могло в перспективе быть использовано как в интересах рейха, так и против них…
В конечном счете все зависело от того, какой будет позиция России по отношению к Англии…
А вот тут-то и была неопределенность…
К тому же после длительного перерыва Англия направила в Россию нового посла.
ТЕМ временем Криппс добрался-таки до Москвы и благодаря находчивости Майского предъявил Молотову вместо верительных грамот телеграфные бланки.
А 1 июля английский посол был принят Сталиным и передал ему личное письмо Черчилля… Тот в свойственной ему манере писал о том, что, несмотря на разницу политических систем, отношения СССР и Англии могут быть «гармоничными и взаимно выгодными»…
Беседа лично Сталина с Криппсом уже была редчайшим случаем. Но при этом она еще и была беспрецедентно долгой — она продолжалась три часа!
13 июля Молотов по указанию Сталина информировал о ее сути Шуленбурга.
Как и наш «друг» Черчилль, «друг Советов» Криппс в разговоре со Сталиным выглядел именно тем, кем и являлся, — провокатором.
— Британское правительство, — начал он, — убеждено в том, что Германия борется за гегемонию в Европе и хочет всю ее поглотить. А это опасно и для Англии, и для СССР… Поэтому, господин Сталин, и вам, и нам нужна общая политика самозащиты и восстановление баланса сил…
Сталин спокойно слушал, потом ответил:
— Господин Криппс! Советское правительство, конечно, очень интересуется событиями в Европе. Однако я не вижу, что Европе угрожает гегемония одной страны, и не считаю, что Германия хочет поглотить какие-либо европейские страны.
Криппс протестующе заерзал, а Сталин, как будто не замечая этого, размеренно говорил:
— Военные успехи Германии не угрожают нам и нашим дружественным с ней отношениям… А баланс сил? Прежний баланс сил был направлен не только против Германии, но и против Советского Союза. И мы предпримем все меры для того, чтобы предотвратить его восстановление…
— Но, господин Сталин, интересы торговли вечны, и мы готовы торговать с вами в любом случае, если, конечно, наши товары не будут перепродаваться Германии…
— Господин Криппс! Мы не против торговли, но мы оспариваем ваше право вмешиваться в германо-советские торговые отношения. Мы будем уступать Германии часть закупаемых нами цветных металлов, и если вас это не устраивает, торговля между нами невозможна.
Когда-то Наполеон двинулся на Россию, чтобы обеспечить блокаду Англии, а теперь Англия пыталась давить на Россию в целях блокады Германии… Однако большевик Иосиф Сталин был фигурой потверже аристократа Александра Романова, и его шантажировать было делом пустым… Криппс, впрочем, не унимался и заходил уже с другой стороны:
— Британское правительство считает также, что лишь СССР может выполнить важную миссию объединения балканских стран и руководства ими. Это было бы лишь справедливо! Мы знаем также, что вы не удовлетворены положением с черноморскими проливами…
Балканы и Турция издавна были для Британии одной из любимых «ближних» вотчин. И вот — вдруг — коварный Альбион «уступал» этот важный район России… Но Сталин и тут на лесть и приманку не поддался:
— Ни одна держава не имеет права на исключительную роль на Балканах… А над проливами, конечно, Турция не должна властвовать единолично… Но мы об этом туркам говорили…
Криппс ушел на сей раз несолоно хлебавши, но никто не мог запретить ему демонстрировать в Москве «дружественность»… И само присутствие Криппса уже порождало у немцев тревожащие мысли…
К тому же Берлину лишь оставалось гадать — о чем же беседовал Сталин с англичанином целых три часа? Меморандум Молотова Канарису «тянул» часа на полтора, ну — с учетом времени на перевод— на два…
А еще час?
Сам Криппс не скрывал ни от себя, ни от доверенных друзей, что подоплекой линии Черчилля было стремление «заставить их (то есть, уважаемый читатель, нас. — С. К.) помочь нам (то есть англосаксам. —С. К.) выбраться из затруднительного положения, после чего мы могли бы бросить их и даже присоединиться к их врагам…»
Британский Генеральный штаб тоже не скрывал (от своих), что целью предложений Криппса было «столкнуть Россию с Германией»…
Сталин это понял.
Но Гитлер-то этого не знал точно — наверняка…
И факт долгой беседы русского лидера с британским послом уверенности фюрера в русском партнере не укреплял…
В самой же Англии Золотая Элита, получившая теперь в дополнение к невидимой еще и официальную власть в лице премьера Черчилля, понимала, что натравить Гитлера на Сталина и наоборот надо, но что сделать это будет трудно.
Очень уж тесно и разумно сочетались интересы двух стран и народов… 2 августа «Правда» опубликовала речь Молотова на заседании Верховного Совета СССР 1 августа.
Молотов говорил:
— Наши отношения с Германией, поворот в которых произошел почти год тому назад, продолжают полностью сохраняться… В английской и англофильствующей прессе нередко спекулировали на возможности разногласий между Советским Союзом и Германией, пытаясь запугать нас перспективой усиления могущества Германии… Как с нашей, так и с германской стороны эти попытки не раз отбрасывались как негодные… В основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии…
